Луи–Фердинанд Селин

ИЗ ЗАМКА В ЗАМОК

 ПРЕДИСЛОВИЕ

Нет, пожалуй, в современной мировой литературе имени более бесспорно спорного и одновременно спорно бесспорного, чем имя французского писателя Луи–Фердинанда Селина (1894–1961). И действительно, одних его книги завораживают и вызывают фанатичное преклонение, у других, напротив, столь же категоричное неприятие. Мне случалось встречать как во Франции, так и у нас, людей, которые после первого прочтения Селина утратили интерес ко всей остальной литературе. Воздействие, которое оказало его творчество на сознание многих современных западных писателей, сопоставимо разве что с эффектом, который произвели в свое время публикации на Западе книг Достоевского. Генри Миллер, например, сравнивал свое первое впечатление от знакомства с романами Селина с шоком и до конца жизни сохранял свое преклонение перед ним. Он считал, что влияние, оказанное Селином на французскую литературу сопоставимо, разве что, с влиянием Артюра Рэмбо, да и то это весьма слабое сравнение. Он посылал ему восторженные длинные письма, которые, впрочем, в большинстве своем так и остались без ответа — сам Селин довольно пренебрежительно отзывался о Миллере, называя его творчество «пустой болтовней»*{см.: Lettre inedite de Celine au pasteur Lochen. — Francois Gibault. Celine. Delires et persecutions. 1932–1944. Mercure de France, 1985, p. 56.}. Для американских битников Селин был одной из трех культовых фигур современной литературы (наряду с Жене и Арто), которым, по их мнению, удалось «преодолеть литературу» (а в их устах — это высший комплимент)*{см.: Jack Kerouac. Sur Celine. — «Cahier de l’Herne. Celine». Ed. de l’Herne, 1963, p.205.}. Известно, что Жан–Поль Сартр взял эпиграфом к своему знаменитому роману «Тошнота» цитату именно из Селина (кстати, в то время куда более знаменитого). Это обстоятельство не помешало ему в послевоенные годы принять самое активное участие в травле Селина. Последний же постоянно обвинял Сартра в эпигонстве и плагиате. Не берусь судить, насколько были справедливы их взаимные обвинения. Одно можно сказать определенно: при всем своем демонстративном экстремизме Сартру удалось прожить жизнь куда более успешную и благополучную, чем та, которая выпала на долю Селина. Из негативных отзывов достаточно характерным является отзыв писателя Клауса Манна (сына Томаса Манна), который называл Селина «злобным сумасшедшим», хотя и с оговоркой, что тот «тоже одарен»*{см. Клаус Манн «На повороте». М. «Радуга», 1991 г., стр. 454}.

Не менее противоречивыми являются и суждения окружающих по поводу политических взглядов Селина. Широко известен тот факт, что Селин основательно запятнал свое имя в глазах «прогрессивно настроенной общественности», опубликовав в свое время три расистских памфлета, причем не когда–нибудь, а в период с 1937 по 1941 год. Памфлеты представляли из себя увесистые тома (около 400 печатных страниц каждый) и имели весьма характерные названия: «Безделицы для погрома», «Школа трупов» и «Попали в переделку» (по поводу оккупации Франции немецкими войсками — В.К.). Что ж, как говорится, «из песни слова не выкинешь». К тому же, их содержание с некоторых пор во Франции снова стало достоянием широкой публики. Несмотря на наложенный вдовой писателя запрет, несколько лет назад было предпринято их пиратское переиздание, повлекшее за собой шумное судебное разбирательство.

И все–таки, не желая кого бы то ни было оправдывать, (хотя бы потому, что не чувствую себя вправе это делать) мне хочется привести один эпизод, связанный с публикацией памфлета «Попали в переделку», который описывает Жак Бренер в своей книге «Моя история современной французской литературы». Этот эпизод, мне кажется, позволяет лучше почувствовать природу таланта Селина: «Я вспомнил об одном вечере, проведенном у моего друга Франсиса Поля весной 1941 года. Селин только что опубликовал новую книгу «Попали в переделку», посвященную «веревке без повешенного». Он смеялся в ней над поставленной на колени Францией и ни на секунду не скрывал своего антисемитизма. Мы прочли несколько страниц вслух (моим друзьям не было тогда и двадцати лет), и каждый из нас шептал вполголоса: «Это гадко, как это гадко». Потом вдруг, я не помню, в каком точно месте, мы вдруг начали безумно хохотать. Мы перестали принимать Селина всерьез и готовы были поздравить его с талантом очернителя. Но лишь в узком кругу друзей. Все пришли к единому мнению: публикация такого памфлета непростительна»*{цитируем по: Жак Бреннер «Моя история современной французской литературы», М. «Высшая школа», 1994 г, стр. 124}. Эта же причина, возможно, побудила известную антифашистку Марию–Антоньету Мачиоки, несмотря на свои антифашистские убеждения, назвать Селина «самым гениальным из всех фашистско–нацистских писателей». Более того, в любви к Селина признавались люди порой самых что ни на есть левых убеждений. О битниках я уже говорил; во время студенческой революции 68–го года имя Селина опять было поднято на щит… Что касается «нацистко–фашистских» убеждений Селина, то до сих пор не обнаружено каких–либо конкретных фактов, свидетельствующих о сотрудничестве Селина с фашистскими властями, кроме выше названных памфлетов, которые до сих пор остаются единственным реальным «темным» пятном в его биографии. В то же время не следует забывать, что даже такой известный своими правыми взглядами писатель, как Эрнст Юнгер, сам писавший в тридцатые годы пронацистские статьи, будучи офицером Вермахта и находясь в составе окуппировавших Париж немецких войск, был крайне напуган поведением Селина в то время. Юнгер впоследствии описал Селина в «Дневниках 1941–1943 годов» и «Дневниках 1943–1945 годов»*{там он выведен под именем Мерлина}, охарактеризовав его как человека, являющего собой «крайне опасный тип человека–нигилиста»*{об этом см.также: Ernst Junger «Tagebuch I (1941–1943)», «Tagebuch II (1943–1945)»; Жак Бреннер «Моя история современной французской литературы», М., «Высшая школа», 1994г.}. Один американский журналист, чье имя теперь уже никому ничего не говорит, встретившись с Селином уже незадолго до его смерти, заявил, что «Селин — это чудовище». Список подобных столь же противоречивых высказываний о личности Селина и его взглядах можно было бы значительно продолжить. Лично мне кажется наиболее удачным не помню уже кем оброненное определение Селина как «правого анархиста». Сочетание этих двух взаимоисключающих понятий, пожалуй, лучше всего отражает парадоксальность его воззрений на этот, привыкший к жестким определениям и «ярлыкам», мир.