Через плечо прижимавшейся ко мне девочки взглянула на браслет: интересно, а что он значит?

От группы полицейских отделился один постарше и направился ко мне.

***

Всё получалось как-то не так. Не радовало меня выступление перед научным собранием и демонстрация работающего портала в другой мир.

А всё почему? Потому что патент «Единовластный брак» пришлось регистрировать на министра внутренних дел. Прощай глумление над длорами: первый министр теперь будет этим распоряжаться, подкупая себе сторонников.

И я теперь не единственный счастливчик: у министра как раз проходил срок траура, после чего он, если бы не женится снова, лишился бы положения и силы главы рода. Пришлось в обмен на свободу от обвинений в покушении и его экстренно женить на иномирянке. Прямо в патентном бюро. А потом ещё согласиться на то, что офицер из военного ведомства будет охранять портал, а после представления его учёным мужам, по совместительству специалистам по магической безопасности, ещё и заберёт моё сокровище в это самое ведомство.

И какое после этого может быть удовольствие от выступления перед почтенными мужами, самый молодой из которых был вдвое младше меня, если я потерял контроль над ситуацией и после всех их издёвок над «молодым да ранним» не могу над ними ни поглумиться, ни похвастаться своим особым, эксклюзивным положением?

В общем, не зря говорят, что министр внутренних дел умеет портить удовольствие.

Мне вот испортил.

Хотя…

Перекошенные лица дорогих мужей (в смысле прямом — женатых, и переносном — учёных), утешали: никому из них портал активировать не удалось даже после моих подробных объяснений. Я раз сорок запустил его, прежде чем они поверили, что это возможно. Теоретически.

Неохотно передав офицеру коробку с порталом, я углубился в расписывание дивных перспектив моей сообразительности, сыпля соль на раны этим в большинстве своём несвободным длорам.

— …Вы только представьте, как возрастёт потенциал глав рода, когда они получат всю полноту власти над родовой магией…

Я расхаживал вдоль кафедры, делая вид, что в раже вдохновения не вижу их завистливых лиц, и продолжал сыпать эффектными пассажами.

— …Вообразите эту жизнь, когда не надо упрашивать супругу изменить цвет обоев в вашем кабинете на тот, который нравится вам, а не ей…

Особенно бесился глава собрания, он же министр науки и новых технологий: у него был очень неудачный брак, и обои в кабинете розовые, хотя он этот цвет ненавидел. И ведь не повлияешь особо: магией на жену не подействуешь, физически тоже — никому не охота разряд от браслета схлопотать, и со стороны никого не наймёшь — чревато.

А я всё говорил, говорил, наслаждаясь багровеющими лицами. Остановился с мечтательным видом:

— О, этот дивный вкус свободы. Если бы вы только знали, как это прекрасно: быть единовластным хозяином в собственном доме, быть главой самому себе, не обременённым отношениями, свободным в выборе женщин… Вы только представьте: я первый в истории настоящий глава рода без жены.

Проникновенную речь наглым образом прервал стук в дверь.

Заглянувший секретарь уставился на меня круглыми от изумления глазами:

— Простите, что прервал… Тут явились полицейские, говорят, ваша жена задержана за бродяжничество.

 Глава 4

животе снова заурчало, но к лежавшим на столе пирожным не притронулась: а ну как отравят или усыпят. Девочка тоже на сладости лишь косилась с подозрением, хотя, выслушав полицейских, сама же и повела меня к их кэбу.

В участке нас проводили в кабинет к лысеющему грозному дядьке в синем мундире (ну прямо генерал, только без эполет, а с нашивками на рукавах), тот изумлённо меня оглядел. Слушая отчёт сопровождающих, он краснел, белел, снова краснел. Универсальным жестом обалдения от чужой глупости прикрыл лицо рукой, а потом расплылся в заискивающей улыбке, разлился курлыканьем.

Открыл дверь в соседнюю комнату с диваном, шторками и цветком на окне, шкафом с книгами и столиком. С лёгким поклоном предложил войти.

На мягком диване сразу захотелось спать, но я держалась: рано расслабляться, я ещё не гражданка этого государства (или подданная: что-то подозреваю, тут скорее монархия) и даже не официально оформленная эмигрантка, поэтому по бумагам меня как бы нет, закопают на пустыре — и искать никто не станет.

«Генерал» куда-то делся, полицейские приходили глазеть на меня сквозь открытую дверь, некоторые пытались угодить: пирожные там, какие-то напитки. Всё с улыбками, вежливо-вежливо. И вообще вели себя так, словно меня побаивались.

Девочке платье синее принесли (в её глазах заблестели слёзы, но на предложение переодеться она только мотала головой и крепче меня обнимала, сильно расстроив добывшего платье старенького полицейского). Мне двое молодых и симпатичных презентовали розовый плащ с чёрными кружевами на капюшоне и рукавах (я чуть не прослезилась от ужаса). Влажная, но не холодившая, одежда не настолько меня раздражала, чтобы надеть этот кошмар, хотя отказываться не стала: вдруг убегать придётся, а его можно обменять на что-нибудь или накинуть для маскировки.

Затем началась какая-то суета, и зеваки разбежались. Послышались решительные, даже грозные, шаги, разительно отличавшиеся от крадущихся пошаркиваний полицейских, и в комнатку влетел брюнет, застыл, ошарашено меня разглядывая.

Я тоже его разглядывала: молодой, симпатичный, только бледный очень, с волосами до плеч, губы чувственные, серые с зеленцой глаза — большие (если они не от удивления так выпучились). Брови, широкие у переносицы и изящно сходившие на нет к вискам, наводили на мысль, что их выщипывают. И руки ухоженные, ногти аж блестели.

Одет он был опять же в стиле денди девятнадцатого века в тёмный (глубокие оттенки сине-зелёного) костюм, подчёркивающий ширину его плеч и узость талии. В общем, джентльмен. Только без трости.

Безумно глядя на мой браслет, он взъерошил пятернёй волосы, и я его узнала! Это же тот лохматый идиот, который на меня эту грёбаную штуку напялил! И никакого мелирования у него не было.

Идиот посмотрел на мои волосы. Снова уставился на браслет. Расслабившаяся было девочка крепче в меня вцепилась. Мне тоже от его взгляда стало не по себе: а вдруг он всё же маньяк? Хотя выглядел скорее испуганным, чем грозным. Может, полицейские раскусили его маньячный план?

Брюнет задумчиво охватил ладонью подбородок вместе с губами и, не отрывая от меня взгляда, прошёлся из стороны в сторону. Что-то тявкнул и, снова охватив губы пальцами, прошёлся. Присел на корточки, разглядывая меня снизу.

В дверном проёме появился хозяин кабинета, что-то замявкал. Встав, брюнет внимательно его слушал. Я разобрала только многократно упоминание Дрели, дрелек, несколько раз «генерал» признался: «писи мы, писи мы». Затем помахал рукой, в комнату прошёл бледный полицейский, который возле рынка схватил меня за браслет (рука висела на перевязи), на этот раз череда «писи мы» участилась. Неужели у них полицейские называются «писимы»? Но что-то было не смешно: похоже, на меня жаловались.