– Ну, что же вы? – спросила она. – Я и в самом деле готова заплатить эти деньги. Это целое состояние, вы сможете начать новую жизнь в любом конце света…
– Знаете, подобная перспектива всегда казалась мне чрезвычайно пошлой, – признался Бестужев.
Луиза удивленно округлила глаза:
– Серьезно, отказываетесь?
– Категорически, – сказал Бестужев.
У него не было ни малейшего желания продолжать игру и выяснять точно, кого эта решительная девица представляет, – время поджимало, ему еще предстояло добираться до своей квартиры, от коей он находился верстах в пяти.
– До свиданья, – сказал он решительно. – Приятно было познакомиться.
Распахнул дверцу и принялся выбираться, краем глаза все же наблюдая за спасительницей: неизвестно, чего ждать от этих эксцентричных американок…
Она и в самом деле схватилась было за револьвер, но тут же убрала руку, прямо-таки зашипев от ярости, как рассерженная кошка. Выкрикнула вслед:
– Четыреста тысяч!
Шумно захлопнув дверцу, Бестужев быстрыми шагами пошел прочь, свернул за угол. За его спиной взревел двигатель машины. С превеликой радостью усмотрев впереди рослого «хохлатого» при револьверной кобуре и тесаке, медленными шагами прохаживавшегося по тротуару, направился к нему, не теряя времени: она ведь не отвяжется, так и будет тащиться следом… Машина как раз показалась из-за угла, и Бестужев, почти подбежав к блюстителю порядка, сказал торопливо:
– Господин вахмистр, мне кажется, тот, кто управляет этой машиной, изрядно пьян. На моих глазах она виляла так, что становилось страшно…
Полицейский (рядовой, произведенный Бестужевым в вахмистры исключительно из вежливости) вмиг стряхнул с себя дремоту – то ли был таким уж рьяным служакой, то ли усмотрел великолепную возможность развеять скуку ночного дежурства. Осмотрел Бестужева с головы до ног и, должно быть, в его благонадежности не усомнился – Бестужев был вполне трезв и выглядел респектабельно. Шагнув на мостовую, блюститель порядка властно поднял руку. Вряд ли вольные американские нравы доходили до того, чтобы хладнокровно сбивать автомобилем полицейских, – Луиза послушно остановилась. Что было дальше, Бестужев не видел – уходил, почти убегал, направляясь к ближайшему перекрестку. Время, чтобы оторваться от моторизованной преследовательницы, у него имелось: обнаружив за штурвалом авто девушку, к тому же одетую в мужской костюм, любой страж порядка при виде этакого сюрприза проведет хотя бы кратенькое расследование…
Свернул за угол, рысцой припустил к следующему перекрестку, куда благополучно и юркнул. Шума двигателя за спиной не слышалось – ну да, полицейский попался дотошный… Места оказались знакомые: он стоял перед Техническим университетом, выходящим в парк Рессель. Если пойти в сторону Карлскирхе, можно рассчитывать наткнуться на извозчика, они там с раннего утра появляются.
Деньги, по крайней мере, оставались при нем – слава богу, что ему встретились идейные анархисты, побрезговавшие бумажником ради высоких политических целей… Браунинга, конечно, жаль, но это не бог весть какая утрата, не стоит думать о таких пустяках. Лучше попытаться понять, каким именно образом Гравашоль сумел вызнать его адрес…
Господи боже мой! Это было как удар молнии – внезапная догадка, которую не хотелось принимать всерьез. Если Гравашолю каким-то чудом стал известен адрес Бестужева, то с тем же успехом…
Бестужев побежал в сторону церкви – один на широкой площади Карлсплац, озаренной первыми лучами поднимавшегося солнца. На облучке открытого фиакра подремывал извозчик. Заслышав стук шагов, он встрепенулся, поднял голову. С разбегу запрыгнув в коляску, Бестужев проговорил, чувствуя как сердце заходится в тревоге:
– Кунгельштрассе, тридцать шесть! Два золотых, если будете поспешать! Моя… моя жена больна, я только что получил известие! Скорее!
