— Лавентин! — взвизгнула Сабельда.

Лихорадочно натянул ставший гибким браслет на своё запястье, холод отторгающей меня магии обжёг до костей. От ужаса шевелились волосы, паника захлёстывала. В меня врезалось тело.

Схватил тонкую руку, сжимавшую мятые листы, приложил второй браслет отверстием и надавил. Размягчившийся металл обхватил бледное запястье, в обоих браслетах мгновенно затянулись отверстия, подтверждая заключение брака.

Меня с новой силой захлестнуло родовой магией.

Ура!

Я сделал это!

И пока портал держался, толкнул рыжую женщину (или девушку, не суть важно) в переход и с торжествующей улыбкой обернулся к Сабельде.

Даже через зеленоватый барьер было видно, как она побледнела.

— Ты… Ты… — Её губы дрожали, огромные глаза наполнились слезами. — Как ты мог?

— А вот так! — Помахал рукой в браслете. — Дорогая, я теперь официально женатый мужчина. Извините, не могу уделить вам ни минуты: мне надо срочно отпраздновать свою свадьбу.

Снова помахал ей рукой и направился к столу за бутылкой. Весь торжествующий внешне и трясущийся внутри: ничего себе приключеньице!

— Ты… Ненавижу вас! — Подхватив кринолины, Сабельда умчалась прочь.

Хлопнула дверь на лестницу, отрезав цокот каблуков.

Воровато оглянулся: портал исчез, новоявленной жены не наблюдалось. Браслет тоже молчал, хотя оставался замкнутым, как и полагается при браке.

Уф.

Надо же, пронесло: и как старший женатый мужчина всю магию рода теперь контролирую, и никакой жены! Это точно необходимо отметить.

Сердце сжалось: отметить то, что Сабельда никогда не станет моей по праву, никогда мне…

Так, никакой тоски по этой изменнице!

Ни за что!

Но вопреки желанию разума сердце разрывалось.

Махом выцедил из горла целую бутылку. Только после этого пьяный туман достаточно заполнил мысли, чтобы не чувствовать боли.

Браслет непривычно холодил кожу.

Свадьбу надо отметить.

Желательно в компании.

Подхватив ящик с вином, удивительно неровной походкой двинулся к выходу. Ноги упрямо не слушались, практически врезали меня в дверной косяк. Щит я снял с пятого раза, назад не смог поставить и с седьмого.

Ну и Хуехун с ним!

В голове гудело, я упорно брёл к выходу из подземелья, снимая защитные чары.

 Глава 2

жимая свидетельство о собственности на квартиру, доставшееся в потасовке за документы вместо свидетельства о регистрации брака, я стояла посередине стрёмного каменного тоннеля. Браслет, прицепленный всклокоченным алкашом (по запаху иначе не скажешь), холодил, точно лёд.

И что делать?

Закрыла глаза и досчитала до десяти.

Открыла.

Тоннель остался на месте.

Наверное, сон. Но на всякий случай пошла вперёд — оттуда меня приволокло к алкашу, значит, дом там.

В конце тоннеля забрезжил свет. Приближался. Глянула вниз: рельсов нет, значит, не поезд. Машина? Да как у неё колёса не отвалились на таких колдобинах? Отошла к стене, присматриваясь к несущемуся на меня свету.

Это оказалась светящаяся мембрана.

Браслет вдруг разогрелся, я попыталась вдавиться в стену, потом побежала прочь от светящейся штуки, напоминавшей силовые поля из тюремных камер в фантастических фильмах.

Споткнувшись, рухнула вперёд. Ладони и колени обожгло, под зад поддала сияющая мембрана и, притянув в мягкую сердцевину, потащила с собой, всё набирая скорость.

Несколько полных ужаса минут, вспышка света — и меня вышвырнуло в мрачную комнату. На каменном полу блестели осколки бутылок, пятна вина. Алкоголем пахло до рези в глазах.

