– Господь, воля Твоя будет исполнена – я прошу во имя Твоего Сына, распятого в позоре и воскресшего в величии.
И сказал Господь:
«Открой Книгу Мою и посмотри, что ты увидишь».
Лестер все исполнил (только постарался не залезть за середину большой книги – чувствовал, что цитата ему понадобится из Ветхого Завета). С закрытыми глазами повел пальцем по странице, потом открыл глаза и наклонился, чтобы посмотреть. Попал на двадцать восьмую главу Второзакония, на двадцать восьмой стих.
«Поразит тебя Господь сумасшествием, слепотою и оцепенением сердца».
«Оцепенение сердца» вроде бы хорошо, но в целом цитата не вдохновляла. И не вносила ясности. Господь заговорил вновь:
«Не останавливайся на этом, Лестер».
Он начал читать двадцать девятый стих.
«И ты будешь ощупью ходить в полдень…»
– Да, Господь, да, – прошептал Коггинс и продолжил чтение.
«…как слепой ощупью ходит впотьмах, и не будешь ты иметь успеха в путях твоих, и будут теснить и обижать тебя всякий день, и никто не защитит тебя».
– Меня поразит слепота?! – Рычащий молитвенный голос Лестера чуть поднялся. – Бог, пожалуйста, не делай этого… хотя, если такова Твоя воля…
И в который раз в нем заговорил Господь:
«Лестер, ты забыл голову в кровати, когда встал сегодня утром?»
Его глаза широко раскрылись. Голос Бога, но при том одно из любимых выражений его матери, истинное чудо!
– Нет, Господь, нет.
«Тогда посмотри снова. Что Я тебе показываю?»
– Что‑то о безумии. Или о слепоте.
«И что из этих двух представляется тебе более вероятным?»
Лестер перечитал оба стиха. Повторялось только слепота.
– Это… Господь, это Твой знак?
И Господь ответил:
«Да, именно так, но не твоя слепота, ибо теперь глаза твои станут зорче. И высматривать тебе надо слепого, который сошел с ума. Когда увидишь его, ты расскажешь своей пастве, что творил Ренни и о своей роли в этом. Вам обоим придется сказать. Мы еще поговорим об этом, а сейчас, Лестер, иди спать. С тебя капает на пол».
Лестер пошел, но сначала счистил капли крови с паркетного пола за кафедрой. Сделал это, стоя на коленях. Не молился при том, но размышлял над сказанным Господом. Ему заметно полегчало.
Пока он будет вести речь только о грехах, которые могли привести к появлению неведомого барьера между Миллом и внешним миром; но при этом будет искать знак Божий. Сумасшедшего слепого мужчину или женщину. Да, именно так.
6
Бренда Перкинс слушала ХНВ, потому что ее мужу нравились передачи этой радиостанции (раньше нравились), но сама она никогда не переступала порог церкви Святого Искупителя. Бренда признавала только Конго и позаботилась о том, чтобы муж ходил туда вместе с ней.
Раньше ходил. Теперь же Гови предстояло побывать в церкви Конго только один раз, чтобы лежать там, не зная об этом, пока Пайпер Либби будет произносить надгробное слово.
Осознание, абсолютное и бесповоротное, взяло за душу. Впервые с того момента, как ей сообщили ужасную весть, Бренда дала себе волю и разрыдалась. Возможно, потому, что могла себе это позволить. Теперь осталась одна.
В телевизоре президент – выглядевший серьезным и пугающе старым – говорил:
– Мои дорогие американцы, вы хотите знать ответы. И я обязательно сообщу их вам, как только смогу. В этом никакой секретности не будет. Об этих событиях вы узнаете все, что узнаю я. В этом я даю вам торжественное обещание…
– Да, и у тебя есть мост, который ты хочешь мне продать, – бросила Бренда и от этих слов заплакала сильнее, потому что повторила одну из любимых присказок Гови.
Она выключила телевизор, потом выронила пульт дистанционного управления на пол. Ей хотелось наступить на него и растоптать, но Бренда этого не сделала прежде всего потому, что буквально увидела, как Гови покачивает головой и говорит ей, что нельзя вести себя так глупо.
