– Ты, – взревел толстяк и перекрестился, – исчадие ада! Ты – воплощение Сатаны! Покайся!!!
– Не буду, – обиженно надула губки. За завтрак я уже покаялась, а новых грехов еще не успела совершить.
Почему-то это так взбесило Фабиано, что он даже побелел и покрылся испариной.
– Похотливая девка! – взвизгнул он тонким бабским голосом. – Прекрати свои скверные действия, тебе меня не соблазнить!
– Мне?! ВАС?!! Ха-ха-ха! Вы с ума сошли! Я замужем…
– Замужем за Сатаной! Вот ты и призналась, ведьма!
Как можно объяснить хоть что-нибудь этому тупоголовому мужику, если любое мое слово он выворачивает наизнанку и трактует так, как выгодно ему? Я сказала обычную фразу, которую говорят миллионы женщин во всех мирах: «Я замужем», – а получается, что призналась в чем-то нехорошем. М-дя… По-моему, мне все-таки пора убираться из этого… э-э-э… монастыря и искать встречи с маркизом другим путем.
Только я собралась сообщить о моем решении господину Фабиано, как в зал ввалился здоровенный по сравнению с прочими людьми этого мира мужик с жуткой физиономией прирожденного садиста. Он критически осмотрел мою фигуру и прошептал что-то на ухо толстяку. Тот недовольно нахмурился, разглядывая меня, словно увидел только что, потом перевел взгляд на неприятное сооружение из деревянных брусьев.
– Ты уверен? – Здоровяк утвердительно кивнул. – Тогда давай «испанский сапог».
– Господа, господа, – встряла я в их мужской разговор. – Мне не нужна чужая обувь! Меня своя вполне устраивает!
– Тебя никто не спрашивает, – флегматично сообщил садист и стал громыхать железками на очередном жутко неприятном агрегате.
– А придется спросить, – начала я злиться.
– Молчи, ведьма. – Голос здоровяка не изменился ни на тон.
Я уже давно догадалась, что ведьмами в этом мире называют женщин, которые якобы имеют силу. К слову сказать, наличие магической силы в этом мире я пока не почувствовала ни в ком.
Я решила, что время куража настало и пора продемонстрировать этим святым отцам, что такое настоящая ведьма! Во мне взыграло ехидство и дурные наклонности, которые сейчас я могла проявить в полную силу.
– Я требую аутодафе! – с вызовом заявила садисту, уронившему себе на ногу здоровые щипцы после моих слов. – Немедленно!
– Ты ничего не можешь требовать! – снова взвизгнул Фабиано. – Ты должна признать себя виновной!
– Короче так, дядя! Или костер, или я пошла! Надоело мне тут у вас! В камерах держите, в чем-то обвиняете, пытками пугаете… Злые вы, неприветливые.
– Ты хочешь, чтобы тебя сожгли? – брызгая слюной, яростно возопил толстый монах.
– Да! И немедленно! – подражая ему, взвизгнула я. А что, пусть не только мне уши закладывает. Женщины еще лучше мужчин на ультразвук переходить могут.
– Ты сумасшедшая ведьма!!! – уже выпучив глаза, верещал мужик.
Я подумала, что еще пара реплик, и у него от напряжения начнется эпилептический припадок.
Вон и пена изо рта уже капает. Бе… Интересно, садист-дебилоид умеет оказывать первую помощь при приступах? Я ведь и пальцем не пошевелю, и не из-за жестокосердия, а только других людей ради.
Здоровяк, впрочем, никакого беспокойства по поводу состояния толстяка не выражал. Либо привык, либо тому ничего не грозило. А я себе уже красочно представила, как Фабиано мешком с опилками валится на пол, бьется руками и ногами, но сильнее всего – головой и обязательно – выбритой лысиной, чтобы потом ходить с дивным синяком на макушке. Если жив окажется, конечно.
Ой, хлорушки мои! Это чем же я у них тут заразилась, коли мне страсти такие приятно представлять? Что это за вирус такой злобный свирепствует в этом мире? Я же ДОБРАЯ… ага, была. Так, не расслабляться! А то весь настрой куражиться пропадет!
– Будете сжигать меня или нет?! – рявкнула я с такой силой, что даже гул под сводчатым потолком пошел.
– Сама напросилась! – словно соревнуясь со мной в возможностях голосовых связок, проревел Фабиано. – Урбас, готовьте помост! И на дыбу ее пока повесь!
– Так это, – заскреб нерасторопный здоровяк бритое темечко, – маловата она будет для этой ведьмы.
– Значит, подвяжи ей ноги, мул безмозглый! Всему тебя учить надо!
– Я же не такой умный, как вы, святой отец, – смиренно произнес Урбас и благоговейно припал к пухлой ручке толстяка губами.
Монах перекрестил склоненную голову детины и торопливо покинул пыточный зал.
У меня от увиденного волосы на голове зашевелились. Какие такие отношения… межличностные связывают мужчин, обитающих в этом монастыре, если один, здоровый как бык, лобызает ручки другому, пухлому и с визгливым женским голосом? И только ли ручки подвергаются лобызанию? Я, конечно, уже совсем не сомневалась, что в этом мире извращено практически все! Но чтобы суд над людьми чинили представители нетрадиционных отношений?.. Да еще под их общину был выделен целый практически замок…
То ли я с ума схожу медленно, но верно, то ли нравы тут такие, что нормальной девушке из моего мира все представляется в искаженном виде.
Урбас подошел ко мне с намерением привязать к той жуткой штуковине, которую Фабиано назвал дыбой. Разумеется, с моим мнением тут никто считаться не собирался, а я активно этому противодействовала. Когда монах попытался схватить меня и оттащить к дыбе, я увернулась и заняла оборонительную позицию за грилем-гигантом. Вокруг этого устройства можно было бегать до так ими ожидаемого второго пришествия. Лишь бы к нам никто не присоединился. Точнее, к нему. Ко мне присоединяться было некому.
Обежав вокруг решетки третий раз, Урбас, наконец, понял, что так меня он не догонит. Привычно поскреб лысину и двинулся к двери. Мне абсолютно не улыбалось, чтобы он позвал себе подмогу, и я обездвижила его заклинанием гравитации. Надо было видеть его ошарашенное лицо, когда все попытки сдвинуться с места не увенчались успехом. Он с трудом, но повернул ко мне голову и удивленно поинтересовался:
– Это меня бесы держат?
– А бесы бывают невидимыми? – поинтересовалась так же удивленно. Я же не знаю, какие у них тут верования?
– Бывают, – после минутного обдумывания сообщил мой пленник.
– А ты чувствуешь, как они тебя держат? – спросила на полном серьезе, с подобающим выражением лица, то есть глупым и заинтересованным.
– Нет, – настороженно пробормотал здоровяк и снова подергался, пытаясь сделать шаг или поднять руки. – Не могу пошевелиться… А-а-а, я знаю, это ты меня держишь!
Догадливый какой! Не прошло и десяти минут, как понял.
– Как же я могу тебя держать, – тем не менее возмутилась я такой вопиющей несправедливости, – если стою здесь, а ты – там?!
– Так ты же – ведьма! – напомнил он мне.
– И многие ведьмы так могут?
– Нет… Но святой отец Фабиано говорит, что все беды и несчастья нам достаются от похотливых женщин, которые сношаются с Сатаной, продавая ему свою душу…
Комментариев нет