Пэтти поморщила нос.
— Родители этого человека будут там? — наконец спросила она строгим тоном. — Верно?
— Я не знаю.
— Ладно. Сначала, мне нужно поговорить с ними. Если это будет небольшая вечеринка под родительским присмотром, то я буду не против.
Ух…
Пэтти говорила так, словно я по жизни отличалась скандальным поведением.
Это я-то!.. Маленькая мисс «Хорошая девочка» школы. Странно даже, почему она мне не доверяла… Видимо, я насупила губы, потому что она отложила газеты в сторону и утешительно погладила меня по руке.
— Ты еще хочешь получить сегодня водительское удостоверение после школы, милая?
— Ну конечно, — вздохнула я. Поскольку это именно то, что делают нормальные шестнадцатилетние подростки.
Я бы притворялась нормальной, даже если бы от этого зависела моя жизнь.
— Прекрасно. А потом поужинаем в «Ла Тии»?
— Да! — улыбнулась я, мое настроение значительно улучшилось.
Мексиканская еда была нашей любимой. Мы всегда ходили в маленький старый ресторан на мой день рождения. В основном, за счет тех премий, которые Пэтти изредка получала. Иногда ее нанимали газеты, но этот заработок никогда не был постоянен.
Нам было трудно сводить концы с концами, особенно когда я ходила в частную школу, даже не смотря на социальную поддержку.
Я начала настаивать на государственной школе после восьмого класса, когда увидела несколько приглашений среди листов в кулинарной книге.
— Звучит неплохо.
— Я заберу тебя после школы. Мне, конечно, жутко не хочется, но придется усиленно поработать этим утром, раз уж мы будем очень занятыми на протяжении всего дня. Ты уверена, что чувствуешь себя хорошо?
— Да-а, конечно. Люблю тебя, — улыбнулась я.
— Я тебя тоже.
Я наблюдал, как она пошла вместе с облаком, тянувшимся за ней по пятам.
Птицы пели на соседнем дереве, и воздух пах, как влажная трава. Я прислушалась к птицам, проверяя свои экстра-способности. Птицы пели так громко, как будто были взгромождены на моем плече.
Усиление моего обоняния и вкуса объединилось в ночь пожара, оставляя смертельный привкус у меня во рту.
Это все равно, что быть запертой в комнате с горевшим барбекю. Тогда я не знала, что есть способ управлять своими способностями. Я думала, что я умираю или схожу с ума.
Каждый год, кошмар возвращался, поскольку во мне раскрывалось какое-нибудь новое экстра-ощущение.
Например, когда активизировался экстра-слух, моя голова чуть не раскололась пополам.
Сотни голосов и звуков в пределах мили кричали, словно ревущие телевизоры без регулировки громкости.
Я не могла слышать свой собственный плач.
Мое расширенное видение — пятое и заключительное экстра ощущение — проявилось в десять лет.
По крайней мере, с этим я хотя бы могла закрыть глаза.
Потребовалось много практики, чтобы освоить каждое из ощущений, не говоря уже о постоянном страдании от мигреней, рвоты и крови из носа. Способность слышать, видеть и чувствовать запахи в радиусе мили была огромной сенсорной перегрузкой.
К сожалению, несмотря на отменное здоровье, к боли я была чувствительна так же, как и все остальные.
К доктору же я ходила только для ежегодных проверок. Кроме мигрени, я никогда не болела. Никогда. Царапины и ушибы заживали в течение часов, иногда меньше.
Конечно, это не походило на телевидение, где глубокая рана супергероя затягивалась перед самыми вашими глазами, но все же…
Иногда я могла часами наблюдать процесс распускания бутона, когда цветок на рассвете тянулся к солнцу, но у кого было столько времени?
Я и так поначалу пропустила из-за этого слишком много занятий. Единственное преимущество не имения друзей до самого девятого класса — никому не надо объяснять причину своих странностей.
По крайней мере, у меня всегда была Пэтти.
Она удочерила меня младенцем, забрав меня так быстро, как только штаты Калифорния и Джорджия позволили.
Я подросла уже достаточно к тому моменту, чтобы называть ее — Пэт-Пэт. Я не могла скрыть побочные эффекты всего, что я испытывала, но Пэтти верила мне без вопросов.
Она с осторожностью причесывала мои волосы, когда во мне стало стремительно развиваться чувство осязания; казалось любая туго завязанная прядь могла исковеркать мой мозг.
Мне было больно перемещать руки из-за чувствительности кожи и мышц.
Когда усилилась мигрень, и я не могла принимать еду, Пэтти так или иначе достала серьезные болеутоляющие средства, которые, предположительно, заставляли взрослого мужчину заснуть и прибывать в таком состоянии в течение многих часов.
После первого употребления, я испытала счастливое чувство сонливого облегчения в течение приблизительно двадцати минут, а потом горячая боль прорвалась снова.
Пэтти была испугана, когда узнала, что я проглотила шесть таблеток за один день.
Предупреждения на этикетке гласили, что можно принимать не больше двух таблеток в сутки.
После того, как она убрала их, я обыскивала дом со слепой навязчивой идеей всю неделю, но так и не смогла найти.
Каждое ощущение стало легче контролироваться, когда я научилась фокусировать внимание. В конце концов, я поняла, как держать все свои пять чувств на обычном человеческом уровне, если, конечно, я не хотела обратного. Все это, безусловно, было бы очень весело, если бы у меня существовала возможность с кем-нибудь поделиться впечатлениями.
Только такой возможности не было.
Туманные небольшие облака кружили повсюду, следуя за людьми. У каждого человека имелась своя аура. Я рассматривала облака днями напролет, что делало меня в глазах окружающих невероятно странной. Я наблюдала за движением ауры Джея вокруг него, когда меняла книги в своем шкафчике.
— Как дела, именинница?! — спросил он, оглядывая меня.
— Почему ты так смотришь? В меня запустили бумажный шарик или что-то еще?
— Нет, ничего. Извини.
Я заставила себя перевести взгляд на его лицо.
— Я сегодня получаю права.
— Круто. Хорошо, что в машине Пэтти механическая коробка передач. Это означает, что ты можешь водить мою машину тоже.
— Классно, — согласилась я.
Автомобиль Джея был, конечно, драндулетом, что делало старый седан Пэтти в наших глазах крутой машиной.
Я хлопнула своим шкафчиком, и мы вместе пошли к нашим классам.
Когда Джей не смотрел, я незаметно протянула руку, чтобы коснуться облака передо мной, и моя рука прошла сквозь ауру.
Я повернулась к Джею.
— Хочешь пойти на ту вечеринку в честь окончания года в следующую пятницу? — спросила я осторожно.
Он ударился костяшками в знак приветствия с президентом клуба драмы, идущего в противоположном направлении.
Девчонка из танцевальной группы, закрывая свой шкафчик, смотрела на Джея, пока мы проходили мимо.
Он оглянулся на нее через плечо прежде, чем вернуться к нашей беседе.
— На вечеринку Джина? Ты, правда, хочешь пойти?
— Да, думаю, что хочу, — ответила я. — Если Пэтти разрешит.
Мы подходили к моему классу. Джей цеплял большими пальцами ремни рюкзака на плечах.
Комментариев нет