Принимая душ и бреясь, он вовсе не думал о работе. Такой трюк он усвоил еще в школе в преддверии экзаменов. Он готовился к экзамену весь день до полудня, а затем шел в кино, совершенно выбросив все из головы. Он думал о Джессике и спрашивал себя — а разумно ли было просить ее о свидании в субботу вечером? Завтра могла прийти за своими двумя тысячами Китти, затем она, наверное, побежит расплачиваться и вернется, полная благодарности, если, конечно, он хотя бы немного знал Китти. А ее благодарность, честно говоря, может оказаться такой большой, что она захочет остаться у него на весь уик-энд да еще повсюду будет об этом трепаться. Так зачем он договорился с Джессикой, когда Китти — верное дело, а Джессика еще под вопросом да к тому же фраерша? Он плохо взвесил возможности, он поставил против явного перевеса. Ночь с Китти — вещь незабываемая, особенно если она за что-то тебе благодарна. Однажды, когда они еще жили вместе, он обчистил одну квартиру и пришел домой с очень славным уловом, включая пару рубиновых сережек, которые решил не отдавать, а подарить Китти. Потом она продала их, чтобы выручить деньги на дозу, но в ту ночь ее благодарность была выше облаков — ничто не сравнится с благодарной шлюхой.
И все же переспать с Китти было все равно что провернуть заранее подготовленное дело. Никаких сюрпризов. Она была профессионалкой, у нее был свой набор инструментов, который с гарантией приводил к успеху. Но в подготовленном деле никогда нет надежды наткнуться на добычу, которая попадается только раз в жизни. Так и с Китти. Нет, вначале, может, такое и было. Может, когда он понял, что эта девушка ему очень нравится… что он любит ее, хорошо, пусть любит, то это уже совсем другое дело. И сюрпризы таились тогда уже не в сексуальных экспериментах, а в чем-то более глубоком — он однажды даже расплакался, Господи, он вправду расплакался! Это было уже потом, когда они лежали рядом, и он вдруг схватил Китти и крепко прижал к себе и заплакал, а она качала его голову на своей груди, гладила и говорила — эй, малыш, ну что ты, ну ладно, и он кивал, уткнувшись в ее мокрую от его слез грудь, и никак не мог понять, почему он плачет. Да, он когда-то любил ее. Наверное, именно поэтому он согласился ссудить ей две тысячи. Потому что он когда-то любил ее до слез.
Он оделся в легкий габардиновый костюм, поскольку по радио сказали, что температура сегодня будет за семьдесят по Фаренгейту[3], а ему не хотелось вспотеть во время работы. Он до сих пор не знал, что будет делать, если напорется на слишком сложный сейф. Может, попробует старый школьный приемчик, и пошло все к чертям. Сейчас ему не хотелось об этом думать. Он надел красивый шелковый сине-золотой галстук, который ему на прошлое Рождество подарила мать, когда он встречался с ней в Майами. Его мать жила с честным трудягой, работавшим профессиональным теннисистом в одном из самых дешевых отелей. Парню было шестьдесят три, но он находился в великолепной форме. Он рассказывал Алексу, что он в Штатах двенадцатый, но Алекс этому не верил. Алекс поиграл с ним немного, чувствуя себя полным дураком на глазах у публики. Этот тип сказал, что Алекс станет отличным теннисистом, если немного потренируется, а Алекс не понимал, как это можно в здравом уме находить удовольствие в перекидывании этого чертовою мячика через сетку? Мать была вроде бы счастлива с этим типом, хотя он и заметил синяки на ее руках. Он знал, что синяк на ноге она заработала, когда спьяну налетела на шкаф, а остальные, как он подозревал, были делом рук мистера Теннисиста.
— Ты счастлив, Алекс? — спросила она его перед тем, как он снова уехал в Нью-Йорк.
— Да, мама, — ответил он.
— Я тоже, — сказала она, но в ее глазах было что-то такое, чего он не мог понять. Она сказала мистеру Теннисисту, что ее сын — коммивояжер компании «Жиллетт». Коммивояжером был отец Алекса, но он своего отца не видел с восьми лет, когда старикан отправился в командировку и не вернулся. Мать проплакала месяц, то заявляя, что любит, то крича, что ненавидит его. Наконец она заявила Алексу, что его папаша всегда был сукиным сыном. И все же, когда Алекс приехал к ней под Рождество, она сказала мистеру Теннисисту, что он работает на «Жиллетт». «Ты счастлив, Алекс?» — и этот непонятный взгляд. Он был до чертиков рад убраться из Майами.
Алекс взял с верхней полки свой кожаный кейс и открыл его. Кейс был в фут шириной, в восемнадцать дюймов длиной и в четыре высотой — достаточно объемистый, чтобы в нем уместились необходимые инструменты, но не слишком большой, чтобы привлечь внимание. Самыми громоздкими инструментами были ломик и электродрель. Ломик был трехсекционным, а дрель как раз входила в кейс так, чтобы тот закрылся. Алекс положил их в первую очередь, поскольку они понадобятся ему в самом конце, когда он займется сейфом. Также он положил туда эластичный шнур, фонарик, набор сверл, бородок, маленькую кувалду и зубило. Он вскроет сейф либо сверлом, либо кувалдой, так что, кроме этого набора инструментов, ему других не понадобится. Если сейф не поддастся, он оставит его в покое, заберет что под руку попадется и уйдет.
Остальные инструменты лежали в холщовом свертке с кармашками, купленном в магазине запчастей для автомобилей. Он развернул его, вынул необходимые инструменты для работы с дверью запасного выхода и выложил их на комод. Затем положил кухонное полотенце в кейс поверх более громоздкого снаряжения и уложил сверху холщовый сверток. Он знал некоторых взломщиков, которые предпочитали обычному зубилу электрическое, поскольку в этом случае нужно только нажать на триггер и резак начинает сам быстро ходить вверх-вниз, одновременно выбивая все шпеньки замка. Сверху на электрозубиле есть еще такая ручка, поворотом которой можно регулировать натяжение струны, усиливая или ослабляя силу удара. Алекс предпочитал ощущать замок, выбивая шпеньки по одному, пробираясь в недра. Цилиндровый замок работает следующим образом: вставляешь ключ в скважину, и бороздки ключа по очереди поднимают шпеньки, прижимая их к пружинам, которые удерживают их на месте. Как только шпеньки подняты, поворачиваешь ключ, который поворачивает цилиндр и оттягивает защелку назад. С помощью своих старых друзей — отмычек и тяжей — Алекс мог продублировать действие ключа. Он знал, что может открыть дверь в вестибюле, но не знал, что ждет его у двери в квартиру Ротманов, а потому уложил в кейс маленькую цилиндровую дрель и буравчик для рассверливания замка, а также кусачки, если придется вынимать сам цилиндр.
Комментариев нет