О, будь я побогаче, уверяю вас, или хотя бы «на социальном обеспечении», я бы смотрел на весь этот бардак, на всю эту расточительность азота, карбида, липида, каучука, на все это крестовопоходное смешение бензина, уток и алкоголя со спокойствием Наполеона! мамаши, папаши, нагромождение колымаг!… ради Бога! браво!… но все дело в том!…что у меня нет самого необходимого!… нет!… и все тут! негде взять!… от этого, когда эти свиньи обдают вас грязью, вас охватывает злоба и ненависть!… каждого сожженного ими р е л е , каждого Ш а т о, каждого колеса нам бы хватило, чтобы жить целый месяц!… и даже не так плохо! вырвать с корнем бирючину!… все эти мазохистские прихваты не для меня!… поверьте мне! они меня не волнуют! ни этот обабившийся Лукум! ни тупой Тартр!… ни этот жареный мерлан Ахилл, а тем более, этот Вайян *{Роже Вайян писал в газете «Ля трибюн де насьон» от 13 января 1950 года, как в 1943 году группа участников Сопротивления, в которую он входил , решила казнить Селина, жившего тогда на улице Жирардон в квартире, расположенной как раз над той, где собиралась их группа. Статья была озаглавлена «Мы не пощадим больше Луи–Фердинанда Селина». В 1957 году получилось так, что «Из замка в замок» был опубликован в то же время и тем же издателем, что и «Закон» Роже Вайяна. В некоторых книжных магазинах обе книги, являвшиеся «гвоздем сезона», даже были выставлены рядом в витринах. Селин несколько раз осведомлялся, тот ли это Вайян, который собирался «его убить». Селин часто вспоминает в своей трилогии сожаление, выраженное Роже Вайяном о том, что его не казнили.}! отчего он стал таким смелым? ведь он намеревался меня убить!… да! он специально туда поднимался! он твердит это повсюду! он даже об этом написал!… но черт побери! я–то тут! еще не поздно! пусть он приходит, я жду!… я все время здесь, я никогда не выхожу, я специально жду опоздавших… одна весна… две… три… и меня уже здесь не будет… будет слишком поздно… я умру естественной смертью…
***
Это питьевая вода?… уэ! уэ!.. попробуйте ее!… вы знаете, что такое жавелевая вода?…может быть ее и можно пить, если добавить побольше вина… но просто так?… вы издеваетесь, видите ли, это питьевая вода, насыщенная хлоркой! уверяю вас, пить ее невозможно!… о, новый повод пожаловаться… еще бы!… в моем положении в них нет недостатка!… я уже вам надоел своим нытьем!… это наглость!… Ахилл Броттэн как–то вечером сказал мне: «Рассмейтесь! Раньше вы это умели, а теперь разучились?…» — он недоумевает — «У всех есть свои маленькие огорчения! вы не один!… у меня они тоже есть, не волнуйтесь!… если бы вы потеряли, как я, сто тринадцать миллионов на «де бирс»! если бы вы «авансировали» двести миллионов своим авторам! вам бы это тоже не очень понравилось! у всех есть свои заботы! сто тринадцать миллионов на «де бирс»!… сорок семь миллионов на Суэце! и знаете!… всего за два раза! четырнадцать миллионов в «крестах»*{«кресты» — золотые швейцарские монеты, «де бирс» — акции золотодобывающей компании}!… которые мне нужно было доставить самому! это в моем–то возрасте! в Женеве! относить «кресты» покупателю!… к счастью, мне помог мой сын!… четырнадцать миллионов по «20 швейцарских франков»!… вы можете себе такое представить?» я напрягся и постарался себе такое представить… Норбер тоже… он был там и присутствовал при нашем разговоре… Норбер Лукум, президент «Опилочно–Мозгового Треста»… он не мог сдержать своих чувств!… у него буквально наворачивались слезы!… Старик Ахилл таскал на себе четырнадцать миллионов «крестов»!… вывод: Селин, вы исчерпали себя!… вы должны нам огромные суммы и у вас больше нет вдохновения!