Мусорщик



— Да хер я буду ему платить, — горячо произнес Малевич.

— Они же тебя убьют, Миша, — тихонько прошептала Настя.

Вице-губернатор вдруг стал похож на дряблый огурец. Он сел на край сексодрома и обхватил голову руками.

Настя за его спиной улыбнулась. Первый тайм Большой Игры прошел не худо. Однако до получения реального результата было еще далеко. Настя понимала, что ей придется изрядно потрудиться.

* * *

Милицейская работа, знакомая читателю по фильмам и книгам, может показаться очень интересной и увлекательной… А еще опасной и… как там дальше?… А, да! РОМАНТИЧНОЙ. При этом в фильмах и книгах обязательно упоминается и то, что работа эта очень тяжела. Но упоминается этот факт вскользь. Он как бы есть, он обозначен, но в то же время ничего этого и нет — так, некая тень пробежала, и вновь засияло яркое солнце настоящей мужской работы и настоящей мужской дружбы. Капитан Ларин легко и непринужденно изобличил матерого преступника и побежал дальше, прихлебывая из горлышка «Балтику N 3». Нету, мужики, времени, нету… В следующей серии нужно, блин, еще одного изобличить… А как иначе? Служба у нас такая!

В жизни все прозаичней. Циничней. Пакостней. Абсурдней. Беспощадней. Вместо коварных, но по-своему обаятельных телезлодеев оперу встречается тупая пьянь. Злобная, обкуренная, обдолбанная наркотой. Прет на опера вал заурядных, зачастую не раскрываемых краж, грабежей, разбоев. И кровавых бытовых мокрух. Жестоких — Хичкоку не снилось! И бессмысленных вконец. Нередко все это происходит в интерьерах сюрреалистических коммунальных клоповников, чердаков, подвалов, общаг, ИВС… На свалках, пустырях, в подворотнях. В кооперативных ларьках, вонючих складах, притонах, борделях, гаражах, на станциях, в электричках, на запасных путях, в загаженных скверах, подсобках, подземных переходах… Все это пахнет кровью, водкой и анашой. Кровью — водкой — анашой. Анашой — водкой — кровью. И так каждый день.

А сверху лежит толстый бумажный слой. Потому что каждое свое действие опер должен закрывать огромным количеством справок, заключений экспертиз. Протоколами, отчетами, донесениями агентов, и тэ дэ. И тэ дэ. И тэ дэ… Очень часто работа опера оказывается никому не нужной… Потерпевший или его родственники пишут жалобы, адвокат подозреваемого пишет жалобы, прокуратура и суд пишут постановления, пресса пишет фельетоны, начальник опера пишет приказ с выговором. Идет бескомпромиссная борьба с преступностью. Задержанный выходит на свободу и снова идет воровать, грабить, убивать, кидать, вымогать, и тэ дэ… Опер идет пить водку. Завтра все повторится.

И все же, несмотря на мизерную, похожую на подачку зарплату и низкий престиж профессии, сотни оперов делают свое дело. Потому что любят его и не могут жить по-другому. …Майор Виктор Федорович Чайковский свою работу уже давно не любил. Чайковский был блестящий опер. Службе отдал половину жизни, ремесло знал «от и до». Он видел все несовершенство системы, ее негибкость, «дубовость» и бюрократическую дремучесть. Однако, понимая, что изменить что-либо в системе невозможно, Чайковский принимал ее такой, как она есть. Умный, хорошо образованный, эрудированный и циничный, он прошел все стадии разочарования… Система ГУВД представлялась ему неким чудовищем, пожирающим все, что попадает в поле зрения его маленьких свиных глаз. Виктор Федорович умел и любил рисовать. Неоднократно он создавал фантастические портреты существа по имени Гувд. Гувд стоял на коротких крепких лапах, чавкал, пожирая милицейские отчеты и человечков. Он жрал все подряд. Взгляд его был прям и нечист. И честен, как взгляд «недоказанного» взяточника. Гувд любил человечину, бумаги, праздничные концерты на День милиции, начищенные сапоги и старый лозунг анархистов: «Никто не свободен от вины».

Чайковский подозревал, что когда-нибудь Гувд сожрет и его самого. Он даже догадывался, что это уже произошло, что он уже находится в пасти чудовища, являясь при этом частью Гувда, одной из его мышц, одной из долей мозга. «Я подл, но в меру», — говорил о себе иногда Виктор Федорович. Говоря о себе так, Чайковский лгал… он отлично знал, что «мера» установлена Гувдом. Она безмерна изначально и ничего не измеряет, кроме самооценки. «Никто не свободен от вины!» Что это? Эпиграф или эпитафия?… Это хруст костей в смрадной пасти Гувда.

Виктор Чайковский был толковый и талантливый опер… невостребованный системой и ею же искалеченный. Одинокий, изрядно выпивающий. Желчный и… «в меру подлый».

В конце 90-го года капитан Чайковский попал в очень нехорошую ситуацию. Дело могло окончиться в лучшем случае увольнением со службы по компрометирующим обстоятельствам. В худшем — сроком. Выручил капитана полковник Тихорецкий, в ту пору служивший еще в РУВД. Получилось это в известной степени случайно и даже бескорыстно. Какая ж корысть, ежели с человека ничего не требуют?… Кроме помощи в некоторых щекотливых ситуациях. Кстати, само понятие «щекотливая ситуация» для сотрудника милиции совсем не то, что для рядового гражданина. Специфика оперской работы накладывает сильный отпечаток на личность. …Так или иначе, а Чайковский вошел в контакт с полковником Тихорецким. Несколько раз выполнял его мелкие поручения или, если хотите, просьбы. Отдавал ли Виктор Федорович себе отчет в том, что полковник по уши увяз в криминале? Конечно. Но считал себя должником Тихорецкого, а долги Виктор Федорович всегда отдавал… Чайковский не знал, что платить ему придется очень дорогой ценой. Что полковник с женой отвели ему ту роль, которая позже достанется Звереву.

И если бы Настя сумела очаровать Чайковского… Она не сумела. И все произошло так, как произошло.

* * *

К мысли о том, что деньги придется отдать, Малевич привыкал тяжело. Он уже твердо считал их своими. Кровными. Кроме того, часть суммы была уже потрачена… Даже половины от названной Анастасией суммы у нищего вице-губернатора не было. А срок — месяц — уже двигался.

Если бы не Настя, Михаил Львович мог наделать опрометчивых шагов. Но Настя все эти дни была рядом. Она была нежна, она ловко обрабатывала любовничка, внушая ему, что долг отдать надо. Это неизбежное, но меньшее из двух зол… Зачем, говорила она, деньги, если можно лишиться жизни? Мавзолей воздвигнуть? Так есть уже один — в Москве, на Красной площади… А сохранив жизнь, вернешь и деньги. Тот же Наумов сам их тебе принесет, когда пакет акций порта все же выставят на продажу… Хочешь, Мишка, я тебе помогу? Продам свой «мерс»…

Убеждать Настя умела. И убедила. Не поднимая шума, вице-губернатор Малевич начал собирать деньги для возврата долга. Он вел закулисные переговоры со всеми группировками, заинтересованными в покупке портовых акций. Всем обещал поддержку, со всех получал авансы. Оказалось, что 850`000 долларов при разумном подходе — не такая уж и большая сумма. Тем, кто позже «пролетит» на торгах, он просто вернет бабки… всех и делов.






Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88

Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *