Сыщик

Молодой человек пожал плечами с самой простецкой улыбкой.

– Ну конечно, вам не положено признаваться, – хмыкнул профессор. – Что же вы за тайный агент, если будете признаваться всем и каждому? Видите ли, драгоценный мой гость, у меня есть маленькая страстишка, – он, не оборачиваясь, указал большим пальцем руки на книжную полку. – Грешен, грешен… В свободное время ради успокоения взбудораженных мозгов люблю почитать авантюрные романы, все эти истории о сыщиках… Шерлок Холмс, Лекок, Рультабиль и прочие… Вы не увлекаетесь? Жаль, отличный отдых для ума… Вам интересно послушать, какие выводы я сделал касаемо вереницы гостей, одержимых желанием добраться до Штепанека?

– Ну, если только любопытства ради…

– Да бросьте, – добродушно прорычал профессор. – Какое там любопытство, вы нешуточно напряглись… Ну, извольте. Каюсь, я все придумал насчет полумиллиона золотом, которые просит Штепанек за свое изобретение. Помыкавшись как следует и поняв все уныние своего положения, он готов удовлетвориться и суммой вдесятеро меньшей… Это было нечто вроде лабораторного опыта, понимаете? Мне любопытно было, как все вы станете на этакую сумму реагировать… И знаете, что обнаружилось? Один только мрачный верзила, прикидывавшийся то репортером, то торговым агентом, был всерьез ошарашен и не смог этого скрыть. Остальные, в том числе и вы, и американская девица, бровью не повели. Следовательно, сумма вас не пугала… и отсюда проистекает, что денежки в вашем распоряжении чужие. За всеми вами, в таком случае, – либо государство, либо богатые коммерческие предприятия. Я прав? Ах, простите, я увлекся, ну конечно, вам не положено откровенничать о таких вещах… А жаль. При всем своем богатом и разнообразном жизненном опыте я впервые вижу тайных агентов, да еще в таком количестве. Интересно было бы побеседовать о тонкостях и подробностях вашего увлекательного ремесла… Откуда же вы? Уж, безусловно, не из Германии. В вашем безукоризненном немецком нет ничего от германской немецкой речи, вы определенно изучали язык по учебникам, он для вас не родной… А впрочем… Могу поклясться, что вы какое-то время прожили в Лёвенбурге. Мне приходилось там бывать. Ваш немецкий – книжный, безукоризненный, но в нем иногда проскакивают типично лёвенбургские словечки и обороты, которые не почерпнешь из учебников… Их можно подхватить только непосредственно в Лёвенбурге. Я прав?

– Вам бы сыщиком быть, профессор…

– Моя нынешняя стезя меня полностью устраивает, – серьезно ответил профессор. – А все остальное – не более чем то, что англичане именуют hobby.

– И что же вы намерены делать? – с натянутой улыбкой осведомился молодой человек.

– Я? – профессор недоуменно поднял брови. – С чем или с кем? Ах, касаемо вас… Да ничего, помилуйте! Что я должен делать? Вы ведь ничего противозаконного не совершили, всего-навсего наврали с три короба, и только… – Он посерьезнел. – Могу вас заверить: если бы аппарат Штепанека был вещью серьезной, из разряда государственных секретов, я немедленно уведомил бы о вас всех либо полицию, либо другие учреждения. Но, поскольку речь идет о технической пустышке… Забавляйтесь, дамы и господа, бога ради! Коли вам не жалко времени и сил… Кто станет сообщать в полицию о людях, которые настолько… недальновидны, что собираются за огромные деньги покупать очередной вечный двигатель? Ну, ваше здоровье!

Янтарный напиток полился в стопки. Видно было, что хмель и на профессора подействовал самую чуточку, он стал более размашист в жестах и громогласен в речах.

