Узел

Глава 5

Облава

Работа кипела всю ночь. Особенно усердствовал судебный следователь Бухман. Два года он пытался добиться от Московской сыскной полиции содействия в прекращении краж на железке. Открыл двести восемьдесят восемь дел, а по ним – ни одного дознания… Но вот приехал из Петербурга человек с полномочиями, и все закрутилось. Бухман выписал невероятное количество постановлений о проведении обысков. А по их результатам – и арестов. Барыг первого ряда было всего полтора десятка. А вот их контрагентов сыщики и охранники насчитали две сотни. Лыков изучал список и ругался почем зря. Кого там только не было! Уважаемые торговые дома, комиссионерские конторы, лучшие магазины – все участвовали в реализации краденого. Вот почему железнодорожные хищения так процветали. Слишком многим они были выгодны, и за два года безнаказанности создалась, как говорят экономисты, разветвленная товаропроводящая сеть. Грузы на десятки тысяч рублей исчезали в один день. И оказывались потом за Уралом или на Кавказе. На них выписывали накладные! Со штемпелями и подписями, с ассигновкой банка, все честь по чести. Выкраденный ночью полупьяными крючниками товар легализовался, обрастал бумагами, и прежнего хозяина было уже не найти.

Поэтому облаву нужно было провести в одно утро, разом. Беспрецедентный ее масштаб требовал привлечения больших сил. А полицию как сыскную, так и общую, решили не звать. Но даже Московского жандармского дивизиона «железнодорожно‑воровской» комиссии могло не хватить. Сам дивизион стоял в Петровских казармах. Он был двухэскадронного состава и насчитывал двадцать пять офицеров и триста нижних чинов. Люди в общем несли необременительную службу. Но в административном отношении они подчинялись градоначальнику, и каждый день он посылал их в конные и пешие наряды по городу. Жандармы стояли у обоих московских императорских театров: Большого и Малого. Они также торчали в приемных у чиновной знати – больше для форсу, чем для дела. А самые многочисленные наряды отряжались на Ходынское поле, когда там проводились скачки и рысистые бега. Еще могли заказать жандармов обыватели, для частных нужд вроде похорон или свадеб, только надо было заплатить официально в кассу дивизиона три рубля. Таким образом, около сотни человек оказывались вне операции. Лыкову пришлось наметить облаву на тот день, когда бегов не было. А театры поутру еще не открылись.

Все уже было готово, когда Алексея Николаевича вызвали на Малую Никитскую в губернское жандармское управление. Его начальник генерал‑лейтенант Черкасов вдруг решил поиграть в сыщика.

– Господин коллежский советник! В порядке статьи тысяча тридцать пятой Устава уголовного судопроизводства я хочу открыть жандармские дознания по кражам на дорожном узле, – заявил он питерцу, не приглашая его сесть. – Выделяю для этого трех человек из офицерского резерва. Какие именно дела вы рекомендуете им взять?

Лыков растерялся. Этого только не хватало! Офицерским резервом назывались чины губернских жандармских управлений. Они в самом деле имели право вести дознания, но по вопросам политического сыска. Делить свое поручение с ГЖУ Алексей Николаевич не собирался. А эти ребята еще и заберут себе самый лакомый кусок, чтобы потом потребовать у Столыпина орденов. Он попытался объяснить генералу, что два ведомства будут лишь мешать друг другу. Лучше оставить все как есть.

Но Черкасов уже закусил удила. Тот факт, что дело находилось на контроле у премьер‑министра, вдохновлял его. Если выгорит, победителей ждут награды. Жандарм возмутился:

– Что еще за местничество? Для облавы вы привлекаете силы моего дивизиона. А коврижки все хотите себе забрать? Не выйдет. Или делитесь, причем самым‑самым, что я лично выберу. Или не получите ни одного человека.

Лыков вспыхнул:

– Вы ставите под угрозу важнейшую операцию! Я немедленно доложу о вашем шантаже господину премьер‑министру.

Генерал не испугался и язвительно спросил:

– А у вас с ним прямой провод? Не рано ли начали зазнаваться в шестом‑то классе?

Лыков развернулся и ушел, хлопнув дверью. Как быть? По субординации следовало сообщить о заминке Трусевичу, объяснить, что дознание должно оставаться в одних руках. Алексей Николаевич знал, что тот два раза в неделю делает доклады Столыпину в присутствии товарища министра внутренних дел Макарова. Доклады начинаются в одиннадцать утра и тянутся до трех‑четырех часов пополудни. Сановникам приходится даже прерываться на завтрак в семье премьера. Но очередной доклад был вчера. Ждать три дня до следующего? На это нет времени.

Слова Черкасова о прямом проводе навели сыщика на мысль. Он явился в ЖПУЖД и оттуда телефонировал сразу в приемную Совета министров. На его счастье, Столыпин оказался на месте, но он был занят. Коллежскому советнику велели ждать. Он просидел у аппарата полчаса, и наконец его соединили с премьером.

– Что у вас, Алексей Николаевич? Только быстро.

Сыщик сообщил о разговоре с начальником Московского ГЖУ и начал доказывать, что дробить дело нельзя. Но Столыпин не стал его слушать и тут же перебил:

– Черкасову сейчас поставят мозги на место, не обращайте внимания. Что еще от меня нужно?

– Хотелось бы роту солдат для силового прикрытия. Мы ударим через семь часов, по двумстам адресам разом. Жандармов не хватает, а полицию мы привлекать не хотим.

– Я попрошу генерала Гершельмана. Все?

– Последнее, Петр Аркадьевич. Следы некоторых покраж ведут в Тринадцатый саперный батальон…

– Вот дрянь!

Столыпин секунду‑другую подумал, затем приказал:

– К саперам не суйтесь, туда пойдут одни жандармы. Те военные, эти почти военные – разберутся между собой. Гершельману я сообщу, пусть привлечет военную юстицию. А дело – дело останется за вами, приобщите к общему дознанию. Помните: перед правительством за все отвечаете вы.

– Слушаюсь. А…

– Объясню, сейчас же объясню тем, кто этого еще не понял. Все!

Столыпин положил трубку. Повеселевший сыщик заглянул к начальнику ЖПУЖД генерал‑майору Красовскому. Там уже сидел Запасов. Жандармы встретили питерца словами:

– Караул, Алексей Николаевич! Только что телефонировал Черкасов и сказал, что дивизиона нам не видать. Что делать будем?

– Ждать.

– А чего ждать? До облавы осталось всего ничего, а людей нет. Может, армию как‑то привлечь? Идемте все вместе к генерал‑губернатору.

– Спокойно, господа. Я только что говорил в телефон с премьер‑министром, тот обещал все уладить.

«Чугунки» уставились на питерца: не шутит ли он? Коллежский советник – и вдруг телефонирует самому премьер‑министру. А еще гофмейстеру, члену Государственного совета и министру внутренних дел. Ходили слухи, что на Рождество государь пожалует своего визиря в статс‑секретари, редчайшее звание в империи. Тогда к нему на козе не подъедешь. Но Лыков пояснил:

– Петр Аркадьевич подтвердил, что перед правительством за прекращение хищений на московском узле отвечаю я. Единолично. И Черкасову это сейчас растолкуют. Еще я попросил военной силы в помощь жандармам. Обещал. Насчет саперного батальона велел самому, как штафирке, туда не соваться, а пустить вас.