Завыла сирена в Старом городе. Звук взметнулся вверх — сорвался вниз до утробного рыка — умолк. Похоже, в этом городе всегда — комендантский час. После взрыва англичанке увеличили число патрулей… Но по ветвящимся улочкам их всегда можно обойти.
Марк остановился… Самое время навестить Руди. Хватит откладывать! В такт ускоренным бодрым ударам сердца пересек Азу, двинулся едва различимой тропой вдоль ущелья под пристальным взглядом луны; добрался до окраинных домов, вошел в парадное; поднявшись на второй этаж, нажал на кнопку звонка.
Тишина… Снова надавил, уже сильней… Дверь распахнулась — так резко, что Марк едва удержался от желания отпрыгнуть в сторону: на пороге стоял высокий белокурый красавец. Рубашка на груди была расстегнута, обнажая мощный торс. Мгновенье — и рот растянулся в широкой улыбке.
— А вот и вы, наконец… Добрый вечер! — отступил назад, склонив в легком поклоне голову. — Проходите… Вот сюда.
И Марк оказался в маленькой уютной кухне. За столом у окна в легком домашнем халате сидела Ребекка.
— Добрый вечер! — Марк приподнял шляпу. — Я не помешал?
— Разумеется, нет, — проговорил хозяин. — Что будете пить?
— Чай. И погорячее. На улице холодно.
И Марк сел за стол напротив Ребекки, с напряженным вниманием разглядывавшей его.
— Давно хотел с вами познакомиться, — говорил между тем Руди, ставя перед Марком большую чашку с крепким чаем, — но как-то все не получалось… Давайте сюда вашу шляпу… Вот так… И располагайтесь поудобней.
— Мы где-то уже встречались? — Марк пригубил обжигающе-горячий чай… Поставил чашку на стол.
— Нет… Но Ребекка рассказывала о вас… Правда, Рива? Мы частенько вас вспоминаем.
— Руди опустился на стул между Марком и Ребеккой.
— Послушайте! — проговорил Марк, обернувшись к Руди, — объясните, к чему весь этот спектакль?
— Какой спектакль?
— Поджог, убийство!
— А… Вы об этом…
— Вы хотите, чтобы вся полиция города бросилась по нашему следу?
— Нет-нет! Вы неправы!
Подавшись вперед, Руди заглянул Марку в глаза.
— Мы работаем профессионально и не оставляем следов. Наша цель — добиться максимального эффекта минимальными средствами. Больше шума. И минимум потерь с нашей стороны.
— Но они всполошились. Повсюду заслоны. Усилен комендантский час! Вы этого добивались?
И, среди навалившейся, давящей тишины:
— Мы делаем дело! А ваши игры только мешают!
Отодвинув стул, Руди поднялся. Прошелся по комнате, остановился перед Марком:
— Вы не хотите крови и жертв?
— Я хочу, чтобы англичане почувствовали, что они лишние на этой земле! Да, мы жертвуем собой. Но за правое дело!
— А вы, оказывается, романтик… — проговорил Руди и улыбнулся.
Он стоял перед Марком и молча разглядывал его.
— Предыдущий план, по-видимому, нужно отменить, — сказала Ребекка, — они здорово укрепились.
Ненакрашенная, бледная, с небрежно заколотыми волосами, она выглядела вполне на свои годы.
— Да… — Марк снова пригубил чай. Осторожно опустил чашку. — Они откуда-то пронюхали.
— Это араб, черт подери! Он работал на англичан и передавал им информацию! Его нужно было уничтожить! — выкрикнул Руди. Взял со стола пачку сигарет, отошел к окну. Отвернувшись, закурил…
— Послушайте, — проговорила Ребекка. — Через две недели Рождество… Можно напасть на ресторан, где они отмечают! Самый подходящий момент… Будет много офицеров.
— А что… Это неплохая идея, — сказал Марк, — есть одно заведенье. Неподалеку отсюда, у въезда в Мошаву Яванит. Ресторан в здании отеля «Семирамис».
— Да. Там тоже празднуют…
— Тебе, дорогая, виднее, — Руди снова опустился на стул. — Ты туда и пойдешь.
— И пойду! Надо будет устроить так, чтобы все офицеры собрались в какой-то момент в одном месте зала… Например, организовать игру… Или чествование… Я беру это на себя.
