* * *
А вот Кайла и Джонни уже были на месте, в старом пикапе «Дж‑эм‑си», поеденном ржавчиной. Освещенный со всех сторон паром уже извергал поток мертвенно‑белых фар машин, прибывших с континента, а три очереди машин ждут своей очереди, чтобы занять их место. Большинство хозяев выходили на улицу, чтобы сгонять выпить кофе, но сейчас садились за руль со стаканчиком в руке и заводили моторы. Туман не рассеялся, темнота только начала бледнеть, так что контуры холмов вокруг залива и склоны, покрытые елями, едва угадывались.
Где же Наоми?
Я устроил себе мозговой штурм. Когда‑то она тайком встречалась с Нэтом Хардингом, своим преподом по драматическому искусству. Сорокалетний тип, всегда одетый с иголочки. Ходили слухи, что он приударял за всеми симпатичными телочками, посещавшими его занятия. А может, она спит с каким‑нибудь женатиком? Может, это Мэтт Брукс? Рыболов, выскочка, бегун и скандалист. Все жители острова в курсе, что он спит с женой аптекаря, которая вызывает его, когда сама работает в аптеке, и у которой куда больше дипломов, чем у мужа.
Или, что еще хуже, Наоми связалась с этим засранцем Шейном. Перед моим внутренним взором предстала невыносимая картина. Наоми целуется с Шейном… прижимается к нему… занимается с ним любовью… Прошлым летом Шейн подошел к Наоми поболтать, когда мы тусовались на пляже. Он был в одних плавках. Уже тогда у него было тело взрослого мужчины. Подкачанный пресс, спина, бедра… Рядом с ним я особенно остро ощутил свою худобу. Они шутили и смеялись, слегка касаясь друг друга, пальцы их ног съеживались из‑за обжигающего песка. От ревности я едва не совершил глупость, хотя это было бы чистой воды самоубийство… Картинки сменялись, как слайды. Буквально на секунду я ощутил странное удовольствие от страдания, которое они мне причиняли.
Когда машины перед нами уже тронулись с места, я схватил мобильник, чтобы позвонить Джонни.
– Какого черта ты делаешь? – поинтересовался Чарли.
Мы уже поднимались на борт, направляемые работниками в желтых жилетах, когда мне ответили. Это была Кайла.
– Генри?
Всякий раз, когда она обращалась ко мне, в ее чуть хрипловатом чувственном голосе звучала мягкость, словно подразумевающая приглашение. И я отчетливо помню ту ночь, когда в темном лесу, пьяная в хлам, она приклеила губы к моему рту и с силой засунула туда язык, а ведь Наоми и Джонни были всего в нескольких метрах. Кайла была красоткой. Красивее многих, в том числе и самой Наоми. Ни один парень на острове, кроме меня, не смог бы остаться безучастным к ее рыжей шевелюре и темным бровям вразлет над огромными зелеными глазами. Я уж не говорю про идеальные пропорции ее гибкого тела с тонкой талией и роскошной грудью. В этом плане она оставила далеко позади всех остальных девчонок.
– Не знаешь, где Наоми? – спросил я.
Несмотря на все усилия, в моем голосе проскользнула тревога.
– Нет, я думала, об этом знаешь ты…
– Она… тебе звонила?
Молчание.
– Нет.
– Кайла, она тебе что‑нибудь говорила… о нас?
Тишина.
– Генри… мне очень жаль… она просила тебе не рассказывать.
– Черт, Кайла!
– Она взяла с меня слово…
– У нее свидание, да?
– Генри…
– Поэтому ее и нет?
– Генри, прошу тебя.
– У нее… у нее есть кто‑то другой?
– Я об этом ничего не знаю.
– Кайла, ну в самом‑то деле!
– Слушай. Я пообещала…
– У нее есть кто‑то другой?
– Генри, я…
– Просто скажи мне это, Кайла.
– Не знаю… – После некоторого колебания она продолжила: – Все, что мне известно, – она хотела с тобой порвать… вот.
Внезапно мне показалось, что вся моя вселенная разлетелась вдребезги. Я остался сидеть в полной прострации, положив руки на руль. Чарли же был снаружи, на палубе. Я смотрел сквозь ветровое стекло на машины, скопившиеся в продуваемых ветром проходах парома, но видел перед собой только Наоми.
* * *
В первый раз мы сделали это летом 2011‑го. Второе самое жаркое лето за всю историю Соединенных Штатов и самое жаркое за семьдесят пять лет. В сорока шести из сорока восьми штатов температура августа была гораздо выше средней. Единственные исключения – Орегон и штат Вашингтон. Наоми никогда не была такой красивой, как тем летом. Она много плавала, ходила под парусом со стороны Кресент‑Харбор, и физические упражнения сделали ее фигурку крепкой и точеной, а солнечные лучи позолотили кожу, и так загорелую от природы. В то лето Джонни и Кайла тоже начали встречаться, и у них кипели страсти. Эти двое никогда не упускали возможности уединиться. Чарли же каждый день помогал родителям в магазине «Кен & Гриль».
Таким образом, мы часто оставались одни – Наоми и я – в течение долгих июля и августа, хотя у обоих была летняя работа на неполный день. Нам частенько приходилось поздно возвращаться. Ее мать, как и обе мои, не особенно докапывались, поскольку часть дня мы работали, и вообще это было лето. Во время каникул дул ветер свободы, и этим настроением заражались даже родители. Климат ненадолго смягчался, над волнами разносились песни, хмельные вечера затягивались, а в окружающем мире наблюдалось легкое затишье.
Это произошло за два дня до Дня труда и окончания каникул.
Вечером, когда из‑за сильной грозы мы прятались под густыми ветвями ели в глубине пустынного пляжа. В насыпи между корнями и нижними ветками было углубление, где байдарочники хранили свои лодки. Уютное и незаметное место, почти невидимое с пляжа. Нора с сухим мхом и песком под колючим сводом. Может, все дело было в атмосфере, характерной для конца каникул? В чувстве ностальгии? Скоро нам предстояло вернуться в лицей и в неизвестность. Здесь мы это и сделали, в нескольких метрах от гроздей голубых мидий, ракушек и морских звезд – пленниц луж, оставленных приливом. Я помню теплый летний дождь, стекающий на ее лицо и грудь, когда она задрала футболку, чистую воду на губах, приступы дрожи, промокшие плавки и свое возбуждение. В то лето я читал «Изгнание ангелов», «Меньше, чем ноль» и «Сексус».
Мне было четырнадцать.
* * *
Я вышел из «Форда» и с дикими глазами проскользнул между рядами машин, чтобы последовать за Чарли на лестницу. Добравшись до верха, мы направились к нашему обычному столику – тому, что находится подальше от бара с его дешевым кофе и супом из моллюсков, один запах которого отпугнет самого оголодавшего путешественника. Когда его наливают в большой контейнер, можно решить, что это блевотина тех, кого вчера мучила морская болезнь. Усевшись на банкетку, я бросил яростный взгляд на Кайлу, которая со смущенным видом отвернулась к окну.
Комментариев нет