— Я всегда знал, что ты смелый, но сейчас ты превзошел себя. Кто из вас признался бы в своем страхе перед фраером, кто? — обвел присутствующих пронзительным взглядом, — никто из вас. Славик смог. Признать свою слабость — наивысшая смелость!
Паровозик любил «мудрые» речи, что не помешало ему ухмыльнуться, когда давал распоряжение помогать Славику.
Сегодня Славик без эксцессов собрал плановое рыжье, сдал куда полагается, получил личные деньги, потрещал с ребятами, дал в морду одному языкастому острослову, договорился о завтрашнем пикнике на берегу Куты. Поужинал в кабаке, приняв на грудь заслуженные сто грамм, и в отличном настроении поехал домой. Перед крутым поворотом, «тещиным языком», сбавил скорость и плавно вписался в изгиб трассы.
В салоне надрывался шансон. Вяло текли мысли о скорой встрече с любимыми псами, о жаркой в постели Светке, о выпивке — куда без неё! Вдруг фары высветили колдуна…
Он стоял на дороге в длинном распахнутом черном плаще. Руки раскинуты, длинные черные волосы колыхались, глаза горели. Рот в обрамлении полуседой бороды растянулся в зловещей ухмылке.
— А-а-а! — закричал Славик и, зажмурив глаза, надавил на тормоз.
Тело бросило на баранку, завизжали колодки, машина прошла юзом и резко встала. Запахло паленой резиной. Славик не почувствовал боли в груди, он сжался, как маленький мальчик, еще сильней сдавил веки и прошептал про себя: «Это сон, это сон, я сплю».
Хлопнула пассажирская дверь, и послышался надоевший в кошмарах, но странно спокойный, даже участливый голос:
— Ну что, Славик, поговорим? — мир перестал существовать.
В субботу с пикником вышел облом. К полудню Паровозик неожиданно вызвал к себе всех бригадиров, казначея, «советников» и… короче весь «большой совет» Сельских. Братва подтягивалась медленно, но Папа, как ни странно, не ворчал, а чему-то тихо улыбался.
— Что, ребятишки, тяжко? — начал он речь, когда все собрались, — а нечего жрать без меры.
Справедливости ради надо сказать, что с похмелья болели только трое из восьмерых собравшихся, но Паровозик любил обобщения. Он много чего любил.
— Давеча мне позвонил Седой, самолично! — поднял палец, — снизошел, так сказать до нас, грешных. И что он мне предложил, как вы думаете, ребятки?
Ребятки промолчали.
— Правильно молчите, молодцы. Нет, не отдать все нажитое непосильным трудом, а всего лишь забить стрелку, — ожидающе замолчал.
Раздался несмелый голос «советника по маркетингу», Папа любил давать громкие названия.
— Чего хочет, у нас все поделено.
— Да, действительно, папа… — поддержали остальные.
— Наконец услышал я глас народа! — довольно произнес Паровоз, — чего хочет, ясно чего — бабла, у него одно на уме. А конкретно, предлагает обсудить нового покупателя, он баснословные бабки за рыжье предлагает и аппетит имеет неимоверный, Седой один его не накормит. Предлагает взять нас в долю. Жду советов, «советнички».
— Это что получается, мы Глеба кидаем? — сразу возмутился Щерба, «смотрящий» и «советник по конфликтам».
— Почему сразу кидаем, — заспорил казначей, он же, с легкой руки Папы, «советник по финансам», Тучка, — перетрем, если выгодно, то с Глебом обсудим новую цену, а дальше… бизнес есть бизнес.
— Седому веры нет…
— По власть подгибаться? Не по понятиям это…
— Что за покупатель, откуда взялся? — «безопасник» Лёнчик.
Шум разгорался. Паровозик блаженствовал. Послушал минут десять. Когда дошли до личных оскорблений, прервал всех:
— Тихо! Чапай думает. Что порешили? Как я понял, большинство против? А скажи-ка мне Щерба, сколько конфликтов с Седовскими у нас за последний год было?
