— Ааа! — ринулся к ним, схватил, потащил к столу, побежал за следующими, поставил их на пол. — Помоги, помоги мне, — причитал я, вырывая банки из пасти размякшей стены. — Нет, только не шнюбубера!

— Как ты раздобыл эмбрион шнюбубера? — без малейшего сочувствия уточнил министр. — Они запрещены к хранению.

— Отец подарил. Помогай, — я лихорадочно составлял банки на пол.

— Они и в пол проваливаются, — заметил министр. — Похоже, твоей жене они очень не понравились.

Двадцать две оставшиеся на полке банки продолжали втягиваться в стену, остальные проваливались в пол, точно в болотную трясину. Схватился за голову: вот она супружеская жизнь во всей красе. Так и знал! И не собирался показывать жене лабораторию!

— Стол, — подсказал министр.

Обернулся: да, стол не принадлежал дому, отец привёз его из Черундии, там на рудниках трудился какой-то искусный мебельщик, вот и вырезал ему из каменного дерева. Банки с эмбриончиками стояли на нём незыблемо.

Перекинув портальный узел и бумаги на кресло, начал переставлять банки на стол, сначала — последние с полок, потом — выдранные из пола. Понаблюдав, министр тоже принялся спасать моих эмбриончиков.

— Быстрее, нас ждут, — почти ворчал он (насколько может ворчать такая хладнокровная личность) и заставлял стол банками. — Ну и гадость.

На огромной столешнице места для всех решительно не хватало, я готов был выть от отчаяния и невозможности быстро определиться, что спасать первым.

Банки встали во второй ряд.

Когда попытался соорудить третий, министр перехватил меня за запястья и заставил посмотреть на себя:

— Хватит. Иначе упадёт, и лишишься всех.

— Но… — с ужасом оглянулся на пропадавшие в полу эмбрионы.

— Потом с женой договоришься, чтобы вернула, — министр развернул меня к выходу. — А сейчас быстро переодеваться — и на место преступления.

— А если не вернёт? Если они там испортятся?

— Тем важнее быстро разобраться с делами, чтобы скорее начать её уговаривать.

Прижимая баночки к груди, я поплёлся за министром. Держать «эту гадость», пока я переодеваюсь, министр решительно отказался, так что я просто надел свежий фрак и в обнимку с банками отправился на свою первую официальную государственную службу.

 Глава 8

верь «подъезда» распахнулась в выемку пористой скалы. И ни щёлочки, ни намёка на выход.

— Е-японский городовой! — схватилась за голову. — Так, всё хорошо, всё нормально, я выберусь.

Только каменная порода за дверью мешала в это верить: кажется, меня замуровали в скале.

А может, мне это мерещится? Ну, всякие там голограммы, прикрывающие тайные ходы… Решительно шагнула в выемку, а вот дотронулась до камня осторожно и самым кончиком мизинца: если даже отсохнет — не так страшно.

С мизинцем всё обошлось. Пористый камень оказался тёплым, чуть-чуть упругим и едва ощутимо пульсировал. Потрогала его ладонью: конечно, не вибромассажёр, но приятно.

И твёрдо так, что не пробьёшь. Постучала по камню — звук глухой, значит, толщина приличная, а то и вовсе монолит.

Надо остальные стены обстучать.

Но сначала — одеться.

***

Ехать пришлось в ландо министра. Грозный взгляд скользнул по дыре на месте вывернутого светильника-гриба и упёрся в расколоченные статуи, при свете дня прекрасно заметные с подъездной дорожки.

А вот Дуси не видно, он такой стеснительный, теперь в сад при гостях не выйдет, пока не обрастёт.

Министр разомкнул плотно сжатые губы:

— Надеюсь, ты понимаешь, как подозрительно это выглядит в свете последних событий.

— Сомсамычевы постарались, — неохотно признался я.

— Когда это ты пустил их сюда кувалды на прочность проверить?

Хотелось ответить небрежно, да вышло почти обиженно:

— Это они сами.

