Однако, пока мы рассуждали, Марк проделал уже довольно большой путь — он пересек Яффо, шумную рыночную Агриппас и углубился в узкие проулочки, застроенные лепящимися друг к другу домами с их дворами-колодцами, увитыми виноградом. Где-то здесь должен быть тот двор с чугунной лестницей, ведущей на второй этаж; слепое немытое окно. Здесь… Или там? Марк оглянулся — на сей раз тощий Джони, стуча палкой и воздев очи к небу, не следовал за ним. Никто не следил за ним. Ошибиться невозможно. С той ночи он уже никому не нужен… Никому не нужен… Как странно!
Он спустился к оврагу. Слева, на его противоположной стороне, почти сливались с желтовато-бурым выжженным склоном холма стены монастыря. По дну оврага тянулась узкоколейка[22]. Отсюда она была отчетливо видна. Прямо напротив монастыря на рельсах стояла длинная платформа, груженная трубами и железными ящиками.
У дома Руди сидел на лавочке старик и, опустив голову на локти, скрещенные на набалдашнике трости, смотрел вдаль. Перед ним тянулись до горизонта поросшие сухим кустарником холмы. Но, может быть, ему мерещился колоннадный Кнессет? Белые кубики Музеона Исраэль?
Марк прошел мимо старика в подъезд, поднялся на второй этаж. Где-то наверху, наверное, под самой крышей, нетвердая детская рука разыгрывала гамму — спотыкалась, начинала снова… Марк подошел к квартире Руди. Осторожно, миллиметр за миллиметром, стал ощупывать дверной косяк… Вот она — тонкая, едва различимая ниточка волоса! Хлопнула за спиною дверь. Он обернулся. На лестничной площадке стояла женщина лет семидесяти, в сером халате, как балахон болтающемся на ее тощем теле, в туфлях со шпильками и с помойным ведром в руке. Поджав губы, выкрашенные в ярко-красный цвет, она смотрела на Марка.
— Простите, — проговорил Марк, — не знаете ли вы, что с вашим соседом? Пришел навестить, а его нет дома!
— Не знаю. За ним не уследишь.
Подозрительно и цепко она всё разглядывала его…
— А вы, вроде, похожи на приличного человека.
— Спасибо…
— У него были очень приличные родители.
— Правда?
— А вы не знали? Он вам не говорил?
— Н…нет. Не успел, наверное…
— Отец-профессор… Преподавал в университете. Этот дом ведь — от университета.
— Понятно…
— Да. Но отец умер, а мать (она позволяла себе не работать… красивая женщина) вышла замуж за какого-то англичанина — и укатила из страны… Вот как бывает!
Последние слова она произнесла то ли с завистью, то ли с осужденьем и медленно двинулась на своих шпильках вниз.
Марк вышел вслед за ней из подъезда. Старик сидел на скамейке в той же позе и смотрел вдаль. Прошла мимо него, слегка покачивая бедрами, к мусорному ящику.
Где-то наверху едва слышно детская рука, спотыкаясь, разучивала гаммы… Было солнечно и очень тихо.
Сразу после Рождества Генрих вызвал Якова в свой кабинет. Это случалось нечасто — Генрих не любил формальностей, и все вопросы обычно решались между делом. На сей раз молча указав Якову на стул, располагавшийся по другую сторону стола, он достал из его ящика четырехугольный предмет, похожий с виду на большой портсигар.
— Это магнитофон, — проговорил он, передавая Якову предмет, оказавшийся неожиданно тяжелым. — Умеешь пользоваться?
— Дело нехитрое…
— Ну да! Только записи случайно не сотри.
— Уж постараюсь.
— Разговор ведется по-английски. Ты подготовишь два абсолютно точных, дословных экземпляра: один — по-английски, другой — перевод на русский.
— Хорошо. Я могу идти?
— Подожди… Вот что… Надо составить записку, небольшую… Объемом не больше пяти печатных страниц с перечислением всей русской собственности Палестины… когда была построена или приобретена; если приобретена, то у кого. И нынешнее ее состоянье — в чьем владении находится, используется ли по назначенью или нет…
— Но… но документы имеются лишь по Иерусалиму! И то неполные!
Генрих поморщился.
— Знаю! Пока описывай то, что есть. А я добуду остальное… Как не хватает работников! Сколько раз я просил Центр прислать еще людей, выделить больше средств! Все напрасно… Но в ближайшее время, надеюсь, дело сдвинется с мертвой точки… Даже в Москве почувствовали, что оно приобретает реальные очертанья.
— А где находятся нужные документы?
— Все там же. В Александровом подворье… Надеюсь, ты понимаешь, что от твоей аккуратности и точности многое будет зависеть?.. С Богом! Иди…
Яков вернулся к себе, включил магнитофон. Всегда, перед тем, как запротоколировать запись, он сначала полностью прослушивал ее. По-видимому, она велась в кафе или ресторане, поскольку всю ее сопровождал характерный звон посуды и гул. Это мешало слушать. Яков усилил громкость, но усилился и гул… Временами слова были едва различимы.
— Добрый день! — раздался голос Генриха. По-видимому, именно он пришел первым, поскольку сначала возник фон и длился примерно с минуту.
— Добрый день. Как дела?
Его собеседник был, несомненно, англичанин.
— Прекрасно. Что-нибудь закажете?
Несколько минут обычного ресторанного разговора. Бесстрастно-вежливый голос официанта. Заказ, сделанный голосом властным и твердым. Снова этот раздражающий гул… Вот, наконец!..
— Сколько же мы с вами не виделись, господин Стилмаунт?
Пауза. Звон посуды.
— С двенадцатого июня.
— Вы точны!
— Такова уж моя должность.
Пауза.
— Вы не сдержали слова.
— Что вы имеете ввиду?
— Вы обещали держаться в рамках. Но в последнее время ваши операции приняли недопустимый размах. Вы схватили моего агента! Хорошо еще, что не пытали. Я уж было хотел вмешаться. И зачем-то устроили охоту на этого… героя в шляпе.
Пауза. Гул.
— Мы полагали, что им что-то известно по интересующему нас вопросу… Мы шли по следу… А тот парень вел себя просто вызывающе! Извините… В создавшихся условиях у нас не было иного выхода. У вас — отличная агентура. Эта красотка… да… Она очень нам помогла.
Пауза.
— Вы хотели мне что-то сообщить?
— В Чехии готовится к отправке большая партия оружия для «Хаганы». В середине следующего месяца она прибудет на Кипр.
— Хорошо. Спасибо.
— И вот еще… Из Неаполя вышел пароход с эмигрантами.
— Опять! Как им не надоест!
Пауза. Звон посуды. Едва слышный голос Генриха:
— Я пригласил вас, чтобы предложить новые условия сотрудничества. Я имею ввиду вот что… Мы действуем от имени Российского Палестинского общества. Это неправительственная организация, но она… она имеет доступ и во властные структуры.
— Наслышан.
— Мы бы хотели расширить нашу деятельность, придав ей в то же время узаконенную упорядоченную форму.
Пауза. Слитный гул.
— Мы хотим расширить наш штат до двенадцати-пятнадцати человек. И перебраться в одно из зданий Русского подворья… В Сергиево подворье, например… Мы сами отремонтируем одно из его крыльев.
— Вы предлагаете открыть консульство под видом вашего… общества?
— Лучше всего, чтобы было консульство. Если нет — пусть останется та же вывеска. В Иерусалиме должно быть российское представительство! Полагаю, вам известно, что до семнадцатого года здесь активно работало наше консульство…
Комментариев нет