Мисс Джуди даже прислала нам с мамой тушеного эму с драниками и полуфабрикатом «гамбургер». Попробовав ее стряпню, я решила, что это одна из самых удачных кулинарных попыток мисс Джуди, но мама, с сомнением следившая за мной, внезапно позеленела и вылетела из кухоньки. Я услышала, как ее тошнит в ванной.
– Мам, прости меня. – взволнованно говорила я, стоя за дверью – Я не буду есть это мясо, если тебе так тошно от этого. Я выброшу его. Я…
– Дело не в мясе, – проговорила мама сдавленным голосом. Было слышно, как она отплевывается и булькает сливаемая в унитазе вода. Потом открылся кран: мама начала чистить зубы.
– А в чем тогда? Ты чем-то отравилась?
– Ага.
– Тогда…
– Поговорим об этом позже, солнышко. Мне сейчас нужно немного… – Она замолчала, снова отплевываясь. «Тьфу! Тьфу!» – Побыть одной.
– Слушаю, мэм.
Меня озадачило то, что в первую очередь о своей беременности мама сообщила мисс Марве, когда об этом еще никто не знал, в том числе и я. Несмотря на всю существовавшую между ними разницу, они с ней сразу же подружились. Видеть их вместе было все равно что видеть лебедя в компании рыжеволосого дятла. Однако несмотря на то что они были так не похожи друг на друга внешне, их обеих роднил стальной характер. Обе они были сильными женщинами, которые готовы были платить за свою независимость.
Я разгадала мамин секрет, услышав, как однажды вечером у нас на кухоньке мама разговаривала с мисс Марвой, которая принесла восхитительный персиковый пирог с пропитанными соком прослойками. Сидя перед телевизором с тарелкой и ложкой на коленях, я уловила несколько произнесенных шепотом слов, которыми они обменялись.
– …не понимаю, зачем сообщать ему об этом… – сказала мама мисс Марве.
– Но он ведь должен тебе помогать…
– О нет… – Мама снова понизила голос, и мне удалось расслышать только обрывки фраз. – …мой и не имеет к нему никакого отношения…
– Тебе нелегко придется.
– Я знаю. Но мне есть к кому обратиться на худой конец, если уж совсем станет невмоготу.
Я поняла, о чем речь. На это указывали некоторые признаки: и то, что маму постоянно тошнило, и то, что она дважды за неделю ходила к врачу. Все мои мольбы и тоска по ком-то кого бы я любила, по нормальной семье наконец были услышаны. Я почувствовала, как в горле у меня защипало что-то похожее на слезы. Захотелось тут же вскочить на ноги, так я была счастлива.
Но я сидела смирно, стараясь услышать как можно больше, и сила моих чувств, должно быть, каким-то образом передалась маме. Ее взгляд упал на меня, и она, прервав беседу с мисс Марвой, беспечно бросила мне:
– Либерти, тебе пора в ванную.
Мой голос прозвучал так же спокойно, как и мамин, как ни в чем не бывало, я даже сама себе удивилась.
– Мне не нужно в ванную.
– Ну тогда пойди почитай чего-нибудь. Иди, иди.
– Слушаю, мэм. – Я с неохотой отправилась в ванную, а в голове у меня так и крутились вопросы, «…есть к кому обратиться…» Кто это? Какой-то старый друг? Кто-то из родственников, о котором она никогда не упоминала? Я понимала, что это как-то связано с неизвестным мне периодом маминой жизни, еще до моего рождения. Когда я вырасту, поклялась я себе, я обязательно узнаю о ней все возможное.
Я с нетерпением ждала, когда мама сообщит новость мне, но прошло шесть недель, а ею не было сказано ни слова, и я решилась спросить ее напрямую. На серебристой «хонде-сивик», которая была у нас с незапамятных времен, мы ехали в супермаркет «Пиггли-Уиггли» кое-что купить в бакалейном отделе. Незадолго до этого мама «хонду» отремонтировала и отрихтовала, корпус был заново покрашен, поставлены новые тормозные колодки, так что машинка стала как новенькая. А еше мама прикупила мне кое-какую одежду, столик с зонтиком от солнца и стульчики для патио, а также новенький телевизор. Она объяснила, что получила премию.
У нас всегда так было: то мы считали каждое пенни, а то вдруг как снег на голову нам сваливались какие-то деньги – либо премии, либо небольшие выигрыши в лотерею, а то и неожиданное наследство от какого-нибудь дальнего маминого родственника. Я никогда не осмеливалась спрашивать ее об этих деньгах. Но, повзрослев, стала замечать, что деньги появлялись всегда после ее очередного таинственного исчезновения. Каждые несколько месяцев, может, дважды в год она оставляла меня ночевать у соседей и уезжала на целый день, иногда возвращаясь только на следующее утро. Приехав, она пополняла запасы в кухонной кладовой и холодильнике, покупала новую одежду, оплачивала все счета, и мы могли снова ходить куда-нибудь обедать.
– Мама, – спросила я, глядя на утонченно строгую линию ее профиля, – у тебя будет ребенок, да?
Машина чуть вильнула. Мама бросила на меня изумленный взгляд, а потом снова обратила внимание на дорогу, крепче вцепившись в руль.
– Боже мой, я из-за тебя чуть машину не разбила.
– Так у тебя будет ребенок или нет? – не отставала я.
Она с минуту молчала, а когда заговорила, голос у нее слегка подрагивал.
– Да, Либерти.
– Мальчик или девочка?
– Пока не знаю.
– А Флипу расскажем?
– Нет, Либерти, этот ребенок ни к нему, ни к какому другому мужчине отношения не имеет. Он только наш с тобой.
Я с облегчением откинулась на спинку сиденья, а мама молча то и дело украдкой поглядывала на меня.
– Либерти… – с усилием проговорила она. – Наша с тобой жизнь изменится. Нам обеим придется чем-то жертвовать. Мне жаль. Я этого не планировала.
– Я понимаю.
– Понимаешь ли? – Невеселый смешок. – Я не уверена даже, что сама это понимаю.
– Как мы назовем его? – спросила я.
– Я об этом еще и не думала.
– Нам нужно купить книгу с именами для детей. – Я собиралась изучить в ней каждое имя. Ребенок должен был получить длинное, значительное имя. Что-нибудь из Шекспира. Что-то, что всем будет говорить, какой он необыкновенный.
– Я не думала, что ты примешь это известие с радостью, – сказала мама.
– Я очень рада, – ответила я. – Я правда очень рада.
– Почему?
– Потому что теперь мы будем не одни.
Машина въехала на парковку и заняла место в одном из рядов перегретых автомобилей. Мама повернула ключ зажигания. И я пожалела о том, что сказала, потому что мамины глаза после этого сразу как-то потухли. Она медленно протянула ко мне руку и пригладила мои волосы. Мне захотелось уткнуться в эту самую руку, как кошка, которую приласкали. Но мама была убеждена, что каждый имеет право на свое собственное пространство – и она, и все остальные – а потому не любила, когда кто-то нарушал его границы.
Комментариев нет