Жена из другого мира

Моя приоткрыла рот. Метнулся к ней, прижал ладонь к её горячим сухим губам.

— Нет-нет, только молчи. — Замотал головой, надавливая ладонью чуть сильнее.

Над моей рукой блестели орехового цвета глаза. Не томно-романтичные с чарующей поволокой, как при салонных беседах, и не вытаращенные от страха, как обычно после полётов со мной, а осмысленные, что давало надежду на понимание.

Свободной рукой указал на лианы, помахал, изображая, что мне нужно с ними разобраться. Указал на жену и приложил палец к своим губам. Недоуменно вскинул брови, что по моей задумке должно означать вопрос: поняла?

Кивнула! Выдыхая, я расплылся в улыбке: умница. Ухватив запястье приложенной к губам руки, жена с неожиданной силой рванула её вниз, указала на дрожащую девочку и с грозным видом потрясла перед моим носом кулаком.

У меня заскрипел мозг.

Женщина… жена грозила мне кулаком. Неужели она обещала меня им ударить? Нет, быть не может: женщина может хлестнуть по щеке ладошкой, но кулак — это мужская прерогатива. Неужели в их мире не так? О… какой страшный мир.

На всякий случай покивал: пусть главе рода кулак слабой женщины, особенно его жены, вреда не причинит, но надо проявлять к этим хрупким существам снисходительность, я же длор.

По небу опять пролетела одна из патрульных птиц. Так, надо заняться делом. Закатывая рукава, опустил взгляд — и наткнулся им на облепленную странной влажной рубашкой грудь, на туго обтянутые широкие бёдра, ноги.

Может, я её из постели вытащил? Эта её одежда — она же практически ничего не скрывала! Кожи не видно, но фигура… она же сидит передо мной почти нагая. И рубашка так груди обтягивает, что соски проступают…

В горле пересохло. Сглотнул. Горячие пальчики дёрнули меня за подбородок, заставив посмотреть в гневно суженные глаза.

Надо придумать оправдание, надо придумать оправдание своему непристойному поведению! А, она же всё равно не поймёт, если скажу, что ни о чём таком не думал.

Замахал руками и замотал головой: я не думал о том, как соблазнительно обтягивает груди влажная рубашка… Влажная!

Положил руки на её колени и заставил воду уйти из всей одежды, капельки брызнули на землю. Жена ошарашено себя оглядела, ощупала и снова уставилась на меня.

— Да, я только высушить тебя хотел, — зачем-то добавил я к улыбке и кивкам.

Отошёл подальше от полуголой женщины, снова указал на лианы и, глядя ей в глаза, приложил палец к губам.

Она кивнула.

А с ней можно работать, не то что со Смузом и Алвери! Я заулыбался, а потом вспомнил, что после решения проблемы с переводом жена может высказать всё накопившееся за время вынужденного молчания.

Может, непонимание языка вовсе не проблема и решать её не стоит?

***

С каждой минутой голова тяжелела, мысли расплывались, зрение теряло чёткость, а сопение склонившейся к моим коленям девочки растворялось в шуме сновидений…

Приложила голову на коробку, которую нам доставили мужчины в мундирах.

Лианы брюнет сначала ковырял, нюхал. Ходил вдоль стебля, делал подкоп к корням (в багажнике у него оказалась складная лопата). Затем на пальцах выросли когтищи зелёно-голубого цвета, и указательным, точно ножом, он прорезал лиану. На землю закапал прозрачный с коричневой взвесью сок. Вытащенный ноготь выглядел так, словно его окунули в кислоту. Резко захотелось убраться подальше от растений, а этот идиот даже на язык сок попробовал и, поморщившись, отошёл. Сел на отросток размером с бревно и долго гипнотизировал лианы взглядом.

Последние минут десять он извлечённой из багажного отделения тростью торопливо чертил на земле размашистые символы… Темно-темно так… А, это у меня глаза закрылись.

Потёрла их и продолжила следить за брюнетом. Он стоял посередине чертежа и постукивал по одному из завитков тростью. Закусил костяшку указательного пальца.

Сейчас он напоминал гениального учёного: лохматого, погружённого в свои мысли, решающего сверхсложную задачу. Его тёмные волосы поднялись дыбом, побелели. Он повернул ко мне лицо и высунул язык — прямо Эйнштейн со знаменитой фотографии.

Вздрогнув, открыла глаза: брюнет опять что-то чертил, почёсывая голову, отчего его волосы рисковали превратиться в причёску наподобие Эйнштейновской.

Веки тяжелели. Казалось, ресницы сплетались между собой. Обняв тёплую девочку, сдалась на милость сна.

***

Получилось. Ещё раз оглядел громадную формулу под ногами, просчитал действия и противодействия, остаточные флюктуации и вероятность спонтанных выбросов при переходах потоков в другие плетения: всё получалось!

Я гений!

Подпрыгнув, оглянулся на двуколку, чтобы хоть перед женой похвастаться, но той не было.

Как? Куда? Огляделся по сторонам. Химера спала, свернувшись калачиком и прикрыв незакрывающиеся глаза передними лапами.

А жены не было.

Подбежал к двуколке: жена просто спала на сидении, обняв тощую девочку. Они тесно прижимались друг к другу, будто грелись.

Ой, да, тут же прохладно! Стянул фрак и осторожно прикрыл их. Обе заворочались, устраиваясь удобнее.

А они ничего так, мило выглядят…

Вернулся к формуле и, закусив губу, пересчитал снова: ситуация слишком опасная, чтобы оставлять возможность для случайностей. Кажется, я ещё ничего опаснее этого не делал (в смысле, я много чего опасного делал, но не в масштабах нашего острова, а тут ошибка могла уничтожить его и всю длоровую родовую магию).

Как-то нехорошо живот от этих мыслей скрутило. Вот что значит нервы!

Надо успокоиться.

— Я всё могу. — Поднял руки.

«Как бы весь остров не разнести…»

В животе закрутило сильнее.

А заклинание длинное. Это только Смуз с его феерической сообразительностью мог поверить, что магоед падёт от мгновенного заклинания (иначе какое это, к Хуехуну, стратегическое оружие), а в итоге контрзаклятие на сорок минут кастования получилось.

Живот холодел и урчал.

Нет, сначала в кустики — потом спасать остров Длоров.

Красные прожилки расползались по мясистым лианам магоеда, вскрывались нарывами…

Осторожно выведя запряжённую химеру из-под навеса стеблей, сел на ещё больше расширенное сидение двуколки и наблюдал, как увядают огромные багряные цветы, и их лепестки скрючиваются, как сморщиваются стебли, усыхая до коричневых морщинистых палок.

— Я ведь гений, — прошептал и взглянул на спящую жену.

Разбудить её полюбоваться эффектным решением проблемы? Девушка (всё же это девушка, после умывания она наверняка будет выглядеть лет на двадцать и премиленькой) спала тревожно. Под ногтями набилась грязь, совсем как у меня во время экспериментов. Никогда прежде не видел у девушек таких испачканных рук. Удивительно, странно. Даже как-то волнительно.

По магоеду пробежала судорога. Недавно прятавшие нас стебли с хрустом обрушились на землю.

В общем, надо сматываться домой, пока остальные меня не нашли, а там хоть трава не расти: дом длора — его крепость.