Ей всегда казалось, что этот день должен стать особенным. Большинству ее подруг уже исполнилось шестнадцать, и почти всех позвали замуж. Разве что толстушку Тетти никто не хотел брать в жены, но та была уверена, что это ненадолго, и совсем скоро под ее окнами начнут собираться толпы поклонников. Никто не хотел разочаровывать бедняжку, поэтому не спешил делиться с ней собственными прогнозами на этот счет.
Миэн же с содроганием ждала, когда к ее отцу стройными рядами начнут ходить потенциальные женихи. Несколько дней назад она даже думала отрезать свои длинные черные волосы, чтобы отвадить хотя бы часть ухажеров.
Девушка не хотела выходить замуж. Да, она могла поступить, как большинство ее сестер – постоянно отказывать в ожидании лучшего варианта. Старшей незамужней сестре скоро должно было стукнуть тридцать, и она уже начинала с опасением поглядывать на свое отражение в зеркале, переживая, что красивый и богатый делец так и не переступит порога их дома.
Но быть под надзором отца и братьев, а затем, пусть через много лет, перейти под покровительство другого мужчины, – так Миэн провести свою жизнь не хотела. Именно поэтому на рассвете она собрала немногочисленные пожитки в заплечный мешок, взяла на память о маме ее любимый гребень, украшенный бирюзовыми камешками‑восьмиугольниками, и ушла, ни с кем не попрощавшись. Спящая с ней на одной кровати сестра Фира была старше Миэн всего на два года, но совсем скоро уже должна была отправиться в дом к супругу, который на днях сделал ей предложение.
Для женщин в их поселении не было уготовлено других дел, кроме ведения домашнего хозяйства и воспитания детей. Некоторые шили или стирали за деньги, но много за такую работу не платили, так что жизнь, в целом, у всех была одна: у тебя есть отец или муж, который тебя обеспечивает, а ты в ответ готовишь ему сытный ужин и следишь, чтобы по вечерам в печи горел огонь.
А Миэн жаждала приключений. Она готова плясать на городских площадях, помогать перекатывать бочки в порту, разносить пиво в кабаках… Все, что угодно, лишь бы это позволило ей стать свободной и независимой.
«Осталось немного», – попыталась убедить себя девушка, чтобы не сдаваться под натиском колючего, как миллионы крохотных булавок, ветра. Он забирался под одежду, блуждал по каждой клеточке тела, а затем, довольный, что забрал все тепло, летел дальше в поисках очередной жертвы.
Впереди наверняка есть поселение. Местные жители пасли здесь овец, и пусть на пути Миэн за весь день не встретилось ни единой живой души, до цивилизации оставалось совсем близко. По крайней мере, продрогшей до костей путнице очень хотелось в это верить.
Время шло, и верхушка Дуба Мудрости окончательно скрылась за слоем снега, оставляя Миэн и ее лисенка использовать скорее чутье, нежели зрение. И Пиф действительно кое‑что учуял. Он задергался у Миэн под плащом, заскулил и завертелся, хотя еще мгновение назад был такой спокойный, будто сумел уснуть под бушевавшую вокруг стихию.
«Что там? – мысленно спросила себя Миэн. – Неужели сегодня мы не замерзнем до смерти?»
Примерно так она себе все это и представляла, совсем как в древних легендах. Герой сначала сталкивается с препятствием, которое кажется ему невыполнимым, а затем провидение приходит на помощь. Каким‑то чудом он уклоняется от смертельно острого лезвия ножа, под врагами проваливается навесной мост или же друг, с которым он двадцать лет не обмолвился ни словом, наконец забыл все обиды и в самый подходящий момент пришел на помощь.
Облегчение мягким теплом растекалось по окоченевшему телу. С таким же несравнимым удовольствием, с каким перед сном Миэн снимала сапоги с натруженных ног, она разглядывала представший перед глазами ряд домов, обнесенных невысокой, сделанной скорее для красоты оградой.
Из трубы ближайшего дома валил дым, и девушка решила попытать счастья. В окне горел свет; слышались отголоски неожиданного в такую погоду шумного веселья.
Не сразу Миэн обнаружила входную дверь. Ступив на занесенный снегом порог, путница по щиколотку провалилась в вязкую кашицу. До этого как‑то удавалось сохранить ноги в сухости, но теперь оставалось надеяться только на гостеприимность хозяев.
Как и ожидалось, дверь заперта изнутри. Пришлось стучать.
– Откройте, пожалуйста! – без особой надежды, что ее услышат, крикнула Миэн.
Ее и правда не слышали. По другую сторону двери наслаждались комфортом человеческого жилища, а он особенно сильно ощущается во время метели. Порзень, напиток на травах и меду по местному рецепту, тек, как говорится, рекой, перекочевывал из кружек в широкие рты, а иногда и проливался мимо.
Сказочник как раз выпил достаточно, чтобы разгорячиться, но язык у него еще не заплетался. С раскрасневшимися щеками, совсем как у юной девицы на морозе, он жарко декламировал свои истории:
– …не удержался и посмотрел прямо в глаза Медузе! На голове вместо волос у нее копошились ядовитые змеи, чуть что готовые атаковать, а взгляд у этой полуженщины был стеклянный!..
Под мышкой молодой человек держал необычную для этих мест книгу. Относительно маленькую, с неестественно ровными страницами. Такие вручную никак не нарежешь. Томик был уже зачитан своим обладателем буквально до дыр. Кое‑где выпадали листы, на обложке виднелось большое застарелое пятно. Это Сказочник случайно пролил на книгу настойку, которую они с друзьями распивали в прошлый раз примерно в похожих обстоятельствах.
– За Сказочника!!! – взревел один из присутствующих, бородатый мужик с солидным брюшком, даже не дослушав историю до конца.
Остальных будто муха укусила:
– ЗА СКАЗОЧНИКА!
Взлетели стаканы, послышался звон соприкасающегося стекла. Сказочник же ничуть не обиделся, что его так бесцеремонно перебили, и тоже присоединился к остальным со своей высокой граненой кружкой.
Следующие несколько мгновений стояла гробовая тишина, все присосались к стаканам, глотая порзень, как в последний раз. Именно тогда Сказочник случайно и услышал странный звук, доносящийся прямиком из‑за входной двери.
Паренек – а это был именно молодой парень лет семнадцати‑восемнадцати, не старше, поставил свою кружку на стол, тыльной стороной ладони утер рот и встал со своего стула.
– Эй, Сказочник, куда?! – прогремел сидящий на углу лохматый козопас с рыжими, как тараканья спинка, усами. – Посиди, выпей еще с нами! Могу вечно эти твои небылицы слушать!
– Сейчас вернусь, – пообещал парень и без лишних раздумий дернул дверную задвижку в сторону.
Еще один участник веселья, широколицый скорняк, схватился руками за голову:
– Ты чего?! Тебя ж заметет!
Остальные одобрительно загалдели и закивали головами, не забывая подливать себе бодрящего напитка. Все присутствующие мужчины были значительно старше Сказочника и скорее годились ему в отцы, но так уж здесь повелось: что бы Сказочник ни делал, никто не смел ему перечить.
Комментариев нет