Президент

Путин еще не знает, что Щербаков, полковник Шторм и все, кто с ним пришел, собраны и положены у восточной стены ущелья в ряд… Среди них не было только Виктора Шторма…

Доктор со шприцом в руках наклонился и взял его руку. Однако укола президент не ощутил — болело все и нигде в отдельности. Врач задрал ему штанину и стал разматывать бинт. Попросил у кого-то полить на бинт раствором, чтобы мягче тот отслаивался. Но все равно было больно и Путин, отвернувшись, заскрипел зубами, сильно ухватившись пальцами за край носилок. «Все хорошо, дорогой мой, все хорошо, — сказал врач и действительно боль немного ослабла. — Сейчас начнет действовать укольчик и станет совсем хорошо».

Козиоров в резиденции Бочаров ручей работает давно, но еще ни разу второй президент России не попадал в его руки. И оттого, наверное, столь повышенное чувство ответственности.

Подошедший ближе Волошин, наклонился и что-то спросил, но президент его не понял — в голове еще все гудело и слова до него долетали в несобранном виде. Он мотнул головой, давая знать, что не понял слов главы своей администрации.

— У него сильная контузия, — сказал врач, — и сегодня его, пожалуй, не стоит тревожить. Сейчас начнет действовать релаксатор и он немного успокоится и, возможно, поспит.

— А как рана? Насколько она серьезна?

— Задета двуглавая мышца… Нагноение довольно серьезное, но кость, слава Богу, цела.

Путин хотел сказать, чтобы позвали Сайгака. Ему надо было спросить у него о Шторме… может, он все-таки жив? И надо срочно переговорить с Касьяновым. И он опять раскрыл рот и не очень внятно сложил фразу: «Какое сегодня число?»

— Тринадцатое августа, — голос Волошина слышался как бы из глубокого колодца.

И мысли стали хаотично нагромождаться на эту цифру и он никак не мог сообразить, сколько же времени он здесь, под скалами, провел? Неужели целые сутки? Да, не меньше. Иначе никто из присутствующих не успел бы прилететь из Москвы… А как они узнали — где я и что со мной?

— Мне надо немедленно связаться Касьяновым, — посиневшие губы, наконец, одолели этот несложный текст.

Волошин кинул взгляд на врача, ожидая ответа.

— Еще немного подождем… хотя бы полчасика, — ответил Козиоров и стал нащупывать у президента пульс.

Он не видел, как к Патрушеву подошел загорелый, с зеленой косынкой на голове, командир разведки капитан Безуглов и тихо сказал, что со стороны Панкийского ущелья направляются две группы боевиков — двести-триста человек. Передовая группа на лошадях передвигается довольно быстро и через пару часов будет здесь…

Патрушев, Рушайло и заместитель командующего войсковой группировки на Северном Кавказе отошли под натянутый тент и начали обсуждение ситуации.

— Этого надо было ожидать… и мы их встретим. Какие у вас силы? — обратился он к Рушайло.

— Ребята из «Вымпела» уже заняли позицию… сейчас посмотрим… Дайте, пожалуйста, карту, обратился он к своему помощнику.

Когда принесли карту, Рушайло, устроив ее на коленях, тут же развернул.

— Ну и прекрасно, еще две роты спецназа разведки уже на подходе… Боевиков надо встретить и добить здесь, — сказал он. — Я свяжусь с Корнуковым, пусть его вертолеты немного поработают. А остатки боевиков прижмем к скалам…

— Но не лучше ли позволить им войти в ущелье, после чего как следует отбомбиться. Ведь здесь группа Шторма установила маяки, так что есть неплохой целеуказатель для крылатых ракет.

