Президент

Подошедший Шторм, притаенно сказал:

— Это группа майора Столбова. Может, и из других групп здесь… Но мы не можем задерживаться, надо идти…

Но, видимо, время и пространство имело свое расписание: к ним подошел великан Бардин и рукой, которая была облачена в кожаную перчатку с укороченными пальцами, поманил за собой. Шторм и президент направились за ним и через несколько шагов увидели то, чего лучше бы им никогда не видеть. На карликовой сосне, почти касаясь головами земли, висели четыре человека в камуфляже. У всех вывернуты карманы, которые блеклыми языками терлись о камуфляж, забрызганный бурыми пятнами. Руки у всех связаны за спиной, лица, распухшие до неузнаваемости, покрылись древесной пыльцой и напоминали забальзамированные мумии. И президент, и Щербаков, и Шторм с Бардиными видели, что все казненные были без ушей, однако, никто из них не сказал об этом вслух. Шторм зашел с другой стороны и фонариком-карандашом что-то высветил. Снова появившись, тихо, тише колыхания ночной смоковницы, произнес: «Судя по экипировке и наколке на плече одного из них, это американцы… „Дельта“ и на этот раз промахнулась…»

— Но их должно быть семь человек, — сказал Путин. — Во всяком случае, это данные нашей разведки…

Шторм что-то поднял с земли. Это был металлический овальной формы медальон, с прилипшей к кромке хвоинкой. Полковник направил узкий лучик фонарика на то, что на медальоне было написано.

— Штат Алабама… Гарри Кэлворт, — и Шторм опустил жетон в один из множества своих карманов. — Но среди них нет полковника Дормана. Я однажды видел его фотографию.

Когда Путин со Щербаковым и Штормом вернулись к своей группе, первым его желанием было повернуть назад и уйти подальше от этого убойного места. Но минутная слабость тут же прошла, когда он взглянул на небо и одним махом ресниц объял его вечную красоту и мудрость. Звезды были сами по себе, не мешая и не покушаясь на существование других светил. «Так же должно быть и у людей, — подумал он, — никакая жизнь не должна губить другую, красота и неповторимость каждого должна быть очевидной для всех. И это должно быть законом для всего сущего под этими звездами. И кто нарушает этот закон, должен уйти. Исчезнуть, чтобы ничто не напоминало о злодеянии… Вот потому мы идем сюда, чтобы укоротить жизнь тех, для кого чужая жизнь стоит дешевле одного патрона». — Но что-то внутреннее заставило его вспомнить слова из настольной книги: «Дойти туда, соратники, необходимо, а вернуться оттуда необходимости нет…»

Когда они отошли от гибельного места метров на пятьдесят, Шторм замер и рукой дал знать, чтобы то же самое сделали все остальные. Путин услышал голоса и ему подумалось, что это от нервности у него начались глюки. Но то же самое услышали и остальные. Гулбе тоже остановил своих людей и они, присев, взяли автоматы наизготовку.

Из-за поросшей кустарником скалы вдруг показались морды лошадей, с большими баулами на спинах, сопровождавшие их люди, у которых за спинами и поперек груди болталось оружие. Среди первых шел высокий детина с крупнокалиберным пулеметом, весь перемотанный лентами, сплошь набитыми патронами. Рядом с детиной шагал человек ниже его ростом, стройный и Шторм, глядя на его беззаботно улыбающийся рот, узнал в нем палача Гараева. Или как его прозвали оперативники ФСБ — Мегаладон… ископаемая акула. Оба боевика о чем-то переговаривались и делали это без утайки, видимо, чувствуя себя на своей территории в полной безопасности.

Воропаев поднял автомат, но находящийся рядом Шторм, поднес к губам указательный палец — дескать, соблюдай, парень, тишину, еще не время для автомата. И, наверное, не было в группе ни одного человека, кто бы с превеликим удовольствием не всадил бы в телеса этого Мегаладона целый автоматный магазин…

Путин посчитал боевиков: их было двадцать четыре. И шесть лошадей, по всей вероятности, перевозящих на себе гладкоствольные минометы и другое легкое вооружение. И что больше всего его удивило — это притороченные к баулам сложенные легкие носилки — видимо, шедшие на операцию прекрасно понимали, что поход будет кровавым, с потерями и ранеными…

Люди шли гуськом и, судя по доносящимся с их стороны дымным ароматам, они не маскируясь курили и тоже переговаривались…

Когда замыкающая лошадь скрылась за деревьями, и когда тишина стала почти абсолютной, если не считать, стрекота цикад, к президенту подошел Шторм и тихо сказал: «Эти ребята идут шерстить наших… Мы могли бы их тут положить всех…» Затем полковник подошел к Воропаеву и что-то тому сказал. Путин видел, как Воропаев, дважды кивнул головой, что, наверное, означало — слова командира приняты к сведению…

Шла середина ночи, когда они оказались у отвесной стены, уходящей к небу. Это, как не без оснований рассчитывали боевики, и было их надежной защитой от проникновения федералов. Чтобы попасть в их берлогу, нужно сначала преодолеть эту отвесную стену, взобраться на нее и только тогда можно было бы на что-то надеяться…

Подошедший Шторм сказал:

— Ищем сетки… Три штуки, возможно, не все удалось летчикам зацепить, но хоть одну, думаю, найдем.

Сетки — это придумка Шторма. Эдакий гигантский шторм-трап, изготовленный из парашютных строп. С окончанием беспокоящих полетов кто-то из вертолетчиков должен был скинуть на гребень скалы три такие сетки-лестницы, каждая из которых была длиной более пятидесяти метров и шириной около метра. И чтобы они могли полностью размотаться, к нижним концам лестниц привязали гантели.

И снова они разделились и каждая группа пошла вдоль стены в противоположном друг другу направлении.

Повезло Гулбе. Он едва не наступил на гантель, весь сжался, ибо нога и сквозь толстую подошву определила посторонний предмет, к которому у впереди идущего спецназовца всегда отношение одинаковое — не мина ли под ногой?

Вторая сетка, видимо, зацепившись концом за росшее у подножья ореховое дерево, тоже не достигла земли. Третью лестницу они вообще не нашли, возможно, летчикам не удалось правильно ее расправить и она осталась где-нибудь у верхних зубцов скалы.

Прежде чем лезть наверх, Виктор Шторм, ухватившись двумя руками за перекладину, с силой дернул ее вниз. К нему подошел Бардин и они вдвоем проверили прочно ли закреплен верхний конец лестницы.

Надо было убедиться, что этот гигантский шторм-трап не ведет в преисподнюю или к точке, где уже взведен фугас. Лестницу с двух сторон поддерживали морпехи. Шторм-старший, задрав к верху голову, ожидал сигнала: если все спокойно, Виктор должен был трижды просигналить фонариком… И когда это случилось, Шторм махнул рукой.

— Махмут, пошел!

Изербеков шагнул к сетке.

Вторым начал подъем Гулбе. Третьим стал подниматься морпех Бардин с притороченным к спине буем. За ним пошел Калинка. И все, кто стояли внизу, переживали за них, потому что подъем с дополнительными одиннадцатью килограммами груза был далеко не из легких.