Андрей задавал себе этот вопрос и не находил ответа. «Боинг» летел в Швецию и казался Обнорскому серебристой пылинкой над школьным глобусом. Пылинка неслась в потоке яростного весеннего солнца, а по воде Балтийского моря мчалась ее огромная черная тень.
Он не стал предупреждать Катю о своем приезде. В аэропорту Арланда он взял такси, назвал Катин адрес. Водитель-югослав спросил, нет ли у него икры? А водки?… Жаль.
Катин «сааб» стоял возле дома. На заднем сиденье лежал номер «Ньюсуик», блестела глянцевая обложка. На мгновение возникло чувство, что он не уезжал отсюда в сентябре 1994-го. Что не было Березы с «парабеллумом», Крестов и детской считалочки из фантастического романа. Не было зоны УЩ 349/13 с похожей на ад литейкой, и даже шоссе с расстрелянным БМВ не было.
А был только сон, или жизнь, похожая на сон… Или, может быть, все это было, но не с ним, а с каким-то другим человеком. Похожим, очень похожим на него, но все-таки не с ним.
Андрей тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли, если только можно было назвать это мыслями.
Потом он услышал звук открывающейся двери, перевел взгляд на дом… На пороге стояла Катя. Она стояла в махровом халате, с влажной после душа головой. Обнорский замер. Он смотрел на Катю и пытался понять: что ждет он от этой женщины?
— Что же ты встал, сочинитель? — спросила она. — Проходи.
Он сделал несколько шагов. Он приближался к Кате, но не становился ближе. Он подошел, поставил на пол сумку и наклонился к Кате. Ощутил запах волос и кожи. И бешеное сексуальное желание… «Вот чего я жду от этой женщины», — с цинизмом и издевкой над собой подумал Андрей. Самое страшное заключалось в том, что это была правда.
Он захлопнул дверь, обнял Катю и приник к ней губами. Она ответила, подалась вперед. Запах чистого тела пьянил. Обнорский взялся за белоснежные отвороты халата, но Катя вдруг оттолкнула его и сказала, криво улыбаясь:
— Нельзя… сейчас нельзя. Мы не одни.
— У тебя гости? — спросил он.
— Возможно, не у меня, а у тебя…
— А я никого не приглашал, — ответил он, нахмурясь.
— Бывают гости, Андрюша, которые приходят без приглашения.
— Понятно, — сказал Обнорский. — Только называется это по-другому. Ну, и где же он? Тот, что хуже татарина.
— Она, — поправила Катя. — Она в ванной.
Только теперь Обнорский услышал звук льющейся воды в глубине дома и даже напевающий женский голос.
— Интересное кино, — сказал Обнорский. — В бой, значит, вступил женский батальон?
— Вступил, Андрюша, вступил…
— А молода ли наша гестаповка?
— И молода, и красива, — ответила Катя, лукаво улыбаясь. — Кстати, твоя бывшая подружка.
— Не понял, — ответил он и помотал головой.
— Скоро поймешь, — интригующе сказала Катя. — Ну, проходи же… что мы в сенях-то?
Они прошли в холл, сели в кресла напротив друг друга. Звук воды в ванной здесь стал слышен несколько громче. А пение смолкло. Катя сидела, придерживала рукой халат у горла и рассматривала Андрея. Ему показалось — с грустью.
— Постарел ты, Андрюша, — сказала Катя через несколько секунд.
Он пожал плечами, улыбнулся и ответил:
— Зато ты такая же.
— Это только кажется, — сказала она, и теперь он уловил несомненную грусть.
Стихла вода в ванной комнате. И снова послышался напевающий женский голос. Обнорский напрягся: что-то знакомое, очень знакомое было в интонации этого голоса. Женщина пела по-английски… Обнорский прислушался, хотя в этом и не было особой необходимости, потому что голос он узнал сразу.
Узнал и все вспомнил: октябрь 84-го года, рейс из Шереметьево-2 в Аден, и молоденькая, с огромными голубыми глазами стюардесса… короткое знакомство на десятикилометровой высоте, которое никого ни к чему не обязывает. Знакомство случайное, мимолетное, с сознанием того, что навряд ли они увидятся когда-нибудь снова… Именно так он думал, стоя на трапе в тридцатипятиградусной аденской жаре, прощаясь. Разве мог он тогда даже предположить, что пути их снова пересекутся? Пересекутся страшно, трагично и не единожды. Из случайного знакомства перерастут почти в любовь, а после почти в ненависть. Если только бывает «почти ненависть» или «почти любовь». …Значит, Лена Ратникова, подвел итог Обнорский. Скорее всего, она вовсе не Лена и, скорее всего, не Ратникова. У сотрудников секретной службы полковника Семенова имена, фамилии и даже биографии менялись легко… Андрей немного знал о работе этой службы. Но даже то, что знал, впечатляло. Именно люди Семенова спасли его в Триполи. И Лена Ратникова среди них. Спасли?…
Значит, Лена! Значит, Семенов решил подстраховаться и подвести к нему Лену. Случайно ли выбор пал именно на нее?… Навряд ли. Полковник Семенов — не тот человек, который допускает случайности. Свои действия он рассчитывает на много ходов вперед. Скорее всего, Роман Константинович принял во внимание то, как расстались Лена и Андрей. Обнорский помнил это отлично. Помнил гостевую аэрофлотовскую виллу, полубезумные глаза Лены и свою последнюю фразу:
— Жаль мне тебя, Лена… Сука ты дешевая.
Он сказал тогда эти жестокие, но справедливые, как он думал, слова и ушел. Видимо, именно это имел в виду Семенов, направляя сюда Лену: оскорбленная женщина помнит обиду долго и выполнять роль жандарма будет с огромным рвением, а значит…
— Здравствуй, Андрей.
Лена, та же самая Лена, что и двенадцать лет назад, стояла в дверях ванной, прислонившись к косяку. Синий халат напоминал летную форму стюардессы, а вот глаза изменились, что-то в них новое появилось. То ли горечь, то ли усталость и разочарование. Но все же она была хороша. К красоте добавился шарм уверенной в себе женщины, избалованной мужским вниманием.
— Здравствуй, Андрей.
— Здравствуй, Лена.
Воздух в комнате как будто стал гуще… И маленькая белая молния — блеснула.
Возможно, показалось… Наверно, показалось… Показалось. Наверняка.
А вот тяжелый Катин взгляд — не показался.
— Да, — сказал Обнорский, доставая сигарету и криво усмехнувшись. — С прибытием вас, ваше благородие… Хоро-ошая у нас тут компания подобралась — бандит, белогвардеец и чекист…[3].
* * *
Рассуждая о причинах, по которым Семенов направил в Стокгольм Лену, Обнорский был прав только отчасти. Да, Роман Константинович помнил, что давным-давно был у Андрея с Леной роман. И о том, как этот роман оборвался, Семенов тоже знал. Он считал, что, направляя Ратникову, сможет несколько накалить обстановку в доме… помешать Андрею и Кате задумать какую-то комбинацию, которая способна повредить делу.
А возможно — как знать? — между Обнорским и Леной снова возникнут какие-то отношения. Не зря говорят, что старая любовь не ржавеет… Как знать, думал полковник, как знать…
Было еще одно весьма прозаическое соображение: в Канаде Катю «опекал» Валентин Кравцов… Катерина терпела присутствие в доме постороннего мужчины долго, но потом сказала: замените на женщину. А вот менять-то было особо не на кого. Среди сотрудников Семенова всего две женщины имели достаточный опыт. Абсолютным доверием пользовалась только одна — Елена Сулайнен, она же — Ратникова.
Комментариев нет