Узел

Разговор о поручении Столыпина был генералу неприятен. Поэтому он уделил командированному ровно три минуты. Обещал необходимую поддержку – и тут же стал коситься на часы: мол, ступай, некогда мне. Лыков откланялся и ушел.

Вечером в кабинете фон Мекка на Рязанской улице состоялось совещание. Кроме самого хозяина и Стефанова присутствовал еще один человек. Среднего роста, слегка полноватый, со спокойным взглядом, он был одет в жандармский мундир.

– Позвольте представиться: помощник начальника Московского ЖПУЖД подполковник Запасов. Включен в вашу комиссию от управления.

– Рад познакомиться. Я Алексей Николаевич, а вы?

– Дмитрий Иннокентьевич.

– Будем вместе служить. Вам объяснили цели нашей комиссии?

– В общих чертах, – ответил подполковник, оценивающе разглядывая Лыкова. – Вы ведь не специалист в железных дорогах?

– Нет. Зато вы специалист. Да и Николай Карлович в случае чего поможет.

Фон Мекк тут же вынырнул из‑за плеча жандарма:

– Дмитрий Иннокентьевич, да вы что? Сам Столыпин наконец‑то занялся нашей бедой. Надо пользоваться случаем.

– Да я не против, чем смогу – помогу, – согласился Запасов. – Но объясните толком, господа, в чем нужна наша помощь. А то такая телеграмма пришла из Петербурга, что хоть бросай остальную службу, только вашей комиссией и занимайся.

– А вот сейчас нам Василий Степанович сделает доклад, сразу все станет ясно, – доброжелательно ответил Лыков.

Жандарм ему понравился: знает себе цену и не готов лететь сломя голову по первому окрику начальства.

Члены комиссии уселись в кресла, Стефанов разложил перед собой бумаги, нацепил на нос очки.

– Ну, тронулись?

Глава 3

Особенности московского разбоя

– Я начну, господа, с описания московского железнодорожного узла. Местным это не нужно, они и так все знают. Но Алексею Николаевичу полезно. Заодно буду указывать, где у каждой дороги станции, откуда производят грабежи.

– Сделайте одолжение, – кивнул Лыков.

– В городе сходятся восемь дорог. Самая старая, понятно, Николаевская. Ее товарная станция находится на Каланчевской площади. Далее идет Московско‑Казанская, где председателем правления Николай Карлович и в помещении которой мы сейчас сидим. У нее две товарные станции. Главная, Москва‑Рязанская, находится в Гавриковом переулке. А еще есть Москва‑Вторая, где тоже располагают грузы. По‑другому она называется Митьковская. И там, и там воруют сильно…

Фон Мекк буркнул себе под нос крепкое словцо.

Стефанов помолчал, давая магнату выговориться. Ничего не дождался и продолжил:

– Затем идет Московско‑Курская, Нижегородская и Муромская дорога, третья по оборотам. У нее тоже две товарные станции: одна Рогожская, в Новой Деревне, а вторая поблизости от нее, именуется Нижегородской, при ней еще депо. Эти две станции, скажу так, самые безобразные. Там любого сажай в тюрьму, и не ошибешься… – Это три крупнейших дороги, – переведя дух, продолжил докладчик. – Есть несколько поменьше: Московско‑Брестская, Московско‑Виндавско‑Рыбинская, Московско‑Киево‑Воронежская и Рязанско‑Уральская. У последней станция на Даниловской улице. Самая, кстати, удобная для отсылки товаров на юго‑восток, на кавказские дороги, на Сызрано‑Вяземскую и прочие. Поэтому там воруют особенно много, и надо обязательно ей уделить внимание.

– А остальные, что вы назвали, совсем мелкие? – поинтересовался Лыков.

– У этих на троих две станции: в Большом Дорогомилове, повозле моста, и на Мещанской улице близ Крестовских башен. В сумме обороты тоже выходят приличные, но предлагаю оставить их на сладкое. Ежели мы прищучим большое жулье, мелкое само разбежится.

