— А ваш Сайгак… То есть, я хочу сказать, насколько вы доверяете своему Сайгаку? И насколько вы доверяете его информации?

— Скажем так, товарищ президент: информация Сайгака правдоподобна на 99, 9 процента и она очень стыкуется с другими нашими данными. Этот агент проходит под грифом «А» : абсолютно надежный и компетентный источник.

— А что он имеет в виду под словами «остается воздух» ? — президент продолжал держать палец на «квадрате Е-9».

— Возможное десантирование или нанесение ракетного удара. Но там без объемных бомб нам делать нечего.

Президент, наконец, отнял палец от карты и обратился к Платонову.

— Скажите, Вадим Николаевич, насколько реальна высадка десанта в этом квадрате?

— В принципе она реальна, но такая операция не может остаться незамеченной. Днем она вообще неосуществима, надо ночью, но ночью можно нарваться на мины, подвесные растяжки, замаскированные звуковые и световые бомбы. Мы посылали несколько групп, но результат, как я уже докладывал, увы, неутешителен.

— Игорь Дмитриевич, — Путин обратился к маршалу. — На какой высоте летают крылатые ракеты? Я имею в виду низший предел полета…

— Оптимальный режим — тридцать метров от земли. Трудность заключается в рельефе, если он сложен, то и ракете на скорости 900 километров в час сложно его огибать. А по равнине такая ракета может быть сенокосилкой… Но в деталях, конечно же, лучше разбирается министр ВВС Корнуков.

— Тогда передайте ему, чтобы он со мной связался.

В кабинет вошел помощник Тишков и, подойдя к Путину, что-то негромко тому сказал. Президент кивнул и поднялся с кресла. Все поняли — совещание окончилось.

В приемной его ждал Шторм.

10. Волгоград. Разыскивается человек в черной бейсболке.

Следователь Вронский прибыл в горбольницу, после обхода. И сразу же — к заведующему хирургическим отделением Антонову. У врача был усталый взгляд, он жадно курил и весь вид его говорил о психической опустошенности. Возможно, только что закончившаяся сложная операция по удалению почки, наложила свой отпечаток на весь его облик. Но когда он узнал, кто к нему приехал и о каком больном идет речь, в глазах хирурга что-то изменилось — появилась живая искра заинтересованности.

— Ваш участковый оказался крепким парнем, хотя мы мучили его восемь часов. Половину кишечника пришлось удалить…

— А можно с ним переговорить?

— Да ради Бога, мы вчера его из реанимационной перевели в двухместную палату. А ваш человек… который охраняет, ему иногда помогает походить по коридору и вообще опекает, словно родного сына.

«Опекуном» Усача был сержант Трофимов из уголовного розыска, пожилой и уже отошедший от активной деятельности человек.

Трофимов сидел на топчане, в нескольких метрах от двери, ведущей в палату под номером 23. Они поздоровались, Вронский спросил «как дела?» , ему ответили «пока полный ажур, товарищ капитан» и на этом они разошлись.

Усач лежал на кровати и читал книгу. При виде вошедшего Вронского хотел подняться, но тот, быстро подойдя к кровати, и, взяв его за плечо, сказал: «Лежи, Ваня, я сяду на стул с тобой рядом.»

Вторая кровать была пуста.

— Ну, что — поговорим, дело, кажется, начинает туго закручиваться. Расскажи все — когда, где с кем, о чем, почему ну т. д. ?

— Понимаю… Курить зверски хочется, а тут вроде бы неприлично…

— Давай немного покалякаем, а потом вместе сходим в какой-нибудь закуток и подымим.

— Согласен. Значит, так…

…Из разговора выяснилось, что к Усачу однажды подошла женщина, торгующая на рынке, и пожаловалась, что кавказцы привезли арбузы и половину ее места, за которое она платит рынку, заняли арбузами. Она стала им объяснять, а один из них показал ей нож и велел навсегда заткнуться…

— Я пошел разбираться, и действительно несколько арбузов лежали рядом с ее лотком. Я нашел хозяина… из Астрахани, дагестанец и велел ему убрать свои арбузы с чужой территории. Затем меня, словно черт рогом под бедро саданул… Тут же рядом торговали двое кавказцев и я решил у них спросить лицензию на торговлю черешней. Конечно, никакой лицензии у них не было и они стали меня упрашивать, чтобы я разрешил им доторговать… Стали плакаться, что за лицензию надо больше платить, чем они наторгуют, и тут они меня купили… Ну как купили… Когда у нас выяснение отношений дошло до кипения и я хотел уже их отвезти в отдел, один из них меня спрашивает: значит, по-твоему, лучше чеченцу бегать с автоматом по горам, чем мирно торговать черешней? А мне и возразить нечего. Насыпали они мне кулек черешни… крупная сочная… и я оставил их в покое. Эту черешню я тут же за воротами рынка отдал безногому нищему, пусть, думаю, полакомится… Можете сами у него спросить, он там и сейчас попрошайничает.

Вронский кивнул головой, не проронив ни слова.

…Потом участковый еще несколько раз заходил на рынок и по делам и просто для разнообразия, встречал этих продавцов, но никаких дел с ними не имел. Но однажды один из них, как потом выяснилось, Масаев Руслан спросил — не знает ли Усач, где на время можно снять квартиру? Вопрос не из ряда вон… обыкновенный, житейский. И назвал участковый адрес Киреева. Одинокий, две комнаты…

— И сколько они тебе за посредничество заплатили?

Усач замолчал. Отвернулся к стене.

— Хорошо, об этом потом… Скажи, Ваня, ты догадывался, с кем имеешь дело?

— Клянусь матерью… Они вовсе не походили на бандитов, обходительные, шутили, анекдоты травили. Трудно даже представить…

— Сколько раз ты оказывал им услуги? Ну типа той, когда ходил за их вещами?

— Единственный раз, я уже об этом давал показания Гордееву из ФСБ.

— Но ты же не мог не понимать, что было в тех кульках… Только слепой мог не видеть или не почувствовать… Там же был пистолет, который не был даже завернут… Как ты это объяснишь?

— К сожалению, я это понял только тогда, когда меня брали наши…

— Согласись, Иван, это звучит как-то неубедительно. Скажи честно, когда ты узнал о содержимом пакетов — когда брал их из тайника или когда уже тебя прихватили наши ребята?

Усач молчал. Чего-то не договаривал.

— Хорошо, оставим этот вопрос до лучших времен. Ты знал третьего, того, который тебя пытался убить и кто убил водителя такси?

— Ну как знал — видел. Он тоже ошивался на рынке, сначала я думал, что это какой-то шерамыжник, пробивала… Звали его Михайло. Он с Гасановым и Масаевым тоже жил у Киреева…

Вронский из папки извлек конверт с фотографиями. Одну из них, скопированную с видеопленки, он протянул Усачу.

— А этого узнаешь?

Участковый, чтобы хоть как-то реабилитироваться в глазах следователя, незамедлительно откликнулся.