Президент

Путин надвинул на глаза прибор ночного виденья и весь до селе незримый мир вдруг превратился в видимый. В своего рода телевизионный экран, с которого убрали цветовой сигнал, оставив одни серые, не очень четкие очертания. Он увидел Шторма, на котором тоже был надет прибор, Воропаева, нагнувшегося над сложенными подсумками с автоматными магазинами, капитана Гулбе, с самого края площадки осматривающего ближайшие окрестности.

Сквозь грохот самолетов Путин едва расслышал голос рядом стоящего Щербакова: «Как вы себя чувствуете, Владимир Владимирович, ?». Однако он не стал отвечать телохранителю, лишь, взяв его за локоть, слегка его сжал.

Его взор приковало к себе усеянное звездами небо. И пронеслось мимолетное банальное сравнение: черный бархат в бриллиантах. В глаза бросилось созвездие Лебедя, вечно летящего по вечности. «А где же, — подумал он, — Волосы Вероники?» И ассоциативно вспомнился их ночной разговор с женой на балконе дома, когда они говорили о звездах…. А вот и ковш Большой Медведицы, Полярная звезда…

Подошедший Шторм предупредил:

— Пять минут на сборы и будем спускаться.

Затем он переговорил с прапорщиком Калинкой, у которого кроме оружия и ранца был буй. Второй прибор находился у Саши Бардина. Аппараты напоминали старые пылесосы типа «Вихрь» , сферические и таких же объемов. Однако каждый из них был начинен сложной электроникой и весил одиннадцать килограммов.

В какое-то мгновение рев самолетов стал затихать. Вернее, перестав быть оглушительным, он начал заметно отдаляться. И странное дело, чем дальше он уплывал, тем беззащитнее почувствовали они себя на этой продуваемой ночной свежестью высоте. Однако через какое-то время грохот с новой силой обрушился на скалы и деревья, растревоживая разную живность, поднимая из гнезд пернатых.

Они разделились на две группы. В первую вошли Щербаков, Воропаев, президент, Изербеков и сам Шторм-старший. Вторую возглавил Айвар Гулбе и с ним — Виктор Шторм и оба морпеха Бардин и Калинка.

Им надо было спуститься почти на пятьсот метров и выбраться к западному гребню Гнилой ямы. И первые шаги показали, насколько маршрут, который они определили по карте, отличается от реального рельефа. Путин, шедший за Воропаевым, ощутил непроизвольное скольжение — слежавшаяся и высохшая хвоя не давала надежной опоры для стоп. Не помогали и резиновые шипы на ботинках, они просто не доставали до грунта, где могли бы зацепиться за корни или травяной покров.

По договоренности, каждый нечетный номер контролировал правую сторону, каждый четный — левую. Это было сделано для того, чтобы ни на мгновение не выпустить из поля зрения окружающее их чуждое пространство. И при этом каждой клеткой своей плоти помнить, что на любом уровне — от земли до среднего роста человека — их может подстерегать минная ловушка или примитивная растяжка. И хотя они уже находились в центре охранного кольца, тем не менее, бдительность была их единственным Богом.

Когда они вышли из низкорослого, сучковатого сосняка и попали в ореховую рощицу, их стали мучить грецкие орехи-опадыши, сгнившие и только что сорвавшиеся с материнских ветвей. И как ни осторожны были их шаги, нет-нет и раздавался под чьей-нибудь ногой предательский хруст.

Президент шел четвертым и поэтому все его внимание было направлено в ту часть леса, которая пологой сферой уходила куда-то в гущу деревьев. Мир через окуляры выглядел фантастическим, навевающим картинки из романов Бредбери.

Вторая группа шла параллельным курсом, на расстоянии визуального контакта. Передвигались с предельной осторожностью, приходилось обходить каменные глыбы и поваленные, полусгнившие платаны. Когда они спустились метров на сто пятьдесят, попали в прохладные росистые заросли черешни. Переспелые ягоды буквально сами лезли в рот, и Изербеков, не стерпев, вытянув руку, схватил на ходу несколько «вилочек» с сочными плодами. Шедший позади него президент тоже сорвал несколько черешен и попытался положить их в рот, но маска помешала это сделать. Ягоды прошли мимо рта, и скатившись по куртке, упали на землю. Он ругнул себя за легкомыслие и впредь этого не делал.

Обходя очередной пень, он зацепился за корягу, правая нога, скользя, издала, как ему показалось, громовой шум, и, он почувствовал, как сзади его подхватили руки Щербакова. «Э, черт подери, не хватало еще, чтобы мне вытирали слюни…» — Президент поправил съехавший с плеча ремень от автомата, и осторожно, как бы нащупывая след, пошел дальше.

Когда они вышли из черешенного Эдема, перед ними открылось неширокая полоса с чахлыми сосенками и густым кустарником. За ними, темной гривкой, тянулся каменный обвод ущелья.

Где-то совсем рядом послышался крик совы. Шторм поднял руку, давая знак прекратить движение. Вся группа замерла на полушаге. Путин увидел, как с правой стороны, из кустарника появился силуэт человека и впервые за время высадки у него екнуло сердце. Но он тут же узнал капитана Гулбе, который подошел к Шторму и что-то стал ему объяснять. При этом он рукой указал в сторону подлеска и Шторм, обернувшись к своей группе, жестом дал знать, чтобы все оставались на месте. Сам же Шторм быстрым, легким, наметом устремился за Гулбе и они скрылись в кустарнике. Изербеков с Воропаевым, заняли сторожевые позиции — они отошли немного назад и повернулись лицом к тылу. Дагестанец рукой, словно играя мячом, дал остальным понять, чтобы они присели.

Путин ощупал рукой землю: в отличие от черешневой рощи, здесь было сухо, пахло смолой и потухшей за день жимолостью. И снова из-за сосенок появился Гулбе и прямиком направился к Путину. Он тоже присел на корточки и тихо проговорил: «Товарищ президент, там мы нашли кое-что, полковник считает, что вы это должны видеть…»

Когда он поднялся, за ним поднялся и Щербаков. Он дал себе слово, что ни на шаг не отойдет от президента, что бы ни произошло.

«Возможно, наткнулись на схрон», — подумал Путин, отводя от лица колючие ветви пихты. И по мере того как они углублялись в заросли кустарника, до них начали долетать специфические гниющие запахи.

На небольшом пятачке, ограниченном со всех сторон низкорослыми соснами и вереском, зиял неровный квадрат ямы, до верху наполненный человеческими останками. Глаз прежде всего запечатлел свесившуюся с другого тела русую голову без головного убора, отброшенную в сторону руку, на кисти которой болтался обрывок бечевки. Еще одна голова, наполовину придавленная туловищем в изодранном камуфляже. Руки с растопыренными пальцами связаны белым куском провода. Отдельно — офицерский ремень, с покрывшейся зеленым налетом пряжкой, и отдельно лежащая черная маска, из которой выполз жирный жук-олень, поводя длинными усами.

Президенту стало нехорошо, к горлу подступил рвотный позыв. Чтобы сдержаться, он сорвал с дерева пук хвоинок и положил себе в рот. Выделившаяся горько-терпкая слюна опустила ком вниз, немного полегчало…