Президент

Путину мешал автомат и он, останавливаясь, перекидывал его глубже за спину и снова тянулся к следующей перекладине. Он слышал учащенное дыхание Щербакова и приглушенный голос полковника: «Не торопись, иди спокойно, тебя там никто не ждет». И к кому относились эти слова — президент не знал.

Когда половина пути была пройдена, он дал себе передышку. Укрепившись ногой на перекладине, он замер, окинул взглядом темное пространство, которое висело вокруг него, и где-то далеко сходилось с небесными огоньками. Ему было жарко и он, расстегнув верхнюю пуговицу камуфляжа, снял с головы маску, подставил лицо ночному бризу…

И пребывая между небом и землей, ощущая вокруг себя таинственный, неуступчивый мир, он увидел распростертую во всю земную твердь Россию. Точно, как на телеэкране — плоскую, бесконечно вытянувшуюся с востока на запад, зеленую, с названиями городов, над которыми то циклоны, то антициклоны, то переменная облачность с прояснениями. Словно в программе «прогноз погоды». Но особенно непроглядно темный овал образовался над той частью России, где дугой проходит Кавказский хребет — его северная часть…

…Сам подъем и втягивание лестницы наверх заняли больше времени, чем предполагал Шторм, и потому он спешил.

Они вышли на плато, поросшее кустарником и невысокими деревцами. Где-то впереди змеилось своей неосязаемой шкурой ущелье… О том, что оно совсем рядом, доложил Махмут. Этот быстроногий дагестанец успел добраться до ущелья и вернуться с известием — до места, к которому они стремились, осталось не более шестисот метров. И эти метры были самыми нервотрепачными: казалось, что за каждым кустом на них уставились пламегасители автоматов, и что на каждом метре — новая невидимая глазу растяжка… Но нет, ничего подобного их не ждало и совершенно неожиданно они оказались на краю, казалось бы, бездонного провала. Они легли на его гребень и замерли, давая возможность глазам свыкнуться с новым пейзажем…

И хотя ночь была безлунная, однако и звездного света вполне хватало, чтобы разглядеть на другой стороне ущелья серо-смутные стены, уходящие к темной подошве земли. И гребень ущелья, на котором они расположились, тоже отвесно ниспадал вниз, к его безмолвному дну. Это было настоящее ущелье: его ширина намного уступала глубине. Где-то внизу нет-нет и появлялись просверки еще не до конца высохшей реки, разделившей гору на две части.

До рассвета оставались считанные часы и Шторм, расставив дозор, принялся с другими бойцами маскировать бивак.

Прошло еще сорок минут.

Никто не спал. Путин со Штормом, полулежа за каменными зубцами, старались что-то высмотреть внизу. Тут же поблизости находился и Щербаков. Ему нестерпимо хотелось курить и оттого, что он об этом постоянно думал, рот заволокла густая слюна. Он чувствовал себя, как бы посторонним, как, видимо, чувствует себя на съемочной площадке актер, исполняющий небольшой эпизод. Но это его ничуть не расстраивало, потому что его задача — не руководить операцией, а охранять главу государства. Который волею то ли судеб, то ли черта с рогами оказался в столь нештатной ситуации. Поэтому Щербаков сидел, глядел в теснину и, ничего в ней не видя, представлял картину, как он вытащит из ранца пачку «Дуката» и, не торопясь… непременно, не торопясь, распечатает ее и вытащит сигарету, которую тоже не будет сразу совать в рот, а степенно помнет, погреет, короче, посмакует момент и только потом закурит…

Шторм, наклонив голову к Путину, тихо прошептал:

— Такое впечатление, что тут со дня пришествия не ступала нога человека.

— У меня такое же ощущение. Правда, минуту назад мне показалось, что слева, в устье ущелья, как будто зажегся огонек…

— Это горы, кварцевые вкрапления, они иногда горят не хуже вот этих звезд, — Шторм мотнул головой. — Подождем Гулбе, он должен найти подходящий спуск…

Наступило молчание, которое было нарушено шуршанием нового камуфляжа, когда Путин вытянул затекшую ногу.

— А мне кажется, нам надо дождаться дня, — сказал президент. — Днем все, как на ладони… И если они действительно ждут столь высокого гостя, завтра здесь будет страшный ажиотаж.

— Согласен, но нам лучше бы быть поблизости к месту встречи и вообще… И днем здесь будет пекло. Эх, черт, хорошо бы иметь ковер-самолет, — и Шторм снова прилип к биноклю.

— Не исключается, что они уже сменили дислокацию, — в голосе Путина сквозило заметное сомнение.

— Не думаю, второго столь глухого места трудно себе представить. Я нутром ощущаю их присутствие. Они, щитомордники, здесь и чувствуют себя, как у Аллаха за пазухой…

…Гулбе со Штормом-младшим и Изербековым пробирались вдоль ущелья, к его южной границе. В метрах трехстах, где наметилось заметное понижение гряды, они увидели опасную, почти незаметную, трещину, и куда едва не свалился нетерпеливый Изербеков. Буквально в последний момент Гулбе схватил его за погон автомата и оттащил от змеей притихшей расщелины. Они пошли вдоль нее, лавируя меж валунов и огромных, времен ледниковых периодов, скальных сколов. Ближе к ущелью расщелина размывалась, теряла контур и глубину.

Шторм снял с плеча бухточку страховочного троса и конец протянул Изербекову. Гулбе поднес палец к губам — мол, молчи и так ясно, что хочешь сделать. Однако, взяв трос у Шторма, он сам направился в сторону ущелья. Изербеков дважды опоясавшись вторым концом троса, уперся ботинком в валун и изготовился к натяжению.

Гулбе уже скрылся из глаз, и прошло более пяти минут, а трос как лежал так и продолжал спокойно лежать на белесых камнях. Шторм, вытянув шею, прислушивался к ночи, но ничего кроме отдаленного цикадного напева она не несла. Он сделал несколько шагов в направлении ущелья и снова застыл, внимая безмолвию. Ему знакома такая благодушная, обманчивая тишина.

Он никогда не забудет Аргунского ущелья, когда вот так же, в группе, они шли в разведку и двое дозорных первыми скрылись за нависшим каменным выступом… Была такая же ночная застылость, разве что не цикады ее ворошили, а отдаленные пулеметные очереди и взрывы гранат — это собровцы из Томска добивали взятую в кольцо банду афганца Заура… И вот когда они обошли этот каменный выступ, увидели своих ребят, лежащих рядом со своими головами… Все произошло беззвучно и так быстро, насколько быстро кинжал способен отсечь человеческую голову…

…Виктор Шторм после каждых трех-четырех шагов останавливался и пытался понять, что же эта ночь от него хочет. Он даже поправил наушник, однако это ничего не изменило: цикады хоть и настырно, но мерно выводили свои однообразные рулады и создавалось впечатление, что весь мир создан исключительно для них, для их бестолкового пения… И вдруг он уловил тень, она дважды мелькнула на фоне скалы и через мгновение он увидел Гулбе. Капитан передвигался большими расчетливыми шагами, ставя ноги на крупные плоские камни. Шторм услышал прерывистое дыхание. Гулбе махнул рукой, давая понять, что надо отходить.