… вам не стыдно? когда Лукум произносит «вдохновение», слышится нечто невнятное… такие у него толстые неповоротливые губы… возраст! и еще то, что он не говорит, а как бы печатает слова… скверная дикция… он потихоньку выталкивает их изо рта… кажется, что Норбер Лукум вот–вот подавится ими… никто не читает моих книг!… он, Президент «Опилочно–Мозгового Треста»! полный банкрот! ладно! я зациклился!… они все меня ненавидят… ничего удивительного!… но друзья?… они естественно не могут понять, почему я не пытаюсь заработать медициной… не практикую… не думаю о будущем!… не использую!… бу–бу–бу!… трындят эти благодетели! свою потенцию! свою интуицию! свое умение исцелять! бу–бу–бу!… но главное, чего хотелось бы моим друзьям, это чтобы я поскорее сдох!… в глубине души они все этого хотят!… когда меня грабили, они уже подобрали кое–какие бумаги, рукописи… на лестницах, в мусорных бачках… они абсолютно убеждены, что стоит мне отбросить коньки, как все это сразу же неизбежно поднимется в цене!… но для этого, о Господи, необходимо, чтобы я сдох, и как можно скорее!…
Я помню все, что из меня вытряхнули, инвентарный список у меня в башке… «Бойня»… «Воля Короля Крогольда»… и еще два… три черновика!…*{Точное количество рукописей, оставленных Селином в июне 1944 года на улице Жирардон до сих пор неизвестно. Но Селин все время упоминает три рукописи :«Воля Короля Крогольда», «Бойня» и «Guignol’s band».} они вовсе не потеряны для человечества! конечно! я все знаю! все знаю! но ничего не говорю… я покорно слушаю своих друзей… уэ!уэ! я тоже, черт возьми, жду чтобы они все сдохли! они! сперва они! они ведь все жрут больше меня! пусть у них разорвется маленькая артерия! я надеюсь на это! очень надеюсь!… я хотел бы встретить их всех у Харона, врагов, друзей, с кишками обмотанными вокруг шеи!… пусть Харон хорошенько займется ими!… прекрасно!… этот садист Норбер! еще тепленький!… их черепа, и Ахилла тоже, будут раскроены от уха до уха!… я сам попрошу! чтобы им для их колких замечаний оборудовали нечто вроде громкоговорителя! все слышно! каждый! бранг! и врранг! здорово, Харон!… все предусмотрено! отныне он больше не будет вспоминать ни о своих Суэцах, этот Ахилл! ни о своих «де бирс»! ни о «крестах»!… сточная канавка! хррясь! в лодочке они будут как шелковые! и с ними конечно весь «Мозговой Трест»! с расколотыми черепушками и выпученными зенками! в гостях у Харона… представляю, как это будет забавно!… гораздо забавнее, чем тогда с Рено во Френ*{Луи Рено (1877–1944) обвинявшийся в том, что предоставил в распоряжение немцев свой завод, был арестован в Париже 23 сентября 1944 года. Из–за болезни мочевого пузыря был помещен в больницу во Френ. 7 октября был переведен в психиатрическую лечебницу Виль–Еврар, откуда был выписан 17 октября. Умер 24 октября, по заключению тюремных врачей от приступа уремии. Однако его родственники утверждали, что он умер от побоев.}… когда мои заботливые друзья приходят меня навестить, посмотреть, долго ли мне еще осталось валандаться, я забавы ради, представляю себе их на Стиксе, как Харон их там всех приласкает! бум!… хрясь! их подлые! упитанные мордашки! о, хитрецы!… Лукум, его коралловый ротик буквально создан для этого!… он такой мясистый и безвольный… способный испускать только вуаааа! увуааааа!… какая–то клоака вместо рта!… он будет здорово смотреться от уха до уха! милашка, Норбер!… и Ахилл! его похотливый глаз жареного мерлана повиснет у него за ухом!… я так и вижу!… вижу его!… или на его часах!… или на шее, наподобие ордена? какой необычный брелок!…
Комментариев нет