Вскоре доносившиеся с улицы звуки стали менее громкими; слышались в основном грохот поездов да цокот подков по мостовой и скрип колес припозднившегося экипажа. Белкнэпу не спалось. Он лежал, глядя в потолок, по которому пробегали световые волны от висящего за окном уличного фонаря. Так он пролежал несколько часов. «Через некоторое время, – вспоминал Белкнэп, – я услышал, как кто‑то пробует открыть дверь моей комнаты, а потом до моего уха донесся звук ключа, вставляемого в замочную скважину».
Белкнэп подал голос, спросив, кто там за дверью. Наступила тишина. Затаив дыхание, он стал прислушиваться и услышал из коридора шум удалявшихся шагов. Он был уверен, что поначалу за дверью находились два человека, и сейчас один из них ушел. Он снова подал голос. На этот раз ему ответили, и Белкнэп узнал голос Патрика Квинланда, управляющего зданием.
Квинланд хотел войти к нему.
«Я отказался открывать ему дверь, – рассказывал Белкнэп. – Некоторое время он настаивал, пытался меня уговорить, а потом ушел».
Оставшуюся часть ночи Белкнэп провел без сна.
Вскоре он раскрыл мошенничество Холмса. Тот извинился, объясняя свой поступок крайней нуждой в деньгах, и его оправдания звучали настолько красноречиво и убедительно, что Белкнэп смягчился, хотя его недоверие к Холмсу сохранилось. И только впоследствии Белкнэп понял, почему Холмсу так сильно хотелось показать ему крышу своего строившегося здания. «Согласись я подняться на нее, – объяснял Белкнэп, – его мошенничество не было бы раскрыто, потому что раскрывать его было бы некому. Но на крышу я не полез, – сказал он и добавил: – Боюсь высоты».
* * *
По мере того как плотники и штукатуры достраивали здание, Холмс стал уделять внимание одной важной конструктивной особенности. Он рисовал многочисленные эскизы возможных конструкций, основанные на наблюдениях за работой подобных устройств, потом придумал такую конфигурацию, которая казалась ему работоспособной: большой ящик из огнеупорного кирпича прямоугольной формы глубиной примерно восемь футов, высотой и шириной около трех футов, установленный внутри второго ящика, сложенного из того же самого материала; между ящиками существовал воздушный зазор, в котором горело пламя масляных горелок. Внутренний ящик должен был служить чем‑то типа продолговатой печи для обжига и сушки. Хотя он никогда до этого не строил печей для обжига и сушки, он был убежден, что такая конструкция позволит создавать температуру, способную превращать в пепел содержимое внутреннего ящика. Такая печь будет способна ликвидировать любые запахи, исходящие из внутреннего отделения, что было особенно важно.
Он наметил установить эту печь в подвальном этаже и нанял для выполнения этой работы каменщика по имени Джозеф И. Берклер. Холмс сказал каменщику, что намерен использовать эту печь для производства и изгиба листового стекла для компании «Уорнер. Производство гнутых изделий из стекла». Согласно инструкции Холмса, Берклер добавил в конструкцию некоторое число компонентов, сделанных из стали. Работал он быстро, и скоро печь была готова для первого опробования.
Холмс зажег горелку. С шипящим хлопком полыхнуло пламя. Волна теплого воздуха, вырвавшаяся из камеры, устремилась к дальней стене подвального этажа. Запах не полностью сгоревшего масла заполнил весь подвальный этаж.
Но опробование разочаровало Холмса. Во внутреннем контуре не создавалась такая температура, на которую он рассчитывал. Подрегулировав горелку, Холмс предпринял новую попытку, но результаты оказались практически такими же, что и в первом случае.
Порывшись в городском справочнике, он нашел адрес компании, занимающейся производством печей, и договорился о встрече со специалистом. Придя на нее, Холмс представился основателем кампании «Уорнер. Производство гнутых изделий из стекла». Если по какой‑либо причине у руководства компании по производству печей возникла бы необходимость проверить, существует ли на самом деле «Уорнер. Производство гнутых изделий из стекла», все, что им надо будет для этого сделать, так это заглянуть в справочник Энглвуда, выпущенный в 1890 году, и найти в нем эту компанию, в качестве владельца которой был указан Холмс.
Управляющий компанией по производству печей – его фамилия так и не была опубликована – решил посмотреть на проблему на месте и встретиться с Холмсом в его здании. Его принял молодой симпатичный мужчина, с почти изысканными манерами, внушавший собеседнику уверенность в устойчивости и процветании своего бизнеса. У него были пронзительные голубые глаза. Проект его здания, расположенного на теневой стороне, был по уровню явно ниже проектов строений, поднимавшихся повсюду на Тридцать шестой улице, но само строение хорошо вписывалось в ландшафт района, переживающего период бурного роста. Для такого молодого человека владеть зданием размером с квартал уже само по себе было большим достижением.
Управляющий компанией последовал за Холмсом в его кабинет, расположенный на втором этаже, и здесь на приятном сквознячке, дувшем из угловых окон, изучил чертежи печи, придуманной Холмсом, который затем рассказал ему, что не смог обеспечить «необходимую температуру жара». Управляющий попросил показать ему печь.
«В этом нет необходимости», – ответил Холмс. Он не хотел причинять управляющему дополнительные хлопоты, Холмсу нужны были лишь его советы, за которые он заплатит согласованную заранее сумму.
Специалист по печам настаивал на том, что не может дать никаких рекомендаций без осмотра печи.
Холмс улыбнулся. Разумеется. Если специалист не возражает против того, чтобы потратить дополнительное время, он с радостью покажет ему печь.
Холмс провел гостя вниз по ступенькам на первый этаж, откуда по неосвещенному пролету лестницы они спустились в подвал.
Они оказались в большом помещении прямоугольной формы, тянувшемся по всей длине дома. Над ним проходили балки, а из пола торчали ряды опорных столбов. В полутемном пространстве виднелись баки, бочки, а также какие‑то темные кучи, возможно, земли. Над длинным узким столом со стальной столешницей висела вереница незажженных ламп; у ближнего края стояли два потрепанных кожаных саквояжа. Подвал был похож на шахту, а пахло в нем, как в операционной.
Специалист осмотрел печь. Он обратил внимание на то, что ее внутренняя камера, футерованная огнеупорным кирпичом, спроектирована так, чтобы удерживать пламя внутри, не позволяя ему контактировать с наружным контуром. Кроме этого, он заметил два отверстия на верхней плоскости внутреннего ящика, что давало возможность газам перетекать из него в горящее вокруг пламя, в котором эти газы будут сгорать. Конструкция печи была весьма интересной и, похоже, работоспособной, хотя про себя он отметил, что форма и размеры печи не подходили для гибки стеклянных листов. Внутренний ящик был слишком мал, чтобы вместить широкий лист оконного стекла, а именно такие стекла и устанавливались сейчас в витринах магазинов по всему городу. В общем, он не заметил в конструкции печи ничего необычного, как не заметил никаких трудностей и в том, чтобы повысить ее рабочие характеристики.
Он вернулся с бригадой рабочих, которые установили более мощную горелку, которая обеспечивала температуру в печи до трехсот градусов по Фаренгейту. Холмс, казалось, был вполне доволен.
Комментариев нет