— Коммерсанты в саду длора с саддухом накуролесили без его ведома? — Министр поднял взгляд к небу. — Сочини объяснение правдоподобнее.

— Это правда!

— Я не говорил, что ложь. Но звучит неправдоподобно. Совсем. — Он обратил на меня леденящий взгляд. — Лавентин, на этот раз всё серьёзно. Попробуй хотя бы изобразить из себя взрослого человека. — Министр посмотрел на банки с эмбрионами у меня в руках. — И убери это куда-нибудь с глаз долой.

— А ты возле ворот останови, там у Дуси склад садового инструмента, я пока в нём размещу.

— И… — Министр поманил меня пальцем (я неохотно наклонился). — Только не дёргайся.

Его рука с хищным перстнем потянулась к моей щеке, от прикосновения металла по коже пробежал жар магии, скулу защипало. Металл раскалялся. Министр отдёрнул ладонь:

— К вечеру ни один эксперт не сможет доказать, что у тебя была травма.

Я потрогал гладкую кожу, смутно припоминая, что её порезало при бегстве от военного и научного министров: меня схватил офицер, я рухнул на даму, и её брошка прошлась по скуле.

По лёгкому мановению руки ящеры остановились у ворот. Спустившись на скрипучий гравий, я быстро зашагал между стеной и живой изгородью. В сорока метрах от въезда кусты скрывали чулан-землянку. Внутри было темно и прохладно, надёжная крыша над головой — самое то для временного хранения моих эмбриончиков. И на полке место свободное есть.

Эх, надо было и остальные сюда принести, а теперь поздно: министр — сущий зверь, с него станется и за шиворот меня попытаться увести.

Напоследок я полюбовался на выставленные на полочку с удобрениями банки и отправился назад.

Уже отъезжая, подумал, что надо было Дусю предупредить: вдруг испугается моих шипастеньких и глазастеньких эмбрионов экспериментальных химер.

Посмотрел на министра, и желание просить вернуться мигом отпало.

А, ладно, и так нормально всё будет: Дуся может сегодня туда и не заглянуть.

***

С одеждой получилась беда: её в шкафу ожидаемо не нашлось, а оставшуюся со мной пришлось стирать. Батареи оказались тёплыми, и за время, пока я простукивала стены квартиры, майка, джинсы и трусы высохли. Это была единственная приятная новость. Стены отдавались исключительно глухим звуком.

Дальше простучала подъезд и теперь в отчаянии сидела на лестнице у выхода, смотрела в скалистую стену. И как её открыть? Каким волшебным словом? Взмахнула рукой:

— Сим-сим, откройся.

Стена слегка отодвинулась.

Снова взмахнула рукой, дрожащим голосом велела:

— Сим-сим, откройся.

Сдвинулась.

Не веря своему счастью, стала махать рукой, повторяя:

— Сим-сим, откройся. Сим-сим, откройся. Сим-сим, откройся. Сим-сим, откройся…

Стена поддавалась!

***

Покачиваясь в ландо, катившем между засохшими стеблями, я задумался над словами министра и… он прав. Это на пьяную голову очевидным казалось, что виной всему Сомсамычевы, а на трезвую выглядело это, мягко говоря, нереально…

А, нет же, вспомнил! Стукнул себя по лбу:

— Я все защитные чары снял.

— Зачем?

— Я был очень не трезв. — (Бровь министра дрогнула). — Ссорился с Сабельдой. Ну и наставил всякого… — В голове всё путалось: воспоминания вспыхивали и осыпались, менялись местами, обрывались, всплывали в другом месте. — Я накричал на неё, чуть не к Хуехуну послал, она ушла. А потом мама активировала мои брачные браслеты, Сабельда пришла ко мне в подвал. Я едва успел закрыться от неё щитом… или… — Между этими событиями было подозрительно много провалов, и установку большинства щитов я не помнил. — В общем, Сабельда уговаривала меня на ней жениться…