Затем, немного подумав, фразу про женихов вычеркнула, иначе выглядело подозрительно. Но про то, что мне удобно и ни в чем не нуждаюсь, написать было нужно, потому что, во‑первых, письмо я сейчас строчила, стоя коленями на полу, а локтями опираясь о трехногий табурет. А во‑вторых, для отца это вопрос принципиальный, комфортно ли его единственной дочери. Он, наверное, когда узнал, что я скрылась из города, первым делом запричитал, что дочурка не взяла с собой палатку и комплект сменных мантий.
Еще я добавила немного про то, как часто буду им писать и как сильно скучаю. Последнее было не очень умелой попыткой искупить вину, но для первого письма сойдет и так.
Аккуратно расписавшись, я свернула письмо в тонюсенькую трубочку и отправилась искать лейтенанта Раэля. Так получилось, что он – один из немногих в замке, у кого есть личный почтовый голубь. Остальные предпочитали как можно реже переписываться с родными, чтобы, как выразилась Тони, не бередить им раны. Все‑таки в наше время не принято уезжать от родных, если не стремишься стать полевым магом (читай – рано умереть).
А вот лейтенант оказался домашним мальчиком, как я и думала.
– Можно? – Я для виду постучала в дверной косяк и вошла в комнату‑близняшку той, где обитала сама. Только здесь было значительно больше жизни и личных мелочей. Например, старинная миниатюра Плоских земель на тумбочке и связка пестрых плетеных браслетов на набалдашнике кровати.
– Входи, – коротко бросил лейтенант, даже не подняв головы.
Для меня же это была отличная возможность рассмотреть всадника поближе (он когда‑нибудь снимает эти гигантские очки?). Лейтенант сидел на полу, подтянув колени к груди и спиной прижавшись к кровати. Читал книгу. Судя по обложке, скучный теоретический трактат без картинок.
– Так ты тоже маг? – спросила я, чтобы начать разговор.
Парень от книжки не оторвался и даже украдкой не посмотрел в мою сторону. Я, конечно, не пробовала участвовать в нимфическом конкурсе красоты, но чтобы меня за мебель принимать? Это обидно. Глаза знакомо защипало от подступающих слез. Нет, Тая, ну, что ты, в самом деле!
– То есть, тоже?
Я замялась.
– Как Тони. Вчера на празднике она искусственно увеличила громкость, и мне показалось…
– Да, я маг, – перебил меня лейтенант и наконец соизволил поднять на меня глаза, и в них читалось неприкрытое раздражение. Класс. – А тебе‑то что?
Попытаюсь быть дружелюбной, тогда у него пропадет повод сердиться.
– Всегда уважала магов. – Мои губы растянулись в наигранной улыбке, да так, что, казалось, щеки скоро по швам треснут. – Такое долгое обучение, самообладание, боевая практика…
Но всадник снова не дал договорить:
– Я не боевой. Мои родители – зельевары. Отец так вообще потомственный.
– А, ясно, – только и смогла выдавить я. Понимаю, он имеет право обижаться: это все равно, как если бы я начала перед Мо рассуждать, как чудесно быть всадником. Все‑таки те в небе и на драконах, а ты бегаешь внизу и готовишься совсем не к боевой работе – лечению. То же самое и в отношении зельеваров: мягко скажем, не самая престижная специализация, когда дело касается магии, хотя тоже важная.
После затянувшейся неловкой паузы лейтенант Раэль встал и отряхнул брюки и темно‑синий джемпер от осыпавшейся с потолка штукатурки. Губы сжаты, брови нахмурены, во всем теле невидимое напряжение.
– Что у тебя там? – спросил всадник сердито, кивая на зажатый в кулаке свиток.
– Н‑ничего. Письмо домой. Надо же объяснить, что я задержусь тут на некоторое время. – Мне вдруг резко стало страшно. Может, почудилось, а может, и правда, но блеск в глазах парня был действительно опасным.
У меня определенно развился комплекс жертвы. Ну, знаете, как в сказке про магиню, которую похитил оборотень и запер у себя в подвале, а она через некоторое время прониклась к нему симпатией и нарожала дюжину полукровок. Вот у меня, кажется, тоже такой оборотень намечается.
Парню все‑таки удалось вырвать письмо у меня из рук, хотя без молчаливого боя дело не обошлось. Пока его глаза метали яркие молнии, мои пытались высекать крохотные искорки. Победила дружба.
– Пошли. – Лейтенант махнул рукой, и пришлось покорно следовать за ним.
Мы спускались все ниже и ниже, один за другим преодолевая широкие лестничные пролеты, и я снова потеряла надежду сосчитать, сколько же на самом деле в замке этажей. Остановились только тогда, когда уперлись в закрытую на засов массивную дверь из темного, отливающего зеленым дерева. Металлическая задвижка тяжело скрипнула – и мы наконец попали в голубятню.
Птиц здесь было всего пять, что не удивительно, ведь дело касается военного предприятия, и сидели они на двух широких деревянных жердях. Пол устлан, по понятным причинам, опилками, а к стенам приделаны несколько кормушек и деревянных емкостей с водой. Обычная голубятня, разве что местоположение у нее не совсем обычное. Странно держать птиц почти что в подвале, но, видимо, у всадников на то свои, особые, причины.
– До башни могут колдуны с вражеской стороны добраться. Достаточно установить с голубем визуальный контакт, считай, уже с ним распрощался, – пояснил всадник, заметив мое замешательство. – А птицам без окон сидеть все равно что в коробке под кроватью. Так что лучше землянка с окошком, чем высотная тюрьма.
Я понимающе кивнула и не стала ничего отвечать, чтобы в очередной раз не злить лейтенанта Раэля. Но не тут‑то было.
– Куда отправляем? – Он мягко схватил черного как ночь голубя и принялся тонюсенькой бечевкой привязывать к лапке послание.
Когда я назвала адрес драконьей фермы, всадник насмешливо скривился.
– Ты разве не родителям пишешь? А то использовать рабочего голубя, чтобы с возлюбленными обмениваться страстными вздохами, я не позволю.
– Мои родители… – я замялась, – …предпочитают, чтобы я не писала им домой.
Каждый раз во время этого путешествия, когда приходилось врать, я чувствовала невероятный стыд, который, похоже, не собирался проходить со временем.
– Ясно. – И птица, распушив хвост, выпорхнула из рук хозяина и юркнула в небольшое окошечко под самым потолком. – Все, обратно сама.
Не успела я собраться с духом и предложить новую нейтральную тему для беседы, как лейтенант Раэль вихрем пронесся мимо меня, и уже через мгновение я слышала отголоски шагов несколькими этажами выше. Пришлось самой закрывать голубятню, а засов у нее оказался значительно тяжелее, чем я подумала вначале.
И чего всадник меня так невзлюбил? Я не уродина (если дело в косах, прическу легко исправить), люблю драконов (даже написала петицию о запрете использования драконьей кожи в производстве сумочек и туфелек; но с этим пока проблемы, потому что отец Мики как раз является владельцем этих самых фабрик), стараюсь быть по возможности вежливой (пока до слез не доведут, конечно). Вроде с товарищами у него хорошие отношения. Может, действительно, как сказала Тони, чужаков не любит?
Комментариев нет