— Что вам сказал Робин? — спросил у него Аллан.
— Вот что, слово в слово, — ответил Уилл: — «Два моих товарища, рыцарь и монах, прячутся тут неподалеку. Скажи им, чтобы они пришли на встречу со мной завтра на восходе солнца и долину Робин Гуда — они ее знают, — а ты с братьями приходи вместе с ними, потому что в этом предприятии мне понадобятся сильные руки и смелые сердца: нам нужно будет защитить женщин». Вот и все. Следовательно, сэр рыцарь, — добавил Уилл, — я советую вам тотчас же отправиться со мной в усадьбу Гэмвеллов, отсюда до нее не дальше, чем до дома Гилберта Хэда.
— Я хотел бы еще сегодня обнять сестру, а она у Гилберта.
— Простите, сэр, но дама, которая вчера в сопровождении дворянина остановилась у Гилберта, сейчас находится в усадьбе Гэмвеллов.
— В усадьбе Гэмвеллов? Но это невозможно!
— Простите, сэр, но мисс Марианна у моего отца, и по дороге я расскажу вам, как она туда попала.
— Значит, Робин сказал тебе, что завтра нам придется защищать женщин? — спросил монах.
— Да, отец мой.
— Вот счастливый плут, — проворчал монах, — он хочет похитить Мод. О женщины, женщины! Да, в одном их волоске хитрости больше, чем у мужчин во всей их бороде!
XI
Барон рассеянно слушал, как один из его управляющих читает ему счета, когда дверь отворилась и в комнату ввели Робина: по бокам его шли два солдата, а впереди него шествовал сержант Лэмбик, чье имя мы забыли назвать раньше.
Свирепый барон тут же приказал чтецу умолкнуть и направился к этом небольшому отряду, бросая на него взгляды, не предвещающие ничего доброго.
Сержант поднял глаза на господина и, увидев, что у того, дрожат и шевелятся приоткрытые губы, силясь что-то произнести, счел долгом вежливости дать ему высказаться первому, но старый Фиц-Олвин был не из тех, кто терпеливо ждет доклада, а потому он влепил солдату увесистую пощечину, как бы давая ему знать, что он слушает.
— Я ждал… — пробормотал бедный Лэмбик.
— Я тоже ждал. И я тебя спрашиваю, кто из нас двоих обязан ждать? Ты что, дурень ты эдакий, не видишь, что я уже час готов тебя слушать!?.. Но для начала знай, мой милый, что мне уже о твоих подвигах рассказали, и, тем не менее, я окажу тебе честь, выслушав этот рассказ повторно из твоих собственных уст.
— Это Хэлберт сказал вам, милорд, что…
— Мне кажется, ты задаешь мне вопросы?! Черт побери! Это что-то новенькое! Ему вопросы угодно задавать! Ну и ну!
Лэмбик, дрожа, рассказал об аресте Робина.
— Вы забыли об одном маленьком обстоятельстве, сударь. Вы не говорите, что отпустили, уже держа его в руках, плута, которого я особенно хотел задержать! Очень остроумно с вашей стороны, сударь!
— Вы заблуждаетесь, милорд.
— Я никогда не заблуждаюсь, сударь. Да, вы задержали молодого человека, назвавшегося Робин Гудом, и отпустили его, когда появился этот шервудский юноша.
— Это правда, милорд, — ответил Лэмбик, из осторожности опустивший этот эпизод в своем рассказе об экспедиции в лес.
— Ах, этот сержант Лэмбик — самый мудрый и проницательный, самый горячий из командиров моих отрядов! — презрительно воскликнул барон и добавил: — Ты что, не помнишь лиц тех людей, которых ты несколько часов назад поместил в тюрьму, ты, идиот из идиотов, летучая мышь, увечная улитка!
— Я не видел ни того ни другого пленника, милорд.
