Жена из другого мира

Дыхание перехватывало от каждой его фразы. И была растерянность — всепоглощающая, парализующая:

— Тебя же… устраивало.

— Разве? — Хмыкнув, Павлик снова затянулся. — Разве я тебе не намекал много раз, разве прямо не говорил, что пора остепениться.

— На твои корпоративы я всегда надевала платья…

— Редкие дни, когда ты была похожа на нормальную женщину, а мне такая нужна постоянно. С аккуратной укладкой и маникюром, накрашенная, в юбках или платьях. А ты какая-то неправильная, Саш. Посмотри на Светика, вот она даже под нож не побоялась лечь, чтобы соответствовать, а ты? Ты же знаешь, как я люблю большие сиськи, но даже пуш-апом не хочешь пользоваться.

Напоминание Светкиных обновлённых сисек было как удар под дых. Но вместе с этим вспомнился документальный фильм о подробностях процедуры, и это выбило меня из оцепенения, я будто заново увидела курящего в нашей кровати Павлика и себя с опущенными руками.

— Так что не надо смотреть на меня, будто я в чём-то виноват, — продолжал добивать Павлик. — Я мужчина, и это естественно, что я хочу видеть рядом с собой настоящую женщину, а не особь неопределённого пола.

Лёд в моей груди выпустил шипы и холодную ярость.

«Убью, — меня начало трясти. — Я его сейчас убью».

Толкнула дверь, — БАМ! — вскрикнувшая Светка отскочила в сторону и потирала лоб, а я застыла, стискивая кулаки, ошарашено глядя на неё, завёрнутую в моё махровое с Вини-Пухами полотенце, подаренное покойной мамой.

— Не смей! — Вцепилась в край полотенца, судорожно вытряхивая из него Светку. — Не смей! Моё!

Она отшатнулась, силиконовые шары подёргивались, но Светка даже не пыталась прикрыться, захлопала огромными ресницами:

— Павлик, она… она… — Направила на меня наманикюренный ноготь. — Она меня обижает.

Дрожа от гнева и боли, я стояла посередине прихожей и прижимала к груди (первый размер, ничего выдающегося) ещё влажное полотенце. Я не знала, куда деваться, мозг отказывался работать, зациклившись на бесконечном воспроизведении обвинений Павлика, особенно на его последнем: «Я мужчина, и это естественно, что я хочу видеть рядом с собой настоящую женщину, а не особь неопределённого пола».

Разве не он говорил, что любит меня? Разве не он говорил, что я у него лучшая? И что теперь? Как теперь?

Светка бочком-бочком перебралась в спальню, послышался тихий шёпот, резкий ответ Павлика:

— Квартира в общей собственности, так что тебя выгонять она не имеет права.

Руки задрожали. Эти слова Павлика, ситуация, мои чувства — всё это никак не вставало в голову, не помещалось, резало.

Этого просто не могло быть.

Не со мной.

Я же даже над анекдотами о том, как жена пришла с работы раньше времени, смеялась, и вдруг…

Вздрогнув, обнаружила себя на нашей уютной кухне с новым солнечным, жёлтой расцветки, гарнитуром. Мы же вместе выбирали, Павлик обнимал меня за плечи, так почему сейчас?..

Дыхание перехватило. Полотенце упало, я закрыла лицо руками. Чудовищная боль разрывала грудь, и я закричала, орала изо всех сил, но боль не проходила.

Восемь лет, мы были вместе восемь лет, пережили и подростковые закидоны, и учёбу в институте, смерть моих родителей, болезни друг друга, проблемы с работой, и вот теперь, когда всё наладилось, он просто… променял меня на силиконовые сиськи.

Стеклянная дверь на кухню открылась.

— Ну что ты орёшь? — недовольно произнёс Павлик. — Сама виновата: надо звонить, если раньше с работы идёшь. Ну что ты на меня так смотришь? Ты же не маленькая девочка, должна понимать, что мужчинам надо расслабляться иногда, а жёнам — закрывать глаза, чтобы не увидеть лишнего.

Боль переполняла меня.

— На худой конец, могла тихонько уйти и подождать, пока мы закончим, и было как раньше всё нормально.

— Нормально? — прошептала я. — Это, по-твоему, нормальный брак?

— А ты что думала? Или считаешь, Светик первая? — Павлик снова затянулся, выпустил дымное колечко. — Кстати, с сегодняшнего дня я не намерен скрывать, что курю. Так что привыкай. Ну и… пошла бы ты погуляла, обдумала ситуацию, успокоилась. — Он презрительно оглядел меня. — Платье бы себе купила.

И он закрыл дверь.

Зажмурившись, шумно вдохнула.

Боль схлынула, оставив пустоту беспросветную и горькую.

Платье? Да ни за что. И терпеть не буду. И никаких больше мужей!

Выйдя из кухни, хлопнула дверью. Стекло звонко посыпалось с неё, осколки ощутимо лупили по ногам, не в силах пробиться сквозь джинсы. Я решительно направилась к спальне за сундучком с документами: развод. Я должна немедленно подать на развод! За стеклом двери в спальню мелькнуло лицо Павлика.

Руку полоснуло болью, опустила взгляд: с запястья капала кровь. Видимо, один из осколков задел, срезал несколько фенечек.

— Спятила? — рявкнул выглянувший из спальни Павлик. — Ты что устроила, дура?

Зажав рану, продолжила путь к заветному сундучку со свидетельством о браке, повторяя: «Никогда больше. Ни за что. Не выйду замуж».

За две минуты до этого где-то в другом мире…

— Лавентин, не глупи, — стоявшая за зелёным энергетическим барьером Сабельда казалась призраком.

Или утопленницей.

Да будь она проклята!

Плеснул ещё вина в кубок из алого с золотыми жилками хрусталя и безобразно выхлебал. В голове, и без того кружащейся, добавилось мути. Бутылка марочного вина в руке была непростительно лёгкой.

— Ла-вен-тин, — протянула Сабельда нежным, сладким голоском, от которого всегда сладко сжималось в груди (и сейчас сжималось, будь всё проклято!). — Понимаю, ты на меня сердишься, но у тебя нет выбора.

Поднял взгляд на потолок лаборатории. Даже на фоне встроенных светильников ярко выделялась парившая надо мной магическая пятиконечная печать, в её почти пустом ободе осталось всего восемнадцать знаков силы. Один мигнул, и их осталось семнадцать.

Время уходило.

Не глядя, швырнул бутылку в натянутый в дверном проёме барьер. Звон послышался будто издалека. Вообще, кажется, вдобавок ко всему прочему у меня заложило уши.

В святом намерении прочистить ухо (что-то не припоминаю, когда я там мылся последний раз — наверное, перед балом, хотя вроде ещё в реку падал, можно зачесть за мытьё) ткнул мизинцем внутрь, и там обожгло болью, ощущение лопающейся перепонки прокатилось по телу.

«Ну не может быть», — уставился на руку в ярких зелёно-голубых когтях по десять сантиметров каждый.

Я же в трансформе.

В родовой трансформе, будь она неладна! Хорошо ещё, что не глаз решил почесать.

— Лавентин, в который раз говорю: ты не так всё понял.

Поднял взгляд на эту… эту… змею. Сабельда плавно покачивалась за магическим барьером. Вместе с лабораторией и полками с коллекцией эмбрионов в стазис-жидкости покачивалась. И вместе со столом, на который я опирался. И со стульями, и с другими столами, и с плакатами, и стеллажами книг. Основательно они так кружились.