– Мой ужин путешествовал больше, чем я за всю жизнь, – сказала я.
Гейдж улыбнулся:
– Куда бы ты отправилась, если б имела выбор?
Я оживилась. Я всегда мечтала побывать в тех местах, которые видела только на страницах журналов да в кино.
– Ой, даже не знаю… ну, прежде всего в Париж, наверное. Или в Лондон, а может, во Флоренцию. К тому времени, как Каррингтон немножко подрастет, я скоплю достаточную сумму, чтобы нам с ней отправиться в автобусный тур по Европе..
– Не стоит знакомиться с Европой из окна автобуса, – сказал Гейдж.
– Вот как?
– Да, не стоит. И ехать нужно с кем-то, кто все там знает. – Он вытащил телефон и раскрыл его. – Так куда?
Я улыбнулась и растерянно покачала головой:
– Что значит куда?
– Ну, в Париж или в Лондон? Я могу заказать самолет, и он будет готов через два часа.
Я решила поддержать игру:
– Что берем? «Гольфстрим» или «сайтейшн»?
– В Европу, конечно же, «Гольфстрим».
Тут я поняла, что он не шутит.
– У меня и чемодана-то нет, – сказала я остолбенело.
– Я куплю тебе все необходимое на месте.
– Ты же сказал, что устал от путешествий.
– Я говорил о деловых командировках. И потом, я хочу увидеть Париж с человеком, который никогда его прежде не видел. – Его голос стал мягче. – Это все равно что снова увидеть его впервые.
– Нет, нет, нет… в Европу не ездят после первого свидания.
– А вот и ездят.
– Но только не такие люди, как я. Кроме того, мое такое спонтанное решение может испугать Каррингтон…
– Проекция, – пробормотал он.
– Ну ладно, ладно, это испугает меня. Я недостаточно хорошо тебя знаю, чтобы отправляться с тобой в путешествие.
– Вот и узнаешь.
Я в изумлении воззрилась на Гейджа. Он держался абсолютно непринужденно, я никогда его не видела таким. В его глазах танцевали смешинки.
– Да что такое на тебя нашло? – спросила я ошеломленно.
Он с улыбкой покачал головой:
– Точно не знаю. Но придется с этим жить.
Мы проговорили весь ужин. Мне очень много хотелось рассказать ему и еще больше услышать. Наш разговор длился три часа, но мы и половины не сказали друг другу из того, что хотели. Гейдж умел внимательно слушать и, казалось, с неподдельным интересом внимал всем подробностям из моего прошлого, которые, по всему, должны были бы нагнать на него смертную тоску. Я рассказывала ему о маме, о том, как мне ее не хватает, и обо всех проблемах, которые существовали в наших с ней отношениях. Я даже поделилась с ним своими переживаниями, связанными с чувством вины, которое долгие годы мучило меня, – вины в том, что именно из-за меня мама так и не привязалась к Каррингтон.
– Тогда мне казалось, что я просто занимаю вакантное место, – сказала я. – Но когда она умерла, я задумалась, не… ну, я с самого начала так сильно любила Каррингтон, что как бы присвоила ее себе. И передо мной все время возникал вопрос, не виновата ли я в… не могу подобрать слово…
– Не маргинализировала ли ты ее?
– Что это значит?
– То, что ты ее оттеснила на периферию.
– Вот-вот, именно это я и сделала.
– Чушь, – мягко возразил Гейдж. – Так не бывает, детка. Ты никак не ущемила свою мать тем, что любила Каррингтон. – Он теплой рукой сжал мои пальцы. – Похоже, Диана просто была полностью погружена в свои собственные проблемы. Она скорее всего испытывала к тебе благодарность за то, что ты даришь Каррингтон любовь и заботу, которых она ей дать не могла.
– Надеюсь, – сказала я, но он так и не смог меня убедить. – А… а откуда тебе известно ее имя?
Он пожал плечами:
– Да, наверное, папа упоминал.
За этими словами последовало согретое душевным теплом молчание, и я вспомнила, что Гейдж потерял мать, когда ему было всего три года.
– А ты помнишь свою мать?
Гейдж отрицательно покачал головой.
– Ава ухаживала за мной, когда я болел, читала мне сказки, залечивала мои раны после драки и устраивала за это выволочку. – Задумчивый вздох. – Мне ее страшно не хватает.
– Твоему отцу тоже. А тебе не претит, что у него есть женщины? – спросила я после паузы.
– Да нет, черт возьми. – Он вдруг улыбнулся. – До тех пор, пока ты не вошла в их число.
Мы вернулись в Ривер-Оукс около полуночи. Я слегка опьянела после двух бокалов вина и нескольких глотков портвейна, который подали с десертом, состоявшим из французского сыра и тонюсеньких, толщиной в листок бумаги, ломтиков финикового хлеба. Никогда в жизни мне еще не было так хорошо, возможно, даже лучше, чем в те благословенные минуты с Харди сто лет назад. И это почти тревожило меня. Я имела на вооружении тысячи способов не подпускать мужчину к себе близко. Ведь даже секс не представлял такой опасности, как душевная близость.
Однако этому смутному беспокойству не дано было пустить в моей душе корни, поскольку что-то в Гейдже заставляло поверить ему, несмотря на все мои отчаянные усилия этого не делать. Не знаю, сколько раз в своей жизни я совершала какой-то поступок, лишь повинуясь своему желанию, не беспокоясь о возможных последствиях.
Как только Гейдж подъехал к дому и затормозил, мы разом умолкли. В воздухе висели не высказанные вслух вопросы. Я неподвижно замерла на своем месте, избегая встречаться взглядом с Гейджем. Несколько рвущих душу, стремительно исчезающих мгновений – и я принялась шарить рукой в поисках защелки ремня безопасности. Гейдж неторопливо вышел из машины и подошел к дверце с моей стороны.
– Поздно, – небрежно заметила я, когда он помогал мне выйти.
– Устала?
Мы приблизились к парадной двери. Ночной воздух приятно холодил, сквозь прозрачные тучи проглядывала луна.
Я утвердительно кивнула: да, устала, хотя это было неправдой. Я волновалась. Теперь, когда мы вернулись на знакомую территорию, не прибегать к прежней привычке осторожничать мне оказалось сложно. Мы остановились перед дверью, и я повернулась к Гейджу лицом. Балансируя на высоких каблуках, я, видимо, чуть-чуть покачнулась, потому что он, как бы страхуя, обхватил меня обеими руками, положив ладони на поясницу. Между нами оставалась лишь одна преграда – мои сцепленные спереди руки. Я что-то лепетала, с моих губ слетали какие-то слова – я благодарила Гейджа за ужин, пытаясь выразить, как мне было приятно…
Но вот мой голос стих, потому что Гейдж притянул меня к себе и прижался губами к моему лбу.
Комментариев нет