Узел

– Так что, ваши высокоблагородия, наглость и впрямь неслыханная. Дыры в заборах, хоть корову проводи. А где‑то дыры забиты, но так, что доски можно сдвинуть. Целые тропинки протоптаны и колеи наезжены! Вот притоны скупщиков обнаружить труднее. Как их отличишь? Дом как дом. Однако есть некоторые приметы…

Старший филер хитро посмотрел на начальство: мол, сообразите или как? Сыщик поддержал его и стал рассуждать вслух:

– Там должен быть большой крытый двор, а еще казарма или флигель для артели крючников.

– Ага. А еще?

Подполковник тоже включился в игру:

– Подходы к дому нужны. Ведь утром туда съезжаются посредники и вывозят ночную добычу.

– Так‑так… А еще?

– Конюшня с водопойкой? – предположил Лыков.

– Годится. Ну а главная примета какая?

Подполковник с коллежским советником развели руками.

– Самое важное, что есть у всех барыг, – это каменные кладовые во дворе, – пояснил филер. – Большие и наполовину врыты в землю. На случай пожара.

– Чтобы товар уцелел, – сообразили начальники.

– Именно так. Подобные кладовые имеются во многих московских дворах, но они небольшие. Там держат свои ценные вещи жильцы. А тут склады целые! Лабазы. И собаки злые‑презлые.

– Сколько таких подозрительных домов ты насчитал? – спросил фон Коттен.

– До десяти, ваше высокоблагородие.

– Но это лишь твои подозрения. Как их проверить?

– Утром пройтись и поглядеть, куда съезжаются ломовики за товаром, – предложил Лыков.

– Чужаки появятся ни свет ни заря? – хором воспротивились охранники. – Сразу бросятся в глаза.

– Это смотря как себя повести. Если напротив ворот встанет городовой при шашке да начнет что‑то записывать, тогда, конечно. А если праздношатай гуляет до винной лавки, так что в том особенного?

– То есть вы предлагаете послать туда переодетых агентов? – уточнил начальник отделения.

– Да. Трех‑четырех самых толковых. Настолько толковых, что один раз прошлись и все запомнили. Они обойдут каждый свой участок. Утро, народ толпой валит на службу… Кто их заметит?

– Есть у нас такие, Василий Григорьевич? – спросил фон Коттен у старшего филера.

Тот с достоинством ответил:

– У нас все такие.

– Подберешь Алексею Николаевичу?

– А то!

Тут же по карте охранники разбили железнодорожный треугольник на участки, пометили, где какая товарная станция и где возле них близко стоят жилые строения. Получилось семь участков: на Переведеновке, в Сокольничьих улицах, на Старослободской и Рыбинской, в Пантелеевском проезде и на Переяславской, вокруг Каланчевской площади, по Ольховской улице и в квартале Грязной‑Леснорядской‑Николаевской.

Алексей Николаевич предложил охранникам дополнить своих филеров теми сыщиками, которых распропагандировал Стефанов. Но их лица могли уже примелькаться в преступной среде. И Подэрий придумал лучше. Сыщики пришли в отделение и подробно рассказали, какие домохозяева замечены в скупке краденого. При этом вскрылись новые важные подробности. Например, надзиратель Гревцов объявил о своих подозрениях в отношении Тринадцатого саперного батальона. Его казармы находились между Покровской общиной сестер милосердия и детской Владимирской больницей. Вход на охраняемую территорию посторонним был заказан. А негласная агентура намекала, что часть похищенных с товарных станций грузов прятали там. Этим занимались фельдфебели, вступившие в стачку с ворами.

