Оникс

— Нет, — прошептала я.

— Я думал о том, насколько мне повезло, что та… которую я никогда не мог выкинуть из своей головы… та, которая значит для меня больше, чем я мог когда-либо вынести… эта девушка все еще жива. Она все еще здесь. И это ты.

Слезы ручьем текли по моим щекам. Надежда обрушилась на меня так стремительно, что я задохнулась и моя голова закружилась. Мне казалось, что я собиралась шагнуть со скалы, не зная, насколько бесконечным будет мое падение. Опасное хмельное ощущение.

— Что… это значит?

— На самом деле, я не знаю. — Его большой палец вытирал слезы с моей щеки, и на его губах дрогнула слабая улыбка. — Я не знаю, что принесет нам завтрашний день и какими мы будем год спустя. Черт, мы можем вообще закончить тем, что убьем друг друга на следующей неделе из-за какой-то мелочи. Возможно многое. Все, что я знаю точно, мои чувства к тебе не денутся никуда.

Его слова заставили меня расплакаться еще сильнее. Склонив голову, Дэймон поцелуями осушал мое лицо, пока не осталось ни единой слезинки, а потом он нашел губами мои губы, и комната растворилась. Исчез весь мир. Мне больше всего на свете хотелось забыться в этом поцелуе, но я не могла. Отстранившись, я сделала глубокий вдох.

— Как ты можешь все еще хотеть меня? — проговорила я.

Дэймон прижался своим лбом к моему.

— О, я все еще хочу тебя задушить. Но видно, я ненормальный. Ты тоже не подарок. Может быть, весь секрет именно в этом. Мы просто очень похожи.

— В этом нет совершенно никакой логики.

— Есть. По крайней мере, для меня. — Он снова коснулся моих губ. — Возможно, это как-то связано с тем, что ты, наконец, призналась в том, что влюблена в меня — сильно и навсегда.

У меня вырвался слабый смешок.

— Я определенно в этом не признавалась.

— Не столь красноречиво, конечно, но мы оба знаем, что это правда. И мне этого достаточно.

— Правда? — Я закрыла глаза, сделав вдох, который, казалось, был первым настоящим за последний месяц. А может быть, даже за последние годы. — Ты чувствуешь то же самое?

В ответ его губы опустились на мои, и он начал целовать меня… снова и снова. К тому моменту, когда Дэймон поднял голову, мы оба лежали на его кровати и его руки крепко прижимали меня к его телу. Я не помню, как мы здесь оказались — настолько головокружительными были его поцелуи. Потребовалось некоторое время, прежде чем мое сердце перестало оглушительно грохотать.

— Это не меняет ничего из того, что я натворила. Это все еще остается моей виной.

Подперев рукой голову, Дэймон лежал на боку возле меня, и его другая рука путешествовала поверх моей футболки вдоль линии живота.

— Это не только твоя вина, Кэт. Вина лежит на всех нас. Мы в этом апокалипсисе вместе. И нам вместе придется пережить то, что ждет нас впереди.

Мое сердце подпрыгнуло, как сумасшедшее.

— Нам?

Дэймон кивнул, и его пальцы приступили к расстегиванию пуговиц моего джемпера. Когда он дошел до того места, где они были застегнуты неправильно, с его губ сорвался тихий смех.

— Если в этом мире и есть что-то… так это мы.

Я подняла руки, и он одним движением сорвал с меня свитер.

— И что… для тебя в действительности означает понятие «мы»?

— Ты и я. — Дэймон спустился ниже, снимая с меня ботинки. — И никого больше.

Избавившись от носков, я снова легла рядом с ним. Кровь гулко шумела в висках.

— Мне в общем… нравится такое определение.

— В общем? — Его рука легла на мой живот и, скользнув ниже, пробралась под край блузки. — В общем… этого не достаточно, Котенок.

— Хорошо, — выдохнула я, вздрогнув, когда его пальцы легли на мою обнаженную кожу. — Мне это нравится.

— И мне тоже. — Он склонил голову, коснувшись моих губ мягким поцелуем. — Могу поспорить, ты без ума от этого.

Мои губы дрогнули в улыбке.

— Так и есть.

С хриплым гортанным рыком Дэймон начал покрывать поцелуями мою все еще влажную от слез щеку, заставив мою кожу гореть чувственным пламенем. Мы шептали друг другу бесконечные признания, и эти слова, медленно, стежок за стежком, закрывали ноющую пустоту в моей душе. Мне казалось, что для него это значило то же самое.

Я рассказала ему все о том, что говорил и совершал Блейк. Он рассказал мне о том, насколько сильно злился, как был взбешен и задет только от того, что видел Блейка рядом со мной. И эти признания я буду хранить в своем сердце. Он рассказал о том, как испугался, увидев Аэрумов и Блейка, и я чувствовала его боль в каждом легком и осторожном прикосновении его пальцев. Те драгоценные слова, возможно, и не были произнесены тогда, но любовь чувствовалась в каждом его прикосновении и каждом вздохе. Мне не нужно было слышать его признание, потому что я была окутана его любовью.

Время остановилось. Мир и все то, частью чего я была, остались за пределами закрытой двери спальни, в которой были только мы. Впервые нас ничего не разделяло. Мы были открыты и уязвимы друг перед другом. В скором времени часть нашей одежды исчезла. Его футболка. Моя рубашка. Пуговицы на его джинсах были расстегнуты… точно так же, как и на моих.

— Ты не имеешь ни малейшего представления, как сильно я этого хочу. — Его голос был сиплым поверх моего уха. — Думаю, мне это даже снилось. — Кончики его пальцев провели чувственную дорожку поверх моей груди, опускаясь все ниже к моему животу. — Безумие, мм?

Сейчас все казалось безумием. Находиться в его руках вот так, когда я была уверена, что он никогда меня не простит… Это было чем-то немыслимым.

Подняв руку, я пробежала пальцами вниз по его щеке. Он повернул голову, прижавшись губами к моей ладони, а затем снова склонился, и я, охваченная миллионом искрящихся ощущений, ожила под его телом. Для него и ради него.

Наши поцелуи, став более нетерпеливыми и глубокими, нам хотелось новых открытий, и мы потерялись в том, как двигались наши тела и как сильно хотелось нам стать еще ближе. Одежда, которая на нас все еще оставалась, казалась досадной помехой, от которой я уже хотела избавиться, потому что была готова к следующему шагу, и я чувствовала, что Дэймон был готов тоже. Завтрашний день или следующая неделя не были для нас гарантированы. И раньше было так, но для нас будущее не оставляло особых надежд. Существовало только настоящее, и мне хотелось задержаться в нем настолько, насколько это вообще возможно. И мне хотелось разделить его с Дэймоном… я хотела разделить с ним все.