Аборигенки быстро переглянулись и подобрались ко мне поближе.
– Шир хаам Сверр‑хёгг? – жадно выдохнула она.
– Что? Вы спрашиваете про Сверра? Но я ничего не знаю…
Девушка тронула шов на моем разорванном комбинезоне и повторила настойчиво:
– Шир хаам Сверр‑хёгг? Шир хаам?
– Да не было никакого хаама! – с досадой выдохнула я. – И не будет!
– Сверр‑хёгг! Хааленсвод! Шинга, шинга! – испуганно заверещали женщины. Я скривилась. Так‑так. Теперь местные меня еще и ругают за то, что отказала их золотоглазому!
– Да чтоб он провалился, – в сердцах добавила я, и визгов стало еще больше. Да, все‑таки женщины всегда поймут друг друга, даже не зная языка! Помахала рукой, успокаивая местное население, и снова выдала лучезарную улыбку.
– Я уже слышала это слово – хёгг… Его говорили на шатии. Пели… нет, не так, как же там было… Ньердхёгг… Лагерхёгг!
Пожилая дернулась и шлепнула меня по губам. Довольно ощутимо! Я прикусила язык. Значит, повторять эти слова не стоит? Или их нельзя повторять именно мне? Но что они значат? Молитвенно сложила ладони, изображая раскаяние, склонила голову.
– Простите… Я не знала… Я глупая цивилизованная женщина и понятия не имею, о чем говорю.
Мой покаянный вид сработал, и женщина, важно пошамкав губами, кивнула. И указала на небо.
– Лагерхёгг, – с придыханием произнесла она. Остальные смотрели завороженно. – Ньердхёгг! – указала на воду в котле, а потом в сторону гор. – Ульхёгг!
Я задумчиво почесала переносицу. Вероятно, речь идет о местных богах. Только о них аборигены могут говорить с таким ужасом и восторгом в глазах.
Молодая девушка с множеством мелких косичек подползла ближе и выдохнула:
– Хелехёгг…
И тут же получила по губам от пожилой, да так, что кожа чуть треснула! Залепетала что‑то – испуганно и торопливо.
Я же постаралась запомнить. Три бога в почете, а имя четвертого произносить нельзя? Так получается? Осторожно показала в сторону скал.
– Ульхёгг?
Женщины истово закивали. Пожилая посмотрела серьезно. Я указала на воду и повторила второе имя. Аборигенки заулыбались и игриво переглянулись, чем вызвали у меня новый приступ недоумения. Может, бог воды – чрезмерно веселый? И ему они радуются, не боятся? Странно все это. Непонятно.
– Ир‑вин‑хёгг! – нараспев протянула молодая девушка с косичками. Похоже, шлепок по губам ее мало расстроил. Я снова задумалась. Ирвин? Кажется, так зовут голубоглазого блондина? Но при чем тут он? Нет, все‑таки языковой барьер сильно мешает пониманию! Ничего не ясно!
– Ирвин? – повторила я. – Ивин… хёгг?
– Ирвин‑хёгг! – торжественно повторили женщины. – Ньердхёгг!
– Ерунда какая‑то с этими вашими хёггами, – с досадой пробормотала я.
– Хёгг салд! Хёгг шундр! – торопливо забормотали местные. Я покачала головой, понимая, что ничего не понимаю. Кажется, там еще кто‑то в небе… указала на пушистые облака над головой.
– Лагерхёгг?
Девушки присели, закрывая головы и глядя испуганно. Пожилая замахнулась, желая и меня шлепнуть по губам. Но остановилась и только нахмурилась. Погрозила пальцем.
– Лагерхёгг. – Имя прозвучало жестко, сердито. Женщина же покосилась на меня и добавила шепотом: – Сверр‑хёгг…
Сверр? Или я не заслуживаю своей ученой степени, или здесь настойчиво повторяют имя золотоглазого ильха. Причем в сочетании с этим загадочным хёггом. И что же это значит? Я так крепко задумалась, что выронила котел. Хотелось броситься к своим блокнотам и диктофону, все записать, начертить схемы, разложить на составляющие и проанализировать.