— Три, — не задумываясь, ответил смотрящий, — барыг не поделили, бригадами перетерли и разошлись. Ты утвердил, все справедливо.
— Застоялись мы, — неожиданно взял слово молчавший Славик, — разжирели, разнежились. Не к добру это. Большую стрелу забить необходимо, а там… как карта ляжет.
На него сегодня было любо-дорого поглядеть. Свежий, подтянутый, никакого похмелья. Давно таким не видели. Как с бабой разошелся, так считай всегда навеселе.
— Вот! — торжественно произнес Паровоз, — истину глаголешь, сын мой. Молодец, Славик и выглядишь хорошо. Засиделись мы, погрязли в гнилом болоте. Встряхнуться надо. Бабки тоже лишними не бывают, — кивнул «финансисту», — в меркантильном мире живем. Решаю, большой встрече быть! Идут все присутствующие со своими ребятишками. Стволы почистить. На всякий случай, — успокоил попытавшегося вякнуть Щербу, — завтра в одиннадцать ноль-ноль, как обычно на судоремонтном. Лёнчик, ты с этого момента начинай работать, знаешь что делать. Ментов обязательно прошерсти, кто чего знает — не знает. Знаю, что знаешь, но повторенье — мать ученья, а народ у нас мудрый зря пословицами не разбрасывается.
Когда все начали расходиться, большинство явно недовольные, Паровозик произнес:
— А вас, Тучка, я попрошу остаться. Надо бабки подбить, да подсчитать выгоды — потери. Скажу тебе новую цену — ахнешь.
На большую гравийную площадку неподалеку от полуразвалившихся стен завода, с противоположных сторон навстречу друг другу въезжали разномастные джипы. Далеко за площадкой по её периметру: в редких кустах, на кучах мусора и гравия, в здании ремонтного цеха давно находились молодые люди. Часто парами. Каждая пара в пределах прямой видимости другой. Ребята в парах держались друг от друга подальше, не общались. Иногда смотрели на невольного напарника презрительно. Только одна двойка общалась между собой. Старые школьные знакомые волею судьбы раскиданные по разным преступным группировкам.
— Блин, в такую рань подняли, болею, как падла. У тебя случаем похмелиться нет, Толян?
— Нет, конечно, кто с пойлом на стрелки ездит? Пить надо было меньше, будто вчера не знал.
— Не знал! Телефон сдох, утром не успел включить — звонок. Эх, не надо было на зарядку ставить! Спал бы сейчас дома, — закончил говорить через зевоту.
— Ага. Тебя бы потом Паровоз съел.
— Тебя бы Седой может и съел бы. А наш папа добрый. Справедливый.
— Ой, не смеши меня — добрый! Ты его еще Папой Римским назови. Да знаешь, что он с Тимохой в свое время сделал?
— Тихо, едут. Все, теперь в оба глаза за шухером смотреть надо, — простонал и добавил, — чего им обязательно с утра разборки устраивать а, Толян?
— Кто раньше встает, тому бог подает. Слышал? Поэтому.
— Наш папа тоже пословицы да поговорки любит.
— Тоже мне, нашли отца родного, слушать противно.
— Вот и не слушай. Ты, небось, со своим Седым и не разговаривал ни разу. Да он тебя и не знает, зуб даю. Так?
— Зато он всяко круче твоего Паровоза. Тоже мне «Вор в законе»! — бросил презрительно, — плюнуть и растереть это звание, их время ушло.
— Чего ты сказал!? Повтори! Плюнуть и растереть, говоришь!?
— Эй, ты чего это, Серый, ствол от меня отведи, не дай бог…
Со стороны поляны грянули выстрелы. Сначала три пистолетных хлопка, потом еще, еще и все перекрыло треском автоматных очередей. Знакомые, забыв о неожиданной ссоре, ошарашено переглянулись. Разом оббежали мусорный завал, бросив наблюдение за проселком. Теперь можно смело добавить — побежали к полю битвы.
Комментариев нет