В результате филеры МОО три утра подряд патрулировали подозрительные кварталы. При этом люди менялись, и менялась их маскировка. Лыков не удержался и тоже разок прогулялся по Ольховской улице. Двор скупщика он увидел сразу. Да и как было его не заметить! Домина в два этажа стоял на углу с Красносельской. В воротах давка: пустые возы въезжают, груженые выезжают, народу, как в церкви. Внутри сыщик разглядел те самые каменные клети, на которые обратил внимание Подэрий. Окружные провиантские склады, а не лабаз торговца готовым платьем…

Алексей Николаевич привлек к слежке и Фороскова. Пусть отрабатывает казенное жалованье. Сначала он хотел послать его в Новую Деревню, но потом передумал. Именно там Петру разбили голову за излишнее любопытство. Поэтому бывший сыщик отправился в другую деревню, Котяшкину.

В последние месяцы, сломленный постоянными неудачами, Петр Зосимович начал выпивать. Предложение Лыкова вернуло его к нормальной жизни. Но мешки под глазами и неуловимое впечатление пропащего человека остались. Форосков отрастил двухдневную щетину, оделся подобающе и отправился в криминальную слободу. Он обошел пивные, сунулся в несколько лавок, разговорился с местными обитателями. Гибнущий человек искал работу. Он клялся, что теперь не пьет, что расшибется в лепешку для ради хорошего хозяина, и паспорт у него есть, и руки‑ноги на месте. Только где тот хозяин, которому требуется работник? Для важного разговора новичок не пожалел даже полтинника, угостил ребят пивом и внимательно выслушал советы.

Советов пропащему человеку дали много. Все места в округе были связаны с железной дорогой. Сначала предложили идти в крючники, в одну из трех котяшкинских артелей. А когда узнали, что соискатель грамотный, стали звать на товарную станцию. Можно весовщиком, можно сторожем. Но лучше всего агентом передачи грузов. На вопрос почему, знающие люди причмокивали и закатывали глаза: мед, а не служба! Две сотни в месяц можно загребать, ежели получить протекцию. А как именно, это тебе там разъяснят.

Форосков переводил разговор обратно на ремесло крючника. Протекции у него нет, а грузы таскать много ума не надо. Ему отвечали так же туманно: для места крючника тоже нужна протекция. Кого попало не берут. Как так, удивлялся соискатель. Рядовая работа, тяжелая. Недотепе пояснили: при чугунке все по знакомству, даже в крючники не попасть без рекомендаций. А кто их дает и сколько это стоит? Тут разговор обычно прекращался. Люди допивали дармовое пиво, хлопали Фороскова по плечу и уходили.

И все‑таки кое‑что освед сумел узнать. Три местных артели жили в домах мелких котяшкинских торговцев. Вот только дома у тех оказались совсем не мелкие. Новенький сунулся сначала в мелкооптовый склад Желтополова. Но тот с ним и разговаривать не стал, сразу выгнал. Неугомонный соискатель явился в лавку Абалдуева. Хозяин был более доброжелателен. Он уделил Фороскову несколько минут. Сказал, что сейчас места у него нет, но к зиме может появиться. А когда узнал, что человек грамотный и обучен счету, заинтересовался им всерьез. Сперва Абалдуев ненадолго отлучился во внутренние комнаты. Когда вернулся, принялся расспрашивать, где Петр служил прежде, может ли предоставить рекомендательные письма, почему оказался без должности и сколько дней у него длится запой.

Вдруг открылась дверь, и вошел околоточный надзиратель. Он с порога потребовал у незнакомца документы, переписал их, оглядел Фороскова с ног до головы и удалился. Тот вернулся к начатому разговору и спросил у хозяина: неужели для места крючника требуются рекомендательные письма? Абалдуев пояснил, что грамотный человек нужен ему для другого. На товарной станции Виндавской дороги есть вакансия перевесовщика. Страховые компании часто требуют перевешивать дорогие грузы, чтобы не войти в лишние расходы. Тут Петр сознался, что ранее служил у страховщиков, но его попросили уйти – слишком зашибал за ворот. Барыга обрадовался: ты‑то мне и нужен. Договоримся, ежели обещаешь лопать с умом. Только сначала мы об тебе справку наведем, ты погуляй недельку и возвращайся.