Посмотрела в сторону — лучше бы не смотрела: заспиртованные пакости ещё с уроков биологии терпеть не мола. Местные пакости расставлены явно с любовью: подогнаны по размеру и даже цвету, от маленьких к большим, а цветовые переходы вместе с блеском баночек создавали эффект волны. Тошнотворное ощущение.

Тряхнув головой, посмотрела на книги, реторты, врезные светильники под потолком.

А потом — на мятый, подтверждающий право совместного владения документ в руке, скованной цельным браслетом цвета платины.

Вписанные имена владельцев — моё и Павлика — воскресили в памяти ужас произошедшего. Сглотнула, осознавая: Павлик уговорил меня продать унаследованную трёшку на окраине и, добавив процентов семь от стоимости (вычтя из полученных за трёшку денег на ремонт нового жилья, обновление гардероба и отложив на поездку в Турцию), купил двушку в центре. Но ведь его целью, скорее всего, была не покупка удобнее расположенного жилья, а приобретение совместной собственности, ведь так его семь процентов (если можно так сказать) превращаются в пятьдесят.

— Дура. — Стукнула себя по лбу. — Дура-дура-дура.

Исподлобья глянула на жуткую коллекцию чего-то, напоминающего эмбрионы, и добавила:

— Сумасшедшая.

Браслет вдруг показался тяжёлым. Я ведь фенечки люблю, а эта бандурина — неудобная. И витой узор какой-то эльфийский, а меня от такого изящества трясло. После слов Павлика до зубовного скрежета хотелось надеть гриндерсы, джинсы мешковатые, майку с чем-нибудь страшным, кожуху…

Вспомнилась Светка на Павлике, её скачущие гигантские сиськи. В груди снова разрасталась колючая, холодная боль. Вцепилась в волосы, дёрнула, стараясь отвлечься, но помогло на мгновение, а потом снова накатило осознание: Павлик мне изменил. Просто Павлик Морозов, будь он неладен! Предатель, сволочь, гад ползучий, змей подколодный и прочее, прочее, прочее… любимый. По сердцу опять будто резанули ножом и стали вырывать из груди.

Порывисто скомкала свидетельство, сжала крепко-крепко, концентрируя в нём всю ярость, боль, образ Светкиных сисек, болтающихся перед Павликом, и его самого, и… Руки опалило.

Охнув, отскочила, раскрывая ладони: на хрустящие осколки бутылок сыпался пепел. Недоуменно уставилась на него, на покрытые копотью руки, на мерцающий голубовато-зелёным браслет. Может, я вина нанюхалась до глюков? Вонь такая, что хоть топор вешай. Тряхнула головой, но видение не исчезло.

Надеюсь, это видение: не хочется бегать по конторам, восстанавливая документ. Опять грудь наполнилась болью потери. Шумно вдохнув, огляделась: лаборатория-библиотека с коллекцией древних на вид штук вызывала только одно желание — смотаться отсюда скорее. В открытую дверь просматривался каменный коридор, словно в каком-нибудь монастыре «Золотого кольца». Мы ведь с Павликом на медовый месяц в тур по этому кольцу ездили…

Надо избавляться от тоски и воспоминаний, а самый лучший способ для этого — новые впечатления. Решительно хрустя осколками, направилась к двери. Коридор за ней переходил в лестницу наверх, оттуда на ступени падал свет…

Как-то жутенько. Я будто к маньяку попала. Или в ток-шоу с шутками над не ведающими друзьями и родственниками. Если последнее — кого-нибудь, наверное, прибью, если первое — прибить надо обязательно.

И вроде верила, что это сон, но инстинктивно прижалась к стене и шла осторожно. Чуть выше блестели осколки бутылки, вина вокруг было совсем мало. Если я у пьяного маньяка — повышается шанс спастись.

Изрядно ободрённая этой мыслью (даже во сне или глюках не хочется попадать в лапы безумного садиста), поднялась к двери… в ярко освещённую спальню. С огромной кроватью под балдахином, резным секретером, кованым сундуком в изножье, пуфиком на ножках-лапах, тканными синими обоями в серебряных узорах, тяжёлыми портьерами, лепниной под потолком, расписанном полуголыми девицами.