Но старшая из женщин не выдержала, отобрала у меня посудину, буркнула что‑то. Наверное, что плохая из меня посудомойка! Зато остальные развеселились. И вдруг схватили меня за руки, потянули куда‑то.
Я растерянно поднялась с земли.
– Что такое? Куда вы меня тащите?
В чириканье ответов смысла для меня не было, конечно. Так что я покорно пошла следом. Мне сунули в руки другой котел, поменьше, остальные тоже нагрузились кухонной утварью. И побежали по уже знакомой мне тропинке, правда, свернули не к чаше в скале, а вниз. И через некоторое время мы вышли к пологому берегу тихого озера. У берега вода подмигивала бликами, но дальше – темнела, говоря о немаленькой глубине.
– Здесь вы моете посуду? – догадалась я. И, увидев, что аборигенки раздеваются, добавила: – И себя заодно?
Молодая, что трогала меня, дернула за рукав и жестами начала что‑то показывать.
– Гидру? Шатия?
– Шатия? – переспросила я. – Ну да, я видела…
– Шатия? – обрадовалась женщина и ткнула в меня пальцем. Потом несмело положила ладонь мне на живот. – Шатия?
– Да видела я, видела! – усиленно закивала головой, соглашаясь. – Как теперь это забыть бы…
Аборигенка снова улыбнулась и указала, что надо раздеться. Я покосилась на тропинку, размышляя. Надо признать, мне ужасно хотелось стянуть комбинезон и залезть в воду. Все же я слишком привыкла к ежедневному душу, и несколько дней без водных процедур давали о себе знать. Хотелось ополоснуться. Но вот могу ли я это сделать?
С другой стороны, я уже заметила, что женщины племени купаются отдельно от мужчин. Значит, мне не грозит появление ильхов. А вода манит…
К тому же, думаю, войди я в воду, это поспособствует взаимопониманию с женщинами!
Решившись, я осторожно расстегнула многострадальную молнию и стащила свой костюм, оставшись в нижнем белье. Конечно, на меня сразу уставилось семь пар любопытных женских глаз! Аборигенки заверещали, цокая языками и тыкая пальцами в мой живот и грудь, прикрытую белым хлопком спортивного бюстгальтера. Я заставила себя стоять смирно и не прикрываться. Не пытаться спрятать свои шрамы. Нет, не нагота меня смущала. И не из‑за нее я не любила раздеваться. Увы, но тело перечеркивали шрамы – некрасивые, отталкивающие.
Пожилая покачала головой и занесла руку, показывая удар. Я медленно кивнула.
Женщины придвинулись ближе, разглядывая меня. Потом старшая фыркнула и махнула рукой так, что даже мне стал понятен смысл: что вы на нее пялитесь, все как у нас…
Я рассмеялась, настолько красноречивы были выражение лица и жест. Все же женщины везде женщины. Снова обернувшись на тропинку, стянула белье и вошла в каменный бассейн. Возглас сдержать не сумела, студеная вода вышибла из тела воздух. Аборигенки уже плескались, самая молодая повизгивала, словно щенок. Я резко присела, погружаясь целиком, вместе с головой. Вода объяла холодом, и, вынырнув, я снова рассмеялась, хотя зубы и начали стучать. Аборигенка протянула мне кусок грубой ткани и демонстративно потерла себя, показывая.
– Поняла! – сообразила я. Вот вам и местное мыло. Ветошь пахла чем‑то горько‑сладким и, похоже, была вымочена в растворе золы. Что ж, обычное дело для таких племен. Торопливо растерла тело, ощущая ток ускоряющейся крови и колкие мурашки на коже. Снова резко опустилась в воду, сделала несколько сильных гребков. Вода взбодрила, разум вновь стал чистым, словно тоже промытым. И я задумалась над тем, что услышала. Кто же эти хёгги? Расспросить бы Сверра, да вот общаться с ильхом совсем не хочется. Даже приближаться.
Комментариев нет