Он запустил пальцы в жилетный карман и продемонстрировал извозчику золотые. Тот с видом человека, обретшего ясную и конкретную цель, кивнул, прикрикнул на лошадей и щелкнул кнутом. Колеса загрохотали по брусчатке.
– Скорее! – покрикивал Бестужев.
– Быстрее нельзя, майн герр, – не оборачиваясь, отозвался кучер. – Полицейские предписания…
– Поспешайте, я сам с ними объяснюсь! – прикрикнул Бестужев, перегнувшись к кучеру и сунув ему в ладонь кредитную бумажку.
Сунув ее в карман, кучер кивнул, присвистнул и проехался кнутом по крупам лошадей. Те взяли приличный аллюр.
Издали завидев, как очередной полицейский узрел вопиющее нарушение предписаний и шагнул с тротуара, Бестужев встал в коляске, ухватившись за резную спинку кучерского сиденья, закричал:
– Доктор! Умирает пациент!
«Хохлатый» сразу осекся и, махнув рукой, вернулся на тротуар. Ободренный таким результатом, Бестужев прикрикнул:
– Быстрее! Быстрее! Я вам заплачу!
Заразившись его нетерпением, извозчик привстал, покрикивая на лошадей и орудуя кнутом. Еще пару раз им навстречу пытались броситься полицейские, но всякий раз Бестужев с помощью своего волшебного заклинания заставлял их отступить.
Его швырнуло влево – коляска так круто завернула за угол, что правые колеса, кажется, на миг оторвались от земли…
Бестужев увидел. Но уже ничего нельзя было сделать – извозчик, вдохновленный щедрым утренним заработком, в несколько раз наверняка перекрывавшим его дневную выручку, гнал лошадей прямо к дому под номером тридцать шесть.
А там, у парадного, стояла длинная уродливая повозка – этакий ящик на колесах с двумя маленькими оконцами, дверью в задней стенке и сиденьями по обе стороны двери. Она чуть-чуть отличалась от подобных российских экипажей, но, несомненно, служила тем же целям. Полицейским. Людей в форме не заметно, однако у входа расположились несколько человек в штатском – и кучер, непосвященный ни в какие тонкости, оставил экипаж рядом с ними…
– Вот кстати, господин Краузе, – сказал граф фон Тарловски, не двигаясь с места. – Вы нам будете как нельзя более кстати…
Не похоже было, чтобы он успел сделать какой-то незаметный жест, но двое его молодчиков немедленно придвинулись к обеим дверцам фиакра. Выхода не было. Сунув извозчику оговоренные два золотых и добавив еще кредитку, Бестужев вылез. Извозчик сразу же тронул лошадей, явно заподозрив что-то неладное.
Граф Тарловски смотрел сумрачно, можно бы сказать, даже враждебно.
– Пойдемте, господин Краузе, – сказал он бесстрастно. – Мне потребуется ваше содействие в опознании мертвого тела…
Сердце у Бестужева упало – самые худшие догадки сбывались. Вслед за графом он вошел в обширное парадное, ярко совещенное тремя электрическими лампами – и сразу увидел в углу, у стенки, нечто продолговатое, накрытое белым покрывалом сомнительной чистоты. С одного края торчали носки черных штиблет.
Он повернул туда, но Тарловски взял его за локоть:
– О нет, господин Краузе, этого мертвеца мы опознали и без вашей помощи… Пойдемте в квартиру.
Бестужев шагал за ним, как механическая игрушка. В голове хаотично плясали самые бредовые, сумасшедшие, шальные мысли. В какой-то миг он готов был поверить, что против них действует сам дьявол, – потому что обычный смертный человек просто не имел бы возможности узнать его и Лемке адреса. Он был верующим, хотя, безусловно, и нерадивым – а уж теперь готов был поверить в дьявола, перед лицом таких загадок.
Комментариев нет