– Только никаких драгоценностей, – не задумываясь ответила я. – Ничего дорогого.
– Что тогда?
– Своди меня куда-нибудь поужинать, в какое-нибудь приятное местечко.
– Ладно. В Париже или в Лондоне?
– Я еще не готова куда-либо ехать с тобой.
Мои слова заставили его нахмуриться.
– Какая тебе разница, где спать со мной – здесь или в парижской гостинице?
– Разница есть: поездка прежде всего будет стоить уйму денег.
– Разве деньги имеют значение?
– Для меня имеют, – виновато отозвалась я. – Я понимаю, тебе никогда не приходилось задумываться о деньгах. А мне так вот постоянно. Поэтому я не могу допустить, чтобы ты так тратился на меня… это нарушит баланс. Неужели ты не понимаешь?
Раздражение Гейджа усиливалось.
– Давай говорить начистоту. Значит, если следовать твоей логике, если б мы оба имели деньги или оба их не имели, ты бы отправилась со мной куда угодно.
– Точно.
– Ну и глупо.
– Ты так говоришь, потому что ты богат.
– Значит, если бы ты встречалась с курьером из «Ю-пи-эс», он мог бы покупать тебе все, что угодно. А я не могу.
– Ну… да. – Я вкрадчиво улыбнулась ему. – Но я никогда бы не стала встречаться с курьером из «Ю-пи-эс». Их коричневые шорты меня не возбуждают.
Гейдж улыбнулся в ответ. Он испытующе смотрел на меня, словно бы что-то обдумывая и прикидывая в уме. Мне под этим взглядом стало неуютно – и у меня имелись на то причины. Я достаточно хорошо знала Гейджа и понимала, что если он чего-то хочет, то обязательно изыщет способ преодолеть все препятствия к достижению желаемого. То есть он не успокоится, пока не придумает, как оторвать мои рабоче-крестьянские ноги от американской земли.
– Если подумать, – сказала я, – то есть большой смысл в том, чтобы исключить роль денег из этих… этих…
– Отношений. Но ты на самом деле вовсе не исключаешь роль денег, а наоборот, ставишь ее во главу угла.
Я постаралась как можно более четко аргументировать свою позицию:
– Пойми меня, Гейдж, мы только-только начали встречаться. И я прошу тебя лишь об одном – не покупать мне непомерно дорогие подарки и не пытаться устроить мне дорогостоящую поездку. – Заметив выражение у него на лице, я неохотно добавила: – Пока.
Слово «пока» Гейджа, по-видимому, немного успокоило. Хотя в изгибе его губ затаилась мрачная задумчивость.
Сейчас, когда он легко сжимал мою руку, я заметила, что к нему вернулась обычная для него сдержанность.
– Нет, я не сержусь, – спокойно ответил он. – Тревисы любят решать сложные задачи.
Я не знала, отчего этот налет надменности, так раздражавший меня раньше, теперь стал в моих глазах таким привлекательным. Я улыбнулась.
– Не может быть такого, чтобы все всегда выходило только по-твоему, Гейдж.
Он поближе привлек меня к себе, слегка коснувшись ладонью моей груди. От его интимного шепота сердце мое застучало с новой силой.
– И все-таки сегодня ночью будет по-моему.
– Возможно, – ответила я, задышав чаще.
Его рука как-то беспокойно скользила вверх и вниз по моей спине, точно он раздумывал, не сорвать ли с меня платье прямо здесь.
– Скорее бы эта дурацкая вечеринка закончилась.
Я рассмеялась:
– Она еще не начиналась. – Я прикрыла глаза, почувствовав, как его губы двигаются по моей шее.
– Мы с тобой в лимузине устроим свою собственную вечеринку.
– А разве… – Он задел чувствительную точку, и у меня прервалось дыхание. – А разве мы едем не с Черчиллем и остальными?
– Нет, они едут отдельно. – Гейдж поднял голову, и я увидела яркий горячий блеск в его глазах. – Только ты и я, – вполголоса проговорил он. – За замечательным темным экраном. И с бутылкой холодного «Перье Жуэ».
Лимузины перед особняком выстроились в три ряда. Здание было выдающееся как по масштабу, так и по стилю и напоминало скорее какое-то общественное заведение, нежели частный дом. Интересное началось, как только мы очутились в главном холле, где творилось нечто, напоминающее какой-то до мельчайших деталей продуманный европейский карнавал. Толпа мужчин в черных вечерних костюмах служила идеальным фоном для ярких женских туалетов. На шеях и запястьях, на пальцах и в ушах мерцали драгоценные камни и даже люстры над головой, казалось, рассыпали вокруг алмазную пыль.
Саша Легран, высокая, стройная женщина со стильной стрижкой с искусственной проседью, настойчиво увлекла нас за собой, пожелав хотя бы частично показать новый дом. Она часто останавливалась, втягивая нас в разговор то с одними, то с другими гостями, а затем, не давая увлечься беседой, снова уводила нас за собой. Кого только не было среди приглашенных! Небольшая группка молодых актеров, продюсеров, режиссеров, которые, обосновавшись в Голливуде, называли себя «техасской мафией», золотая медалистка по гимнастике, защитник «Хьюстонских ракет», пастор известной во всей стране мегацеркви, нувориши, разбогатевшие на торговле нефтью, нувориши, разбогатевшие на торговле скотом, и даже один заграничный аристократ.
Гейдж, привыкший к светским раутам, чувствовал себя как рыба в воде. Он знал всех гостей по именам и не забывал справляться о партиях в гольф, об охотничьих собаках, о том, насколько успешно прошел сезон охоты на голубей и не расстался ли еще кто-то со своими владениями в Андорре или в Мазатлане. И даже в этой многолюдной толпе проявляемый Гейджем интерес радовал людей и льстил им. Со своей холодной харизмой и ускользающей улыбкой, чувствовавшимися в нем аристократизмом и блестящим образованием, Гейдж был неотразим. И знал это. Я, наверное, робела, к тому же в моей памяти еще жили образы совершенно другого Гейджа, вовсе не такого сдержанного, который вздрагивал от каждого моего прикосновения. Контраст между тем Гейджем, которого я знала в постели, и этим, который сейчас присутствовал на светском рауте, странным образом возбуждал меня. Со стороны никто ничего не заметил бы, но каждый раз, ощутив случайное прикосновение руки Гейджа к моей руке или его горячее дыхание, когда он что-то шептал мне на ухо, я все отчетливее сознавала это.
Светская беседа мне давалась легко, главным образом потому, что ни на что другое, кроме вопросов, я не была способна, но и их вполне хватало, чтобы поддерживать разговор. Мы прокладывали себе путь в сверкающем море гостей, следуя по течению, которое вело на внутренний двор, состоявший из нескольких террас. В трех крытых деревянных павильонах была представлена кухня разных регионов Италии. Наполнив свои тарелки, люди рассаживались за столики, покрытые желтыми скатертями и освещаемые итальянскими свечами в виде стаканчиков с залитыми прозрачным жидким парафином живыми цветами.
Мы сели за столик вместе с Джеком и его девушкой и представителями «техасской мафии», которые развлекали нас рассказами о фильме, снимаемом ими на какой-то независимой киностудии, и о том, что буквально через пару недель они отправятся на кинофестиваль «Санданс». Они не признавали никаких авторитетов и были такими уморительными, а вино таким отменным, что у меня закружилась голова. То была волшебная ночь. Вскоре нам должны были продемонстрировать свое искусство оперные певцы, а после этого – танцы, и я до самого утра буду в объятиях Гейджа.
Комментариев нет