— Да, милорд, и если ваша светлость мне позволит, я расскажу, с помощью какой хитрости мне удалось завладеть этим разбойником.
— Я сейчас занят и не могу вас принять, вернитесь через полчаса, — повторил барон слова, подсказанные Маленьким Джоном.
— Через полчаса будет поздно, — ответил Джеффри, совершенно огорченный таким ответом.
— Повинуйтесь, негодяй! Убирайтесь! Еще раз повторяю, я очень занят!
Барон, вне себя от ярости, отдал бы с радостью все мешки золота, спрятанные в сундуке, чтобы иметь возможность удержать Джеффри и позвать его к себе на помощь. К несчастью для него, Джеффри, привыкший безоговорочно повиноваться данным ему приказам, так же быстро удалился, как и пришел, и барон опять остался наедине со своим противником-великаном.
Когда шум шагов солдата затих в коридорах, Маленький Джон снова заткнул нож за пояс и сказал лорду Фиц-Олвину:
— Теперь, сэр барон, я объясню вам, чего я хочу. Прошлой ночью в Шервудском лесу была стычка между вашими солдатами, возвращавшимися из Святой земли, и отрядом храбрых саксов. Шестеро саксов попали в плен: я хочу, чтобы они получили свободу, и хочу также, чтобы их никто не сопровождал и не шел за ними по пятам, так как опасаюсь, что их будут выслеживать, и запрещаю это.
— Я рад бы угодить вам, храбрый лесник, но…
— … но вы не хотите… Послушайте, господин барон, у меня нет ни времени слушать ваши лживые слова, ни утомлять ими свой слух. Даруйте мне свободу этих бедных парней, иначе я не отвечаю за вашу жизнь уже в ближайшие четверть часа.
— Уж очень вы спешите, молодой человек. Ну что ж! Повинуюсь вам. Вот моя печать: пойдите, найдите часового на валу, предъявите ему печать и скажите ему, что я вам обещал освободить мерзавцев… пленников. Часовой приведет вас к тому, кто ими занимается, и вам откроют дверь зала, где они заперты, ведь они не в камерах сидят, ваши храбрые друзья.
— Ваши слова мне кажутся вполне искренними, сэр барон, — ответил Маленький Джон, — и все же я им не очень верю. Печать, часовой, хождение туда-сюда из одного места в другое — все это слишком сложно для меня, и я с этим не справлюсь. А потому, по доброй воле или силой, но вам придется самому отвести меня к тому человеку, что стережет моих друзей; вы ему прикажете отпустить их и дадите нам возможность спокойно выйти из стен замка.
— Вы сомневаетесь в моем слове? — с обиженным видом промолвил барон.
— Очень сомневаюсь и хочу добавить, что если вы словом, жестом или знаком попробуете загнать меня в ловушку, то я в то же мгновение, не предупреждая, всажу вам нож в сердце.
Маленький Джон произнес эти угрозы так твердо, а лицо его выражало столь непоколебимую решимость, что не оставалось никаких сомнений: от слов он готов перейти к делу.
Барон был в очень опасном положении, причем по своей собственной вине. Обычно его безопасность охранял небольшой отряд или около покоев, или где-нибудь неподалеку, и его легко можно было позвать. Но в тот день, желая остаться один, чтобы втайне разобраться с огромным количеством золота, накопленного в его сундуках (банкиров и те времена еще не было), он удалил стражу и запретил под каким-либо видом входить к нему. Поэтому барон был уверен, что вокруг никого нет, и, будучи в отчаянии, все же не решался нарушить запрет Маленького Джона: как ни хотелось ему завопить от страха, он хранил молчание. Лорд Фиц-Олвин очень дорожил жизнью, и у него еще не появлялось желание присоединиться к своим предкам. Однако он был близок к тому, чтобы отправиться в это грустное путешествие, потому что в борьбе, затеянной им с Маленьким Джоном, ему трудно было рассчитывать на успех: обещанную свободу пленным, которую молодой сакс так решительно требовал, он дать не мог по той простой причине, что с первыми лучами солнца связанные друг с другом, под охраной двадцати солдат они были отправлены в Лондон.
Армия Генриха II в результате походов в Нормандию сильно поредела, и, хотя королевство ни с кем не воевало, король набирал в солдаты, насколько это было возможно, высоких и крепких здоровьем молодых людей.
Чтобы угодить королю, сеньоры отсылали в Лондон немалое число своих вассалов, и лорд Фиц-Олвин вернулся в Ноттингем только для того, чтобы отобрать там людей, достойных пополнить собою ряды королевских солдат. Высокий рост Маленького Джона, его гордый вид и геркулесова сила внезапно пробудили в бароне желание отправить его в Лондон. Так что именно с этим тайным намерением он и предложил молодому человеку поступить к нему на службу и надеть военный плащ.
Принужденный подчиниться новому приказу Маленького Джона, барон решил скрыть от него правду и, под предлогом, что там находятся пленные, повести его за собой в ту часть замка, где сразу же можно будет получить помощь.
— Я готов уступить вашему требованию, — сказал он, вставая со стула.
— Вы совершенно правы, уверяю вас, — ответил молодой человек, — и если вы пожелали отложить на более отдаленное время свой визит к Сатане, который вас давно уже ждет, поспешим уйти из этой комнаты. Ах, да, еще одно слово, — добавил Маленький Джон.
— Говорите, — простонал старик.
— Где ваша дочь?
— Моя дочь?! — в крайней степени удивления воскликнул Фиц-Олвин. — Моя дочь?!
— Да, ваша дочь, леди Кристабель?
— Поистине, господин лесник, странный вопрос вы мне задаете.
— Ну и что? Отвечайте честно.
— Леди Кристабель в Нормандии.
— А в какой части Нормандии?
— В Руане.
— Это правда?
— Совершенная правда; леди Кристабель живет там в монастыре.
— А что сталось с Алланом Клером?
Лицо барона внезапно покраснело, губы задрожали; он крепко стиснул зубы, чтобы заглушить крик ярости, и с невыразимым гневом уставился на молодого человека. Но Маленький Джон, нависая над слабым противником во весь свой рост, медленно повторил вопрос:
— Так что сталось с Алланом Клером?
— Не знаю.
— Это ложь! — воскликнул Маленький Джон. — Ложь! Вот уже шесть лет, как он уехал, чтобы отправиться за леди Кристабель, и я уверен, вам известно, что сталось с этим несчастным. Где он?
— Я этого не знаю.
— Вы видели его в течение этих шести лет?
— Видел, проклятый упрямец!..
— Давайте без оскорблений, господин барон. Где вы его видели?
— Первая наша встреча, — отвечал лорд Фиц-Олвин с горечью, — произошла в таком месте, где этому бесстыдному бродяге бывать было запрещено. Я нашел его в комнате моей дочери, у ног леди Кристабель. В тот же вечер моя дочь поступила в монастырь. На следующий день у него хватило дерзости прийти ко мне и попросить у меня ее руки. Я приказал моим людям выставить его за дверь, и с тех пор я его не видел, но недавно узнал, что он поступил на службу к французскому королю.
Комментариев нет