Оникс

С ума сойти. Неужели я действительно только что думала о нежности?

— Опусти меня на землю, Дэймон.

Он поставил меня на ноги, но его рука все еще оставалась вокруг моей талии, и я не имела ни малейшего представления о том, что ему сказать.

— Я думал о нашем споре.

— О господи… — выдохнула я.

Его губы дрогнули.

— Ты знаешь… условия спора не слишком справедливы по отношению к тебе. К Новому году? Черт, я получу твое признание в вечной любви уже ко Дню благодарения.

Я закатила глаза.

— Уверена, что продержусь до Хэллоуина.

— Он уже прошел, Котенок.

— Вот именно, — пробормотала я.

Тихо рассмеявшись, Дэймон потянулся вперед, чтобы убрать прядь волос за мое ухо. Костяшки его пальцев коснулись моей щеки, и мне пришлось сжать губы, чтобы подавить вздох. В области груди предательски потеплело, но эта реакция вряд ли была связана с простым прикосновением. Зато она определенно имела прямое отношение к той тоске, которую я видела в его взгляде.

Через мгновение Дэймон отвернулся, запрокинув голову назад. Несколько секунд прошли в полном молчании.

— Звезды… Сегодня они особенно яркие.

Я проследила за его взглядом, немного смутившись от столь резкой смены темы. Ночное небо было темным, но среди чернильной мглы мерцали сотни ярких точек.

— Да, и правда красиво. — Я закусила губу. — Они напоминают тебе о доме?

Последовала пауза.

— Мне бы хотелось, чтобы напоминали. Воспоминания, даже горькие, лучше, чем ничего, так ведь?

Мою грудь сжало тисками. Зачем я его об этом спросила? Знала ведь, что он ничего не помнил о своей планете.

Снова заправив за ухо волосы, я стала рядом с ним, вглядываясь в ночное небо.

— Старейшины… они помнят что-нибудь о Лакс?

Он кивнул.

— Ты когда-нибудь просил их рассказать тебе… о ней?

Он явно хотел ответить, но потом рассмеялся:

— Вроде бы все так просто, верно? Но… я всегда старался держаться как можно дальше от колонии.

Его можно было понять, но я все равно не могла уловить истинной причины этого решения? Дэймон и Ди крайне редко упоминали о Лаксенах, которые оставались жить в колонии среди лесов, окруженных горами Сенека.

— А как насчет мистера Гаррисона?

— Мэтью? — Дэймон покачал головой. — Он никогда не говорит об этом. Думаю, для него это слишком болезненно… война, потеря всей семьи.

Оторвав глаза от звезд, я взглянула на Дэймона. Выражение его лица было жестким и одновременно тревожным. А я ведь не слишком задумывалась о том, как тяжело им пришлось. Всем Лаксенам. Война превратила их в беженцев. Земля являлась для них практически враждебной планетой, если учесть, в каких условиях им приходилось жить. Дэймон и Ди не помнили своих родителей и потеряли брата. Мистер Гаррисон с самого начала остался совсем один и, бог знает, сколько еще Лаксенов разделили с ними ту же участь.

В моем горле образовался ком.

— Мне жаль… что все так случилось.

Голова Дэймона качнулась в моем направлении.

— Почему ты вдруг извиняешься?

— Я… мне просто очень жаль… вам всем пришлось пережить слишком много. — Каждое слово эхом отзывалось в моем сердце.

Какое-то мгновение он удерживал мой взгляд, а потом отвел глаза в сторону, тихо рассмеявшись. Но в его смехе не чувствовалось веселья, и я начала опасаться, что сказала что-то лишнее. Возможно, так и было.

— Продолжай говорить в том же духе, Котенок, и я…

— Ты что?

Дэймон спрыгнул с порога на землю. Его улыбка была сдержанной.

— Я решил обойтись с тобой… мягче, чем хотел изначально, поэтому оставляю в качестве предельной черты канун Нового года.

Не дав мне возможности ответить, Дэймон исчез так стремительно, что я даже не успела проследить за траекторией его движения. Прижав руку к груди, я стояла там, на пороге, пытаясь осмыслить все то, что только что случилось. В какой-то момент… совершенно сумасшедший момент, я чувствовала, что между нами возникло нечто большее, чем просто физическое влечение.

И это пугало меня.

Я прошла в дом, усилием воли загоняя мысли о Дэймоне на второй план. Взяв телефон, я бродила из комнаты в комнату в попытке поймать связь, а потом набрала маму, оставив ей голосовое сообщение. Когда она перезвонила, я рассказала ей о своей руке. Она, конечно же, решила, что просто обо что-то ударилась, хотя я не чувствовала боли, а покраснение не превращалось в масштабный синяк. Она пообещала купить на обратном пути мазь, а я уже чувствовала себя гораздо лучше только оттого, что просто слышала ее голос.

Сев на кровать, я попыталась забыть о странных событиях, происходивших в моей жизни, и постаралась переключиться на домашнюю работу по истории. В понедельник предстояло сдать экзамен. Сесть за уроки в пятничный вечер, конечно, было полным отстоем, но… лучше это, чем провалить тесты. К тому же история была одним из моих любимых предметов.

Пару часов спустя я почувствовала в области затылка тепло, ставшее для меня теперь уже жутко привычным. Закрыв тетрадь, я спрыгнула с кровати и осторожно подошла к окну. Лунный свет заливал ночной двор тусклым серебристым светом.

Приподняв рукав рубашки, я взглянула на руку — кожа все еще саднила и оставалась покрасневшей. Могла ли быть связь между моей болезнью и тем, что случилось с замком моего шкафчика, разбитым стаканом и моими отношениями с Дэймоном?

Я снова начала осматривать темный двор. Но никого не заметила. Сострадание переполняло мою грудь. Я сильнее раздвинула занавески и прижалась лбом к прохладному стеклу. Я не могла понять или объяснить, как это происходило, но я точно знала, что где-то там, укрытый в тени, находился Дэймон. Каждая часть меня хотела… нуждалась в том, чтобы пойти к нему. Тоска, которую я видела в его глазах… Между нами происходило так много, слишком много всего. Гораздо больше, чем я могла осмыслить.

Отрицать влечение к нему было самым сложным, но я все же позволила занавеске выскользнуть из моей руки и снова вернулась к кровати. Открыв историю, я сфокусировалась на новом параграфе.

Канун Нового года? Никогда в жизни.

* * *

Понедельник оказался тем самым днем, когда хотелось кинуть что-то в стенку, потому что, если бы я что-либо разбила, мне стало бы намного легче. Лимит восприятия странностей, заполнивших мою повседневную жизнь, зашкаливал.

В субботу душ включился раньше, чем я успела войти в ванную. В воскресенье вечером дверь моей спальни распахнулась в тот самый момент, когда я к ней подходила, ударив меня наотмашь по лицу. Сегодняшним утром, в довершение ко всем радостям моей жизни, я проспала, пропустив два первых урока. Но это, конечно же, было не все, потому что пока я лихорадочно пыталась решить, что на себя натянуть, все содержимое шкафа услужливо вывалилось к моим ногам.