Страсти Земные

Обе палатки завалились. В правой, с тремя серыми, заметное шевеление и стоны. Выпорхнула одна душа. Кстати, души первых четырех серых я тоже видел, совсем недавно ушла Рудиковская. Левая, командирская, палатка лежала без движения, одной бесформенной кучей.

Не выпуская груды тряпок из виду, подошел к лежащей на земле Зине. Она была без сознания. Заклинание, как я и ожидал, исчезло со смертью владельца амулета. Влил в неё силу жизни. Приводить в чувство пока не стал. Придется сначала разобраться с… пусть так и останутся, серыми. Непросто будет. Амулеты мощные, пули отводят и ловчую сеть аж третьего уровня не пропускают. Жаль ничего мощнее из стихии жизни не знаю.

Да вылези кто-нибудь, наконец! Эх, мне бы мою саблю! Тьфу, охотничий нож в палатке забыл, а Вересовским резать вслепую, через ткань палатки — несерьезно. Я рассуждал об этом и о многом другом, медленно двигаясь к палатке охраны. В ней двое живых с автоматом и карабинами, не считая пистолета. У Кости один пистолет и два любопытных арбалета. И мужик пропитанный силой в придачу. Нет, сначала автомат. Я целый рожок не смогу отвести, силы не хватит.

— Сдаемся, — закричали из палатки, — не стреляйте! — активное шевеление и вой раненого вперемежку с руганью.

Я промолчал и опустился на одно колено. Разрывая ткань, из кучи показался полуголый человек в теплой майке. Одну руку держал поднятой, второй зажимал кровоточащий бок. Я нажал на курок. Только пятая пуля не отклонилась и проделала аккуратную дырочку в переносице. Целился я просто в корпус, но калаш задрался. Мой косяк, на сей раз удачный. Мужик рухнул, но чувство опасности взвыло. Я перекатился в сторону, а в место, где я недавно сидел, зацокали пули. Пришлось перемещаться дальше и дальше, пока не обогнул спрятавшегося за трупом товарища «серого». Его защиту пробили последние пули из длинной очереди и мой автомат заглох. Он, видимо, не обладал ночным зрением, поэтому продолжал палить в то место, откуда видел вспышки выстрелов. Жаль весь магазин выпустил.

Не зря в магическом мире нет огнестрельного оружия, не эффективно оно. В наконечник стрелы или арбалетного болта можно впихнуть заклинание и напитать силой, а в пулю… в принципе можно, но замучаешься в каждую, это ручная работа. Кроме меня, конечно, я штамп создал, но я исключение. Наконечники, опять таки, можно извлечь, далеко не улетят, а пулю где найдешь?

Это я от нервов так рассуждаю, замерла палатка с Костей не слыхать их, и не видать шевелений. Подходить боязно. Я уже минут пять лежу за трупами, положив на последнего убиенного карабин. Отыскал-таки, нашарил. Старый СКС со спиленным штыком. Ни разу не стрелял из такого. А ну-ка… пуля впилась в нагромождение, бывшее когда-то палаткой, полыхнуло серым и все. Снова тишь да гладь. У них времени не меряно, а вот мне пора убираться. С другой стороны, оставлять их за спиной, когда я с Зиной на руках… пат. Надо девушку срочно на ноги ставить и валить отсюда. Осторожно попятился назад.

Костя злился на себя, на глупого мента и на весь мир. Они с Василием, бывшим эвенкийским шаманом, а ныне главным жрецом Апопа алтаря Равновеликих Богов оказались под завалившейся палаткой. Один напавший, странный мент, убил всю жертвенную пятерку и гостей, его «подчиненных» — начинающих колдунов Тимофея и Рудика. Костя почувствовал их смерть, и ему стало больно. Особенно жаль Рудольфа, он подавал большие надежды. В его руках техника сама собой скрещивалась с колдовством. Невольно всплыли воспоминания, как они чуть не погибли при открытии портала Равновеликим Богам. Проклятый жезл выпил их силы, они постарели тогда лет на десять. Потом, конечно, вернули все сторицей, но неприятные воспоминания остались. Рудик после этого взялся обезопасить использование портала и сделал это всего за полгода.

Костя с Тимохой удивленно смотрели на странную смесь древности и современности.

— Я использовал силы жизни, разума и смерти, — объяснял им гордый своей работой Рудик, — приглядитесь, все очень мелкое, но увидеть можно. Оказалось, я могу увеличивать рисунок, сам не пойму за счет чего. Смотрите, очень похоже на ауру жреца. А вот эти катушечки — мое ноу-хау! — Рудик приплясывал от радости, — сигналы в определенной комбинации активируют ауру! А после снимают показания работы жезла. Все видно на экране, наши придурки — пространственники увидят пробой между мирами, довольными будут, как коты после валерьянки и смотреть на нас станут с уважением, а то косятся все время.

— Косятся, — зло повторил Тимоха, — разрешили бы вы их подчинить, Константин Александрович!

Костя еле заметно поморщился. Ничего, скоро придет время, когда его станут называть как минимум господином, в том числе и «коллеги».

— Нет. Мы используем их в темную, пусть так и останется. Небольшого воздействия хватает, а теперь они сами начнут нам в рот смотреть, поверьте мне на слово. Подчинишь — поменяется характер. Зачем нам лишнее внимание? Рудик, следующая жертва полностью твоя, заслужил.

— Спасибо, Константин Александрович!

Своего отца Костя не помнил, он ушел сразу после Костиного рождения. Мать не кормила его баснями про летчика. Она вообще никакими баснями его не кормила, она пила. Отчимы менялись, как перчатки. Такие же алкоголики, как и мать. Мальчик возненавидел пьянство. Не ударился во все тяжкие, как большинство его сверстников из таких же семей, а наоборот, ударился в учебу. Пропадал в школе, просиживал в библиотеках. Там он погружался в свой выдуманный мир, где царила справедливость, и вершил её он. Но библиотека обязательно закрывалась, и мальчику приходилось возвращаться в ненавистный голодный дом. Добрые небогатые библиотекарши подкармливали его и это было унизительно.

В подростковом возрасте увлекся историей древнего мира. Особенно сильно поразила его мифология египтян, красивая и загадочная, особенно «Книга Мертвых». Перечитал всю доступную литературу, самостоятельно изучил иероглифы, выучил наизусть все доступные тексты молитв всем божествам и читал их в уме чуть ли не постоянно. Путешествие к пирамидам стала его идеей фикс. Тогда, в шестидесятые, это было почти нереально.

Однажды, вернувшись домой, застал мать сильно избитой.

— Сыночек, — пьяным голосом пожаловалась ему мать, — он грозится меня убить. Приревновал, скотина пьяная! Вон, лежит, дрыхнет. Ну, я ему! — с этими словами попыталась подняться, но упала, схватившись за живот, — убью! — прокричала в пьяной истерике и затихла. Уснула прямо на полу рядом с пустой бутылкой из-под портвейна.

Этот «отчим» отличался самым скверным характером, он неоднократно избивал мать, да и на Костю смел поднимать руку. Теперь все, достал. Ярость ударила юноше в голову. Не помня себя, он схватил кухонный нож и вонзил его в сердце спящего мужчины.