– Всего месяц назад официально признано, что аппарат Штепанека не представляет никакого интереса для империи, – продолжал он зычно. – Бедняга Лео вздумал предложить свой аппарат военному министерству – разумеется, рассчитывая на соответствующее вознаграждение. Генералы, между нами говоря, обычно умом не блещут, но на сей раз они проявили здравомыслие и обратились к ученым. Была созвана комиссия, состоявшая из профессоров Цюммхау, Гарраха и вашего покорного слуги. Комиссия единогласно пришла к выводу… впрочем, мое мнение вам уже известно. Между прочим, я сделал последнюю попытку исправить положение. Я предложил Лео оставить дурацкий дальногляд и заняться другим устройством, не в пример более жизнеспособным. Это была последняя попытка призвать его к трезвомыслию. Идея вполне реальна и могла бы принести нешуточную реальную выгоду. Но Лео, что называется, закусил удила. Пышно изъясняясь, он отверг протянутую руку. Бедняга, он уже решительно не способен оставаться в реальном мире, он упрямо твердил, что рано или поздно сколотит состояние на своем дальногляде. Никаких аргументов не воспринимает, логике не внемлет. Фанатик, одержимый одной-единственной идеей: выгодно продать дальногляд. А жаль, – сказал он с искренним сожалением. – Светлая голова была, мог бы стать блестящим ученым… Чертовски многообещающий молодой человек… был. Это-то самое печальное.

Молодой человек в сером костюме сидел и покорно слушал – ему просто-напросто ничего другого и не оставалось.

– Послушайте, юноша, – сказал профессор доверительно. – Ну право же, бросьте вы это дело! Заверяю вас своим честным научным именем: толку от этого аппарата не больше, чем от пустой бутылки. По одной-единственной, но весомейшей причине… Штепанек упирает на то, что его дальногляд будет крайне полезен военным на поле боя. Но глух к одному-единственному факту, уничтожающему все его умственные построения: сегодня, в тысяча девятьсот девятом году от Рождества Христова, попросту не существует достаточно сильного и компактного источника энергии, способного питать дальногляд в полевых условиях. Можно, конечно, протянуть провода на пару километров… но в боевой обстановке чересчур велик риск, что они будут повреждены. Чтобы аппарат работал автономно, нужно нечто вроде электрической батареи… но пока что столь мощных батарей электротехника создать не в состоянии… да и в обозримом будущем я не вижу перспективы. Здесь дело обстоит в точности так, как это было с аэропланами в прошлом столетии. Пока в качестве источника энергии двигателя использовалась только паровая машина, ни один аэроплан не мог оторваться от земли. И только когда был изобретен достаточно легкий двигатель внутреннего сгорания, аэропланы смогли взмыть под облака. В точности так и с аппаратом Штепанека. При том нешуточном количестве электрической энергии, которую он потребляет, он привязан к электростанциям в прямом смысле слова – я имею в виду провода. Беспроводной вариант пока невозможен. А следовательно, в военных целях аппарат бесполезен… или может применяться только в тех условиях, где вполне достаточно обычных полевых биноклей или подзорных труб.

И молодой человек слушал внимательнейше. Ему давно уже пришла в голову не столь уж безумная идея: все происходящее могло оказаться тонкой, дьявольской игрой. Герр профессор, вроде бы простяга, рубаха-парень, благожелательный и хлебосольный, на деле вполне способен оказаться заагентуренным здешними учреждениями. И более крупные персоны, нежели хозяин уютной усадьбы, бывали заагентурены самым распрекрасным образом… ну скажем, некто воззвал к его патриотизму и предложил взять на себя важную миссию: сбивать с толку всех, кто охотится за аппаратом Штепанека. Прекрасно разыгрывая простодушие и откровенность, внушать визитерам, что аппарат гроша ломаного не стоит. А на деле все может обстоять совсем наоборот, австрийцы уже вовсю строят аппараты для собственной армии, но, как люди предусмотрительные, хотят сбить с толку конкурентов, представить все химерой, не имеющей практического значения. Вполне разумное предположение, подобные ухватки частенько применялись в самых разных уголках света. Если уж ты не удержал в тайне существование аппарата, можно попытаться представить его никчемным…