– Василий Степанович, вы говорили, что дорог восемь, – дотошно продолжил расспросы питерец. – А я насчитал с ваших слов семь. Кого забыли?

– Московско‑Ярославско‑Архангельскую, – пояснил москвич. – Ее сейчас переименовывают в Общество Северных железных дорог. Станция у них на Красносельской улице. Предлагаю поступить с ней так же: оставить на ужо. Иначе сил не хватит. Надорвемся.

– Какие обороты по перевалке дает сейчас московский узел?

Стефанов покосился на фон Мекка. Тот ответил:

– Так сразу я вам не скажу. Надо запросить порайонный комитет.

– Что еще за зверь?

– Московский порайонный комитет по регулированию массовых перевозок грузов по железным дорогам. Это регулирующий орган, от Министерства путей сообщения.

– Черт с ними, – смилостивился Лыков. – Обойдемся без лишней статистики. А вот сколько украдено, хотя бы примерно, хотелось бы знать. Петр Аркадьевич говорил про десять миллионов рублей, если считать с девятьсот пятого года. Ссылался на вас.

– Я ошибался, – хмуро ответил магнат. – Только наша дорога лишилась грузов на шесть миллионов. Общая цифра потерь, по моим оценкам, много выше той, что я сообщил Столыпину. Где‑то миллионов семнадцать. А точно никто не знает.

Алексей Николаевич молча посмотрел в потолок. Что тут скажешь? Цифра потрясла его. Действительно, проблема национального масштаба! Отчего же так долго на нее не обращали внимания? Кто такие Рейнбот с Мойсеенко, чтобы обречь страну на подобные испытания?

– Однако, – выдавил Запасов. – А вы уверены, Николай Карлович? Ведь это же колоссальные убытки! Люди теряют деньги и молчат? По нашему управлению мы не получали особых сигналов.

– Там сложная система взаимоотношений, – стал оправдываться фон Мекк. – Многие убытки выглядят как недостачи, а не как следствие грабежей. Потом часть потерь отправителей покрывают страховые компании. Наконец если даже убытки повесили на дорогу, но она казенная… Сами понимаете: казенное, значит, ничье. Заплатят и молчат.

– Куда же смотрят начальники дорог? – возмутился жандарм. – Ну и что, если казенное? Это же народные средства.

Надворный советник молча глядел на подполковника, словно хотел сказать: а сам не понимаешь, куда они смотрят?

– Питерец вмешался:

– Эмоциями делу не поможешь. Московско‑Казанская дорога частная, там есть хозяева. А тоже теряет миллионы. Давайте дослушаем Василия Степановича. Как совершаются кражи и грабежи? Кто главные преступники?

Стефанов глянул в заготовленный текст доклада:

– Способов несколько. Самый легкий и притом действенный – это тащить товары через дыру в заборе.

– Через дыру? – удивился Лыков. – Так просто?

– Да.

– Но почему ее не заколотят?

– Потому что рядом тотчас же появится другая.

– А можно подробнее?

– Можно. Выглядит все так. Начиная с девятьсот пятого года вокруг каждой из товарных станций барыги скупили дома. Дома эти особенные, в них проживают артели крючников, которые станцию и обслуживают. Официально как рабочие по перевалке грузов, но на самом деле все они воры.

– И крючники, и воры в одном лице?

– Точно так. Эти лихие ребята живут при станции, спят, едят, баб нанимают от хозяина. Артель как артель. Но воровская. Ночью они заходят на станцию – у всех же есть пропуска. И тащат что плохо лежит. Через дыру в заборе, о которой я уже говорил. С той стороны уже стоят ломовые извозчики. Грузы тут же доставляются к держателю артели, и там их когда переделывают, чтобы товар было не узнать, а когда и не прячут вовсе. Прямо так и отдают покражу.

– Куда?

– Перекупщикам, конечно, – тоном знатока ответил коллежский советник.