Молча двое мужчин смотрели на нее.
— Ты не должна подставляться под пули, — проговорил Руди.
— Уж постараюсь!
Марк закружил по кухне.
— До Рождества осталось не так уж много времени… Успеем подготовиться? Сколько у нас людей?
— Двадцать три. Но на дело можно взять не больше десяти…
— Этого достаточно!
— Думаю, да… Встретимся здесь через два… нет, три дня. В это же время. И все обговорим окончательно. Я подготовлю план.
Марк подошел к Руди, протянул руку:
— Прекрасно! Вижу, вы умеете работать.
Руди поднялся, на мгновенье ладони их сомкнулись…
— Приятной ночи.
— До свиданья, — сказала Ребекка.
Она сидела в той же позе, слегка наклонившись над столом.
Марк снял с вешалки шляпу, прошел по коридору… Дверь была незаперта. Вышел на неосвещенную лестницу. Придерживая пальцами обжигающе-холодное железо перил, спустился вниз…
Зрачок луны уменьшился, переместился вправо — вот-вот закатится за поросшие жестким кустарником веки холмов. Пустыми переулками Рехавии Марк вышел к Агриппас. Неподалеку от рынка еще работала фалафельная. Две накрашеные девчонки в коротких плащах, подрагивая от холода, пересмеивались с водителем такси, чья видавшая виды «эмка» с желтыми шашечками на кузове стояла рядом. Марк купил порцию теплой швармы, обильно заправленной хумусом и салатом. Девчонки закудахтали сильней. Церемонно откланявшись, Марк двинулся прочь; свернул в проулок, ведущий к Яффо. У перекрытого заграждением входа на рынок под бледным светом фонаря маячили два силуэта с острыми абрисами винтовок. Марк свернул на Невиим, и когда дошел до дома № 52, от швармы уже ничего не осталось.
Отца Владимира поселили отдельно в квартирке в центре города, рядом со старым арабским кладбищем. Отец Владимир иногда появлялся у Генриха, исхудавший и грустный. Генрих как-то обмолвился, что у отца Владимира пост, скоро — Рождество. Даже жалко его было — очень уж он страдал.
Яков составил бумагу с обращением к властям и отнес ее в присутственное место, размещавшееся в одном из зданий бывшего Русского подворья, за собором, о коем и шла в бумаге речь. Яков долго бродил по тускло освещенному коридору, тыкаясь то в одну, то в другую дверь. По-видимому, раньше это был странноприимный дом: комнатки все были одинаковые — маленькие и узкие. Наконец, после получаса блужданий среди особ женского пола, оглушительно стучащих на пишущих машинках, Яков наткнулся на мужчину, судя по нашивкам, капитана армии Его Величества — пожилого и толстого. По-видимому, за долгую службу во всех концах империи он уже отвык чему-бы то ни было удивляться. Капитан взял бумагу, (каковая по требованию Генриха была написана кратко и по возможности ясно), внимательно прочитал ее и заявил, что не видит препятствий возобновлению церковной службы, поскольку разрешение на возвращение данного объекта в собственность Русской православной церкви уже имеется. Но… что это за Русское Палестинское общество? Оно где-то зарегистрировано? Пока нет — отвечал Яков, но только скажите, где и как. Мы — мигом! Устало вздохнув, капитан написал поверх бумаги, в какую инстанцию обращаться, и даже перечислил все требуемые документы. С туземцами всегда так — одни проблемы и головная боль.
Уже на выходе, почувствовав чей-то взгляд, Яков обернулся — в нескольких шагах от него стоял бледный монашек в черной рясе. Кажется, уже видел его… Но где? И вдруг вспомнил, словно на белом листе проступил водяной знак: монашек следовал за ним из комнаты в комнату — то ли человек, то ли тень… Уже не оглядываясь, Яков дошел по Эмек Рефаим до конторы. Плевать он хотел на эти шпионские игры! Тем не менее назавтра, (поскольку Генриха на месте не оказалось), Яков, докладывая, сообщил и о монашке. Генрих фыркнул и раздраженно выкрикнул, что «надо торопиться, поторапливаться надо!», хотя Яков был совсем не при чем.
Комментариев нет