— Да неужели? Тебе глаза пластырем залепили, что ли?! Подойди сюда, Робин! — крикнул барон громовым голосом и упал в кресло.
Солдаты подтолкнули Робина к барону.
— Прекрасно, бульдожий щенок! Ты по-прежнему громко лаешь? Я скажу тебе то, что уже говорил: или ты честно ответишь на мои вопросы, или я прикажу своим людям прикончить тебя, понимаешь?
— Спрашивайте, — холодно ответил Робин.
— А-а, так-то лучше, ты больше не отказываешься говорить, браво!
— Спрашивайте, говорю вам, милорд. Смягчившийся было взгляд барона снова грозно обратился к Робину, но тот улыбался.
— Как ты бежал, волчонок?
— Выйдя из камеры.
— Об этом я и без тебя легко догадался. А кто тебе помог?
— Я сам.
— А еще кто?
— Никто.
— Это ложь! Ты же не мог пройти в замочную скважину. Тебе отперли дверь!
— Мне не отпирали дверь, и, если я недостаточно тонок, чтобы пролезть в замочную скважину, то уж во всяком случае не настолько толст, чтобы не пройти между прутьями решетки в слуховом окне; оттуда я прыгнул на вал, где нашел отпертую дверь, а через эту дверь попал на лестницу, прошел по ней, потом по галерее, по лужайке, дошел до подъемного моста… и очутился на свободе, милорд.
— А как бежал твой товарищ?
— Не знаю.
— И все же ты должен сказать.
— Невозможно. Мы были не вместе, мы встретились потом.
— И в каком же месте замка вы так удачно встретились?
— Я плохо знаю замок, и не могу указать это место.
— А где был тот плут, когда сержант Лэмбик тебя арестовал?
— Не знаю. Мы расстались незадолго до этого. Я один возвращался к отцу.
— Это его арестовали перед тобой?
— Нет, не его.
— Но где он? Что с ним сталось?
— О ком вы говорите, милорд?
— Ты прекрасно это знаешь, юный обманщик. Я говорю об Аллане Клере, твоем друге и сообщнике.
— Я увидел Аллана Клера в первый раз позавчера.
— Но какова наглость, великий Боже! Эти теперешние простолюдины осмеливаются лгать нам в лицо! Ни веры, ни почтения нет с тех пор, как детей стали учить читать всякую писанину и выводить на бумаге каракули! Даже моя дочь заразилась этим пороком: она общается с помощью дьявольских письмён с этим ничтожеством Алланом Клером. Прекрасно! Раз ты не знаешь, где прячется этот негодяй, помоги мне догадаться, где он может быть, и в награду я обещаю тебе свободу.
— Милорд, у меня нет привычки тратить время на отгадывание загадок.
— Ну что ж! Придется мне заставить тебя посвящать этому полезному занятию по нескольку часов в день. Эй, Лэмбик, посади этого бульдога снова на цепь, и, если он опять убежит, пусть Бог спасет тебя от виселицы!
— Нет, от меня он не убежит, — ответил сержант, силясь улыбнуться.
— Ну, ступай, да не сбывай о персике!
Сержант попел Робина но переходам и лестницам и привел к маленькой дверце, ведущей и узкий коридор; здесь он взял из рук посланного вперед слуги горящий факел и втолкнул Робина в чулан, вся обстановка которого состояла лишь из охапки соломы.
Наш юный лесник огляделся: более отвратительного места, чем эта камера, нельзя было себе представить; выход был только один — дверь из толстых досок, обитых железом, — как отсюда выбраться? Он искал в уме способ, который сделал бы тщетными все предосторожности, принятые его тюремщиком, и ничего не мог придумать, но неожиданно разглядел в темном коридоре, позади солдат, чистые и ясные глаза Хэлберта. Вид этого мальчика вселил в него надежду, и он уже не сомневался в том, что скоро освободится, раз о его спасении пекутся преданные сердца.
Комментариев нет