Однако Рушайло, внимательно слушающий генерала, возразил:

— Прежде чем отсюда уйти, в ущелье и в казематах должны поработать следственные группы — нашего МВД и ставропольской прокуратуры. Здесь полно работы для экспертов, при этом нужно эвакуировать убитых, а для этого нужно время…

— Значит, устроим засаду в двух-трех километрах отсюда, завяжем бой пока тут ведутся работы, а после нашего ухода все равно надо эту берлогу того… — генерал сделал выразительный жест большим пальцем, — нужно взорвать к чертовой матери. Чтобы другие не могли ее использовать…

Подошел помощник президента Тишков. Обратился к Патрушеву — вышли из-под тента.

— Вас хочет видеть президент, — сказал помощник. — Он, кажется, выходит из пике.

— Хорошо, Лев Евгеньевич, я сейчас, а вы, пожалуйста, найдите нашего радиста, пусть он свяжется с правительством… с Касьяновым лично… И побыстрее…

— Хорошо, я это сделаю.

Президент был бледен, но глаза, как прежде, наполнились голубизной. Возможно, в них отражалось небо, которое в августе в этих широтах по особому наливается густой синевой.

— Я вас слушаю, товарищ президент, сказал подошедший к носилкам Патрушев. — Все готово для связи с правительством.

— Николай Платонович, вы нашли Шторма… Андрея Алексеевича?

— Да, он здесь со всеми вместе, — Патрушев вполоборота обратился к тому месту, где лежали убитые разведчики.

— А Тайпана?

— К сожалению, эта одноногая сволочь опять уползла… А может, взрывом разложило на молекулы и следов не осталось.

— Этого не может быть, — беззвучно шептали губы Путина, — не может быть, он же не дьявол, он всего лишь человек.

Патрушев, глядя на приближающегося радиста, за плечами которого колыхалась длинная антенна, неопределенно произнес:

— Никуда Шамилек от нас не уйдет, рано или поздно попадет в петельку. Зато ошметки Эмира и Барса разметаны по всему гребню ущелья… И как вам это удалось, Владимир Владимирович? Не приложу ума…

— Одну минутку… Какое сегодня число? — Он забыл, что несколько минут назад об этом спрашивал Волошина.

— Тринадцатое… Счастливое для вас число, можно поздравить с успехом…

— Это не ко мне, — вялым движением Путин указал куда-то наверх. — Все сделали ребята из «Дельты»…

Патрушев сглотнув нервную сухость, сказал:

— Да, я в курсе… Двоих американцев мы нашли наверху, к сожалению, убитыми… Полковник Дорман тоже убит, поймал три пули…

— Это работа Гараева…

— Мы его тоже нашли… в сортире. Очень неплохая тема для гусенят…

Путин отвернулся, ему снова стало не по себе, однако вида не показал.

Радист пристроился рядом с носилками. У него капельки пота на раскрасневшихся щеках и вихор торчит из-под голубого берета. Рацию снял со спины и поставил перед собой. Он осторожно приподнялся и надел наушники на голову президента.

— Немного в эфире пошумит и перестанет, — сказал радист и положил палец на тумблер.

Когда в наушниках послышался голос Касьянова, Путин вместо того, чтобы говорить, замешкался, начал тереть лоб, словно силился что-то вспомнить. А он и в самом деле не мог сразу сосредоточиться, мысли разлетелись и ему мучительно захотелось остаться одному. Но пересилив неопределенность, он сказал: «Михаил Михайлович, надеюсь у вас все в порядке? У меня тоже, если не считать легкого насморка. Теперь о деле: пишите указ… В связи с болезнью президента, его полномочия переходят к главе кабинета министров, ну и т. д. Сегодня 13 августа, а я приступлю к своим обязанностям только 14, то есть завтра, так что продлите свои полномочия… Не будем об этом, это отдельный разговор… У меня к вам небольшая просьба… Свяжитесь с Людмилой и скажите, что я завтра ей позвоню, а может, даже сегодня попозже, вечерком. Вылетела в Бочаров ручей? Ну это еще лучше… Нет, все рассказы будут при встрече…»