Одержимость

Будто издалека донесся до нее голос Мейсона:

– Вставай. Ну же, Наоми. Вставай!

Он поднял ее на ноги и выволок на жаркий сентябрьский воздух.

– Взгляни на меня. Наоми, взгляни на меня!

Ростом он был практически с нее. И глаза – у Мейсона были отцовские глаза, карие с золотистыми крапинками. Сейчас в них читались шок и тревога.

– Не могу дышать.

– Можешь. Должна. Вдохни, а затем выдохни.

– Ты видел? Это…

– Не говори вслух. Не здесь. Если спросят, тебе стало плохо. Затошнило, и мы ушли домой. Ну же, идем.

Она с трудом сделала два шага и тут же остановилась, перегнулась пополам: казалось, еще чуть, ее и правда стошнит. Но тошнота улеглась, да и голова уже так не кружилась.

– Ты знал? Знал про фильм?

Сжав ее за руку, Мейсон решительно потащил Наоми за собой.

– Я знал, что они снимают кино. Не знал только, что все уже готово, что они собираются анонсировать его прямо сегодня.

– Это был наш дом.

– Они вели съемки прямо на месте.

– Откуда ты знаешь?

– Это не тайна. Я знал про фильм, но не думал, что его уже выпускают в прокат. А говорят о нем давно – в Интернете полно статей и комментариев.

– А почему ты мне ничего не сказал?

Остановившись, он окинул ее тем презрительным взглядом, на который способны только близкие родственники.

– Так ведь ты не желаешь ничего слышать. Никто не хочет говорить об этом, вот и приходится самому следить за новостями. Я, кстати, прочел книгу Саймона Вэнса.

Наоми вновь ощутила приступ тошноты.

– Нам нужно забыть об этом, оставить все в прошлом. Это же было четыре года назад…

– И как, удалось тебе оставить все в прошлом?

– По большей части.

– А вот маме не удалось. Как‑то она сказала, что уезжает на выходные к подружке. На самом деле она села в автобус и отправилась в тюрьму.

– Откуда ты знаешь?

Пожав плечами, Мейсон затащил сестру в кафетерий, повел между столиками.

– Она делала это и раньше. Помнишь, мы отправились на неделю в Хилтон‑Хед, а мама осталась дома, сослалась на болезнь? Она и тогда ездила к нему на свидание. Я нашел в ее сумке автобусные билеты, на эти поездки и на другие.

– Ты рылся в ее сумке?

– Именно так. – Мейсон и бровью не повел. – Две колы, пожалуйста, – с улыбкой попросил он официантку. – Еще я осматривал ее комнату и знаю, что она переписывается с ним. Он шлет ей письма на абонентский ящик.

– Обыскивать комнату – это уже чересчур, – начала было Наоми и тут же осеклась, закрыла лицо руками. – Зачем мама это делает?

– Она слишком покладиста и зависима. Он всегда ею помыкал. Что‑то вроде эмоционального насилия.

– Откуда ты набрался таких терминов?

– Я же сказал, что много читаю. Он психопат, Наоми, это же яснее ясного. Психопат, да еще и со склонностью к нарциссизму. Вот почему он каждую пару лет дает копам новое имя и место. Открывает очередную жертву. Это позволяет ему быть в центре внимания. Он лгун, и он все время манипулирует мамой. Он изводит ее только потому, что в состоянии это сделать. Помнишь, как она чуть не отправилась на тот свет из‑за передозировки?

– И что?

– Это он уговорил ее пообщаться с Вэнсом, дать ему новые материалы. Не знаю, как он сумел тогда с ней связаться, но факт остается фактом. Мама поговорила с писателем, а потом, когда вышла книжка, не смогла справиться с чувством вины.

– Стало быть, он знает, где мы.

– Насчет точного адреса не уверен, но наверняка ему известно, что мы в Нью‑Йорке. – Мейсон пожал плечами. – Да ему на нас плевать. Мама – вот его жертва.

– Ты для него всегда много значил.

– Я бы не сказал. Или ты думаешь, я был в восторге от всех этих походов в парикмахерскую? А уж бейсбол… стоило мне начать играть, и я всегда чувствовал на себе его взгляд. Не дай бог промахнуться! Так и слышу его едкий комментарий: «Вырастили девчонку!»

– Но…

– Он следил, как бы во мне не проявилась «кровь Карсонов». Так он это именовал. Когда мне исполнилось восемь, он заявил, что выбьет из меня гомосека, если вдруг заметит что‑то подобное.

Она в ужасе схватила Мейсона за руку.

– Ты ничего мне об этом не говорил.

– Подобные вещи редко пересказывают сестре. Во всяком случае, когда тебе восемь. Я боялся его до ужаса. Да и ты тоже. Самое интересное, что тогда это казалось нам совершенно естественным.

– Верно, – выдохнула она. – В каком расположении духа он будет? В хорошем или плохом? Все крутилось вокруг него, вокруг его настроений. Я смогла уяснить это на сеансах у психотерапевта. Но я не знала, что и ты чувствовал нечто подобное.

– Общий дом, общий отец.

– Я думала… мне казалось, с тобой все по‑другому, ведь он так хотел сына. Именно сына, а не дочь.

– Он хотел уменьшенную копию себя, а я ею не был.

– Прости, – пробормотала Наоми.

– За что?

– Я завидовала тебе. Считала, что он любит меня гораздо меньше. Ужасно думать сейчас об этом, ведь он, как ни крути…

– Психопат, сексуальный садист, серийный убийца.

От каждого слова Наоми морщилась как от удара.

– Это так, Наоми. И в то же время он наш отец. Так что забудь о прошлом. Думаю, я тоже слегка завидовал, поскольку тебе он, в отличие от меня, позволял быть самой собой. Ты была в ведении мамы, а мной он занимался лично. Как бы то ни было, но мама пообщалась и с представителями киностудии. Это он ее вынудил. Упрашивал, говорил, что так будет лучше для нас с тобой.

Они сидели, наклонившись друг к другу через столик, крепко держась за руки.

– Зачем это ему?

– Как зачем? Слава, внимание. Его ставят в один ряд с Банди, Дамером, Рамирезом. Серийные убийцы, Наоми. На таких всегда обращено внимание.

– Да кому оно нужно, это внимание? Зачем они сняли фильм о нем? И почему людям хочется на это смотреть?

– Это фильм не столько о нем, сколько о тебе, – Мейсон еще крепче сжал ее руку. – Взгляни хотя бы на название. Много ли ты знаешь одиннадцатилетних девочек, которым удалось остановить серийного убийцу?

– Но я не хочу…

– В самом деле? Он бы убил Эшли, если бы ты не помогла ей сбежать.

Наоми прикоснулась к кулону, который Эшли подарила ей на вершине мира. Задумчиво кивнула.

– Ты прав. Покончив с ней, он бы отправился на охоту за другой. И неизвестно еще, скольких бы он убил.

– Я слегка похож на него внешне.