Вместо этого Бренда пошла в маленький кабинет, чтобы побыть там, где еще ощущалось присутствие Гови. Она чувствовала потребность прикоснуться к нему. Во дворе урчал генератор. Толстый и счастливый, как сказал бы Гови. Ее бесила стоимость этого агрегата, который Гови заказал после 11 сентября (На всякий случай, объяснил он ей), но теперь она сожалела обо всех колкостях, сказанных о генераторе. Без него ей пришлось бы скорбеть о Гови в темноте, что еще ужаснее, куда как более одиноко.
Стол пустовал, если не считать ноутбука, который стоял с поднятой крышкой. Экранной заставкой служила фотография давнишней игры Малой лиги. Гови и Чип, тогда одиннадцати– или двенадцатилетний, в зеленых свитерах «Монархов» «Аптечного городского магазина Сандерса». Гови с сыном сфотографировались в тот год, когда Гови и Расти Эверетт вывели «Монархов» в финал первенства штата. Чип обнимал отца, а Бренда – их обоих. Хороший день. Но хрупкий. Хрупкий, как хрустальный бокал.
Ей еще не удалось связаться с Чипом, и мысль об этом звонке – при условии, что ей удастся его сделать – полностью выбила Бренду из колеи. Рыдая, она упала на колени рядом с письменным столом мужа. Не сцепила руки, а свела их ладонями, как в детстве, когда уже в пижаме вставала на колени у кровати и повторяла мантру: Боже, благослови мамочку, Боже, благослови папочку, Боже, благослови мою золотую рыбку, у которой еще нет имени.
– Господи, это Бренда. Я не хочу вернуть его… нет, я хочу, но знаю, что Ты не можешь этого сделать. Только дай мне силы вынести все это, хорошо? И я думаю, если, возможно… не знаю, богохульство это или нет, вероятно, да, но я спрашиваю, а не сможешь ли Ты позволить ему еще раз поговорить со мной. Может, позволишь еще раз прикоснуться ко мне, как он сделал сегодняшним утром. – От этого воспоминания – его пальцы на ее коже под солнечным светом – она зарыдала еще сильнее. – Я знаю, Ты не имеешь дел с призраками – кроме, разумеется, Святого Духа, – но, может, во сне? Я знаю, что прошу очень уж многого, но… ох, Господи, этим вечером во мне такая огромная дыра. Я не знаю, как в человеке могут образовываться такие дыры, но боюсь провалиться в нее. Если Ты сделаешь это для меня, я что‑нибудь сделаю для Тебя. Все, что Тебе надо, так это попросить. Пожалуйста, Господи. Одно прикосновение. Или слово. Пусть даже во сне. – Она глубоко, со всхлипом, вздохнула. – Спасибо Тебе. Такова, разумеется, Твоя воля. Нравится мне это или нет. – Бренда невесело рассмеялась. – Аминь.
Открыла глаза и встала, опираясь о стол. Рука задела компьютер, и экран тут же осветился. Гови всегда забывал выключать компьютер, но оставлял его включенным в сеть, чтобы аккумулятор не разряжался. И рабочий стол держал в большем порядке, чем она; у нее этот стол всегда был покрыт загруженными файлами и электронными заметками. На рабочем столе Гови, под иконкой жесткого диска, аккуратно, одно под другим, высвечивались названия трех основных папок: «ТЕКУЩЕЕ», где он держал материалы о проводящихся расследованиях; «СУД» – список судебных процессов с указанием, кто (включая и его самого), где и когда должен давать показания; и «МОРИН‑ДОМ». В третьей папке содержалась вся информация, имеющая отношение к дому. Бренда подумала, что, открыв папку, она узнала бы все необходимое о генераторе с тем, чтобы обеспечить его максимально продолжительную работу. Генри Моррисон из полицейского участка с радостью заменил бы баллон с пропаном, если бы этот подошел к концу, но были ли в доме запасные баллоны? Если нет, ей следовало прикупить их в «Универмаге Берпи» или в «Бензине и бакалее», пока не расхватали другие.
Комментариев нет