Одержимость

– Что именно ты увидела, детка? Я знаю, такое трудно вспоминать, но это поможет нам в расследовании.

И Наоми пересказала все, как было. В горле у нее пересохло, и она заставила себя глотнуть немного колы.

Шериф задал еще несколько вопросов, и она постаралась отвечать как можно яснее. Наконец он ободрительно похлопал ее по руке:

– Ты сделала доброе дело. Сейчас я приведу твою маму.

– Она здесь?

– Здесь.

– А Мейсон?

– Он у Хаффманов. Миссис Хаффман присматривает за ним, пока он играет с Джерри.

– Хорошо. Они с Джерри часто играют вместе. Шериф Фрэнкс, с мамой все в порядке?

В его глазах промелькнула какая‑то тень.

– У нее тоже выдался нелегкий день. – На мгновение он умолк. – Ты сильная девочка, Наоми.

– Не такая уж я и сильная. Сначала меня стошнило, потом упала в обморок.

– Поверь мне, детка. Как‑никак я полицейский, – по лицу его скользнула улыбка. – Ты очень сильная. И я хочу предупредить тебя: скоро тут появятся еще люди. Они тоже будут задавать вопросы. Люди из ФБР. Знаешь, что это такое?

– Вроде того.

– Они хотят расспросить тебя. И очень скоро тут появятся репортеры. Много репортеров. Тебе придется поговорить с людьми из ФБР, а вот с журналистами ты общаться не обязана.

Он вытащил из кармана визитную карточку:

– Это мой рабочий телефон, а на обороте я написал домашний. Можешь звонить мне в любое время дня и ночи. Захочешь поговорить со мной, звони. Договорились?

– Да, сэр.

– Спрячь это, а я схожу за твоей мамой.

– Шериф Фрэнкс!

Он повернулся к ней от двери:

– Да, детка?

– Моего папу отправят в тюрьму?

– Да, Наоми.

– Он знает об этом?

– Думаю, да.

Она бросила взгляд на колу у себя в руке, кивнула:

– Ясно.

Папу посадят в тюрьму. И как ей теперь ходить в школу, в церковь или с мамой на рынок? Это даже хуже, чем было с папой Кэрри Портерс, которого упрятали в тюрьму на два месяца за драку в баре. Хуже, чем в тот раз, когда дядю Бастера Крэвита посадили за продажу наркотиков.

Через неделю начнутся занятия в школе. Она придет, а все будут знать, что случилось. Что сделал ее отец, и что сделала сама Наоми. И как ей смотреть…

Дверь распахнулась, и на пороге возникла ее мать.

Выглядела она так, будто проболела не одну неделю. Осунувшееся лицо, красные, опухшие от слез глаза. Волосы торчком, будто к ним даже не прикоснулись расческой. На маме было выцветшее, мешковатое платье, которое она надевала обычно для работы в огороде.

Наоми со всхлипом поднялась на ноги. Сейчас ей хотелось только одного – прижаться к маме, спрятать голову у нее на груди, найти хоть капельку утешения.

Но из глаз у мамы вновь хлынули слезы. Сотрясаясь от рыданий, она опустилась на пол и спрятала лицо в ладонях.

И вот уже ребенку пришлось утешать мать.

– Не плачь, мама, мы справимся. Все будет хорошо.

– Наоми, они клевещут на твоего папу, говорят ужасные вещи. Утверждают, что это ты им сказала.

– С нами все будет в порядке.

– Это неправда. Этого не может быть. – Сьюзан сжала руки Наоми. – Ты все придумала. Тебе приснился дурной сон.

– Мама, я все видела.

– Ничего ты не видела. Скажи им, что ты ошиблась.

– Это не так. Эшли – девушка, которую он прятал, она сейчас в больнице.

– Она лжет. Это все неправда. Наоми, он твой папа, твоя плоть и кровь! Он мой муж. Полицейские ворвались к нам в дом, надели на твоего папу наручники и уволокли прочь.

– Мама, я сама перерезала веревки.

– Неправда. Прекрати лгать, Наоми. Ты должна прямо сейчас рассказать им, что все это твои выдумки.

Когда Наоми заговорила, голос у нее звучал тускло и невнятно.

– Я содрала скотч у нее со рта. Помогла ей выбраться из погреба. Она с трудом могла двигаться, и на ней совсем не было одежды.

– Нет.

– Он изнасиловал ее.

– Не смей наговаривать на отца! – взвилась Сьюзан.

– На стенах висели снимки. Фотографии других девушек. Еще там были ножи, на которых засохла кровь, веревка и…

– Не хочу, не желаю слушать. – Сьюзан прижала к ушам ладони. – Как ты можешь говорить такое? Почему я должна тебе верить? Он мой муж, мы прожили вместе четырнадцать лет. Я родила ему двух детей. Мы спали с ним в одной постели.

От гнева ее не осталось и следа. Опустив голову на плечо дочери, Сьюзан разрыдалась:

– Что же нам делать? Что теперь с нами будет?

– Все будет в порядке, – беспомощно повторила Наоми. – Мы справимся, вот увидишь.

* * *

В тот день они так и не смогли вернуться домой. Нужно было дождаться, пока полиция и ФБР все осмотрят. Но Летти принесла им их собственную одежду, зубные щетки и прочие мелочи. Наоми и ее мать она устроила у себя в гостиной, а Мейсон разделил комнату с ее сыном.

Доктор дал Сьюзан снотворное, так что она смогла наконец вздремнуть. Наоми приняла душ, надела свои вещи, зачесала волосы назад и только теперь почувствовала, что вновь стала собой.

Возвращаясь из ванной, она заглянула в гостиную, чтобы проверить, как там мать. Сьюзан спала. Рядом с ней на кровати сидел Мейсон.

– Не разбуди ее! – прошипела Наоми и тут же устыдилась своей резкости.

По опухшему лицу и покрасневшим глазам было видно, что Мейсон ревел.

– Я просто смотрел на нее.

– Идем отсюда, а то мама проснется и снова начнет плакать.

Он послушался без возражений, что в последнее время было большой редкостью. Просто подошел и крепко обнял ее, уткнулся в нее носом.

– Они пришли к нам в дом, когда мы еще спали. Папа что‑то кричал и другие люди, и я выскочил на улицу. Папа дрался с помощником шерифа, а потом его прижали к стенке и надели на него наручники. Совсем как в кино. Он что, ограбил банк? Никто мне ничего не говорит.

– Нет, он не грабил банк.

Если они спустятся вниз, там наверняка будет мисс Летти. Не желая говорить при посторонних, Наоми присела прямо на пол, Мейсон устроился рядом.

– Он обижал людей, Мейсон. Женщин.

– Почему?

– Не знаю. Но он поступал с ними очень плохо.

– Может, это они во всем виноваты.

– Нет, они тут ни при чем. Он запирал их в лесу, в потайном месте, и мучил.

– В каком еще месте?

– В плохом. Теперь его посадят за это в тюрьму.

– Не хочу, чтобы папу сажали в тюрьму, – по щекам у него вновь заструились слезы.

Наоми со вздохом обняла брата за плечи: