Я слышу нотку безнадежности в ее голосе, и меня охватывает чувство вины. Пейсли смогла сохранить нашу семью в целости и сохранности практически на чистой силе воли. Социальные службы хотели отправить близнецов в приемную семью, но Пейсли этого не допустила. Она училась как сумасшедшая – я даже не знала, что разрешено сдавать столько курсов за один семестр, – и закончила университет за три года вместо четырех. Работала на двух работах, пока не нашла эту, в «Даймонд». А я вела хозяйство – готовила, убирала и старалась сделать так, чтобы жизнь братьев была максимально стабильной и предсказуемой.
Но, несмотря на все наши усилия, все висит на волоске.
И один год – ничто по сравнению с тем, чем пришлось пожертвовать Пейсли.
– Я не отступлю, – твердо говорю я. – Поэтому и встала в три – чтобы подписать бумаги.
Ну, и еще чтобы впасть в ужас от того, как собираюсь все это объяснять УУ. Я поворачиваюсь и смотрю, как кофе медленно льется в чашку.
– Ну, то есть от меня же не требуется есть жуков или фекалии или вытворять еще что‑нибудь мерзкое. Люди делают за деньги гораздо менее приятные вещи, чем притворяться девушкой Окли Форда, правда?
– Ну да. – Она с облегчением улыбается. – И на самом деле, он не такой уж плохой. Когда хочет, он может быть вполне милым. А еще у тебя будет возможность отлично развлекаться. Я позабочусь, чтобы на свиданиях вы проводили время так, как тебе нравится.
– Супер! – Я изображаю энтузиазм ради Пейсли. Совершенно очевидно, что перспектива получения этих денег снимает с ее плеч огромную ношу, и я была бы очень плохой эгоистичной сестрой, если бы не хотела ей помочь. Но все равно не могу перестать думать о том, как сильно изменится моя жизнь.
– Тебя все еще что‑то беспокоит, – отмечает она и отламывает мне еще кусочек бублика.
Я засовываю его в рот и некоторое время жую, прежде чем сказать:
– УУ. Совершенно не представляю, как все это ему объяснить.
Пейсли мотает головой:
– Ему нельзя рассказывать подробности. Это запрещено соглашением о неразглашении.
– Знаю. – Я стираю несуществующее пятнышко со стола. – Насколько вообще строго с этими вещами?
– Очень! – Пейсли смотрит на меня испуганно. – Ты помнишь Сару Хопкинс?
– Проститутка, которая спала с Марком Латтимером и довела его до развода?
Марк Латтимер – фронтмен группы Flight. В прошлом году он со скандалом развелся с женой. Эта история была на каждом сайте со сплетнями, в каждой желтой газетенке, и интерес к ней не угасал до момента, пока не разгорелся следующий крупный скандал.
– У нее, кажется, была зависимость, и она занималась проституцией, чтобы заработать на дозу, так? – говорю я.
– Ну да, а знаешь, откуда у прессы эта информация?
Раньше не знала, но теперь, мне кажется, догадываюсь.
– Она тоже подписала NDA , но потом решила, что ей надоело нести ответственность за развалившийся брак Марка и Ланы. Все в ближнем окружении знали, что у них открытые отношения. Лана не возражала против Сары до тех пор, пока ее с Марком не застали вместе на публике. После этого Сару рассчитали, но она не захотела уйти молча. Так что Джим раскрыл всю информацию таблоидам. По большому счету он ее уничтожил.
– То есть, если я нарушу соглашение, Джим встанет на тропу войны?
– Он разрушит нашу жизнь, – мрачно сообщает Пейсли. – Окли Форд приносит ему золотые горы. За последний тур они получили двести пятьдесят миллионов баксов.
Я смотрю на нее с открытым ртом: даже не подозревала, что в реальной жизни существуют такие цифры.
– То есть ты хочешь сказать, что мне нужно либо полностью посвятить себя этому, либо вообще не браться?
– Именно так. Ты можешь сказать УУ только то, что позволяет соглашение. Одно лишнее словечко – и Джим уничтожит нас, словно букашек.
Нас. Не только меня, но и всю мою семью.
______
Пейсли везет близнецов в школу, а я прибираю в доме, готовлю продукты к ужину и пытаюсь хотя бы немного поесть, прежде чем сесть в автобус и ехать в университет Южной Калифорнии, чтобы повидаться с УУ. Занятия у него сегодня заканчиваются в два.
Джим Толсон прислал курьера с еще одним экземпляром соглашения – для УУ. Такое чувство, что у него их миллион, этих соглашений, и он готов закидать ими ничего не подозревающих людей.
Семестр начался всего неделю назад, и в студенческом общежитии никто не занят учебой. Некоторые двери открыты, в общий холл льется разнообразная музыка и слышатся другие звуки.
Какая‑то часть меня сожалеет, что я не пошла учиться в этом году. УУ хотел, чтобы я поступила, но я видела, как Пейсли из кожи вон лезет, чтобы оплачивать наши счета, и решила тоже внести свой вклад. И самое разумное, что я могла сделать, – это найти работу и постараться заработать немного денег. Но все равно каждый раз, когда я приезжаю к УУ и вижу, сколько красивых девушек ходит по коридорам, меня охватывает беспокойство.
– Тук‑тук, – говорю я в открытую дверь.
УУ и его соседи развалились на стареньком диване и играют в Madden. Две незнакомых мне девушки свернулись на диванчике в углу. У них тут постоянно какие‑нибудь девушки. Но я, как всегда, притворяюсь, что мне совершенно все равно, потому что не хочу выглядеть ревнивой инфантильной подружкой из школьных времен.
УУ сразу же вскакивает:
– Ви, я не знал, что ты приедешь!
– Я тебе писала.
Он морщится:
– Мы играли, не видел. Ребята, я пошел. Любимая приехала!
– Надень носок на ручку, – кричит ему вслед Марк, и УУ захлопывает дверь в свою комнату. Марк родом с севера штата, и он постоянно меня спрашивает, хорош ли УУ в постели. Похоже, он знает, что мы никогда этим не занимались, и ему нравится подкалывать меня на этот счет.
УУ ухмыляется, уперев руки в бока:
– Ну что, надеть?
– Но там же люди, – говорю я.
Он смеется и роняет меня на кровать.
– И что? Здесь, кроме нас с тобой, никого нет.
Он засовывает руку мне под футболку, и я вздрагиваю.
Мне хорошо с ним, но я пока не готова переходить на следующую ступень. Особенно когда в соседней комнате играют в видеоигры его друзья и сидят две какие‑то совершенно незнакомые девчонки.
Я отталкиваю его руку.
– Ну нет, я не собираюсь делать это в первый раз в таких условиях.
Мы уже не раз об этом говорили. Сперва он сопротивляется, но потом вытаскивает ладонь из‑под моей футболки и кладет ее мне на бедро. Переворачивается на бок, и каштановые волосы падают ему на лоб. Я отвожу их в сторону, чтобы видеть его темно‑карие глаза. Он невероятно красив. Даже красивее, чем Окли Форд.
Комментариев нет