– Нет. Спасибо.
– Ты голоден? В торговом автомате есть пончики, жаренные на арахисовом масле. У нас еще осталось несколько датских булочек с сыром.
– Нет, спасибо, шеф… Все нормально…
– Ладно. Тогда косяк?
Я поднял голову:
– Чего?
– Ты разве совсем не куришь, Генри?
Я покраснел. Задумался. На полсекунды дольше положенного.
– Знаешь, можно сделать анализ…
– Такое случалось, – наконец ответил я, шокированный подобным коварством. – Изредка. Но какое это имеет отношение к…
И вот тут, подняв глаза, я обнаружил, что это не кино и не видеоигра. У Крюгера не было физиономии агента Смита из «Матрицы» или Стива Хайна из «Большой кражи машин». Вид у него был… нормальный. Внимательный, сочувствующий. И от этого еще более жуткий.
– Генри, я не собираюсь на этом настаивать, но твое поведение на пляже… Ты нарушил полицейское заграждение, закатил истерику! Ты напал на представителей правоохранительных органов, ты испортил… а может, и уничтожил улики!
Я ничего не ответил. Мне хотелось оказаться далеко отсюда. Прямо во вчерашнем дне. Я бы проводил домой целую и невредимую Наоми, и ничего этого не произошло бы.
– Генри, – позвал шериф, выдергивая меня из задумчивости. – Генри, ты меня слушаешь?
– Э… вообще‑то я не напал на представителей правоохранительных органов… – пробормотал я. – И я не был под кайфом, если вам это интересно… Шериф, скажите, что… что произошло с Наоми?
Эти последние слова были почти вырваны из моих голосовых связок.
Побледнев, Бернд Крюгер откинулся на спинку кресла.
– Понимаю… – мягко проговорил он.
И повернулся к Нику Сколнику, брату Чарли, стоявшему у двери. Ник выглядел таким молодым в форме заместителя, что напоминал школьника, переодетого для спектакля.
– Генри – приятель моего братишки, – заметил Ник. – Он хороший парень. Верно, Генри?
Мне совсем не понравились его слова и покровительственный тон. Он словно обращался к умственно отсталому. Его взгляд также вызвал во мне внутренний протест. Мгновение я держался, но затем что‑то во мне лопнуло, и я скорчился на стуле, зажав руки между бедрами. В грязных джинсах, изгвазданных травой и разодранных на коленках, и в футболке со следами рвоты.
Я дрожал, но не думаю, что от температуры или из‑за того, что одежда на мне была влажной. Я с трудом сдерживал слезы, которые угрожали хлынуть из‑под моих распухших век.
– У нас найдется чистая рубашка? – спросил Крюгер. – Ник, глянь там. И позови Криса.
Крис Платт был одним из здешних следователей. В службе шерифа их всего два, а еще два сержанта, пятеро заместителей, двое рядовых сотрудников и один офицер, занимающийся задержанными. И это на какие‑то несколько дюжин островов, большинство из которых – обычные необитаемые булыжники. Еще в дополнение к этому полицейские располагали парком автомобилей и тремя моторными катерами. Откуда я все это знаю? Потому что когда‑то посетил все эти здания вместе с экскурсией от школы.
Ник неохотно вышел из кабинета, всем своим видом демонстрируя возмущение и недовольство, но у меня не было ни малейшего желания брать это в голову. Не сегодня. Возможно, как и его родители, Ник без особого восторга относится к тому факту, что лучший друг его брата – мальчик, воспитанный двумя женщинами нетрадиционной ориентации.
Вошел Крис Платт.
Низкорослый, круглолицый, в больших очках и со светлой лохматой шевелюрой, он удивительно напоминал покойного актера Филиппа Сеймура Хоффмана. В одной руке Крис держал тетрадь на спирали, а в другой – исходящий паром стаканчик. Он сел за стол рядом с шефом Крюгером, открыл свою тетрадку, отпил глоток кофе, вынул ручку из кармана куртки.
– Тебе шестнадцать, Уокер, так ведь?
– Да.
– Ты живешь на Элкстоун‑роуд, тысяча шестьсот?
– Да…
– Ты живешь с…
– Шеф… послушайте, – в отчаянии я поднял глаза на Крюгера. – В какую игру мы играем? Вы же все это знаете…
– В какую игру мы играем? – сухо перебил меня Платт. – Мы – не игра, молодой человек! Мы не в какой‑то из ваших видеоигр! У нас здесь совершенно…
– Крис, достаточно, – резко осадил его Крюгер.
Платт замолчал.
– Не думаю, что Генри сейчас готов, – добавил шеф, снова глядя на меня с искренним сочувствием.
Я опустил голову, мои руки дрожали. Тыльная сторона ладоней и пальцев исцарапана, под ногтями грязь. Я находился на грани нервного срыва, на пределе сил, на пределе всего.
Вернулся Ник с влажной салфеткой и рубашкой без знаков различия, но цвета полицейской формы. Он протянул их шерифу, который сделал мне знак снять футболку. На моем тощем теле виднелись следы сумасшедшего бега через лес: ветви хлестали меня, но я этого даже не замечал. Я вытер грудь, затылок и лицо салфеткой, отдававшей затхлостью, затем надел чистую рубашку, которая, разумеется, оказалась слишком большой.
Крюгер протянул мою футболку Нику. Тот, зажав себе нос, взял ее кончиками пальцев.
– Тем не менее нам надо прояснить несколько моментов, – возразил Платт, как только брат Чарли закрыл за собой дверь конференц‑зала, который также был и кабинетом Крюгера.
– Да, – согласился шериф. – Это так, Крис. Генри… Конечно, я не могу поставить себя на твое место, но могу представить, что ты ощущаешь. Ты сейчас здесь, с нами, в то время как предпочел бы находиться в другом месте. С родителями. Или с друзьями. Или наедине со своим горем…
Застегивая рубашку, в которую меня можно было бы поместить трех меня, я поднял глаза, удивленный тоном, каким все это было сказано.
– Единственное, что нам может помочь, – это если ты ответишь на несколько вопросов. Понимаешь, мы должны разобраться со всем этим. Мы всего лишь хотим попытаться понять, что там произошло, вот и всё.
Я молча кивнул.
– Отлично. Спасибо. Крис, – сказал Крюгер, поворачиваясь к Платту. – Ты принес бланки?
Это все больше напоминало театральный номер, который они разыгрывали на пару.
Настала очередь Платта подтверждающе кивнуть.
– Очень хорошо. Идем дальше. Твой ход, Крис.
Следователь встал и направился к маленькой видеокамере, установленной на треножнике в углу.
– Не возражаешь, если мы будем снимать на видео? Это всего лишь обычная процедура для допроса.
Допрос. Это слово произвело на меня эффект оплеухи. Разве мне не пора потребовать адвоката? Или позвонить маме Лив? Я несовершеннолетний, у меня ведь есть право на телефонный звонок? Господи, почему в телесериалах все это выглядит так просто?
– Если это… э… официально… – начал я.
Крюгер сделал отрицательный жест:
– Ничего официального. – Он посмотрел на Платта. – Скажи, Крис, ничего официального?
– Ничего, – подтвердил тот. – Просто разговор.
– Тогда почему вы снимаете?
– И правда, почему мы снимаем, Крис?
Следователь встал и выключил камеру.
«Просто трюк, – сказал я себе. – Но довольно ловкий».
Платт снова сел на место и сделал вид, будто просматривает свою тетрадь.
Комментариев нет