– Идемте.
Наши коллеги уже собрались возле огня, который сейчас лишь тихо тлел. Жан вертел головой, его очки посылали блики солнечных зайчиков, за которыми гонялся пузатый и чумазый малыш. Когда из‑за деревьев появился Сверр, мы устремились к нему.
– Что происходит? Куда все идут? Что случилось?
– Все идут к чаше, – непонятно пояснил он. – Вечером будет радостное событие, шатия, значит, сейчас все должны окунуться в чашу.
– Какой‑то ритуал, – прошептал мне на ухо Клин. – Надеюсь, это не та чаша, в которой варят залетных ученых?
Я прыснула и прикрыла рот ладонью. У ильхов были торжественные и серьезные лица, так что мы тоже изобразили соответствующее настроение и двинулись за процессией аборигенов. Мужчины в своих костяных масках и набедренных повязках шагали впереди и по бокам, охраняя женщин, детей, ну и нас заодно. Тропинка вилась между двух изумрудных холмов, и я вновь залюбовалась окружающей нас природой. Как же красивы фьорды! Сами ильхи шли совершенно бесшумно, ступая мягко и легко, а мы старались им подражать. Хотя и ловили на себе недовольные взгляды, когда трещала под ботинком сухая ветка или вспархивала потревоженная пичуга.
Сверр ушел вперед, так что расспросить о предстоящем ритуале, если это был он, не удалось. Рядом со мной двигался высокий и крепкий ильх, сквозь прорези в черепе я порой замечала внимательные голубые глаза. И я удивилась, заметив на его шее каменный обруч. Значит, их уже двое. Может, этот голубоглазый и мою речь поймет?
– Куда мы идем? – улыбнувшись, спросила я.
Ильх отвернулся, и я вздохнула. Ну ладно. Похоже, беседа не состоится, жаль.
Минут через двадцать мы вышли к подножию скалы, у которой темнели несколько круглых, естественно образованных каменных выемок. Внутри скальных чаш темнела красная глина.
Ильхи остановились и начали споро раздеваться, обнажая мускулистые тела. Часть женщин расположились полукругом в тени раскидистого дерева, словно зрительницы в театре, другие хихикали и суетились вокруг мужчин, держа в руках глиняные кувшины с узким горлышком.
– Что они делают? – прищурился Жан, глядя, как аборигенка наливает из кувшинчика что‑то золотисто‑тягучее и намазывает ближайшего мужчину. Тот жмурился, словно кот, и подставлял под женскую ладошку то плечи, то спину, то бедра. В воздухе разлился густой и пряный аромат.
– Это сок дерева, что растет в долине, – появившийся за спинами Сверр заставил нас всех подпрыгнуть и обернуться. В руках ильха был такой же кувшинчик, и мы с любопытством принялись его рассматривать.
– Этот сок похож на масло, – я растерла золотую капельку между пальцами, понюхала. – Но более густой. И запах незнакомый…
И вкусный. Так и хотелось облизать пальцы.
– Зачем они намазываются этим соком?
Сверр улыбнулся, не размыкая губ, и пожал плечами.
– Чтобы было труднее. Все, кто желает участвовать в шатии, должны доказать свое право на нее.
– Что такое шатия?
– Узнаете вечером. Да… – Сверр нахмурился, принимая решение. – Если кто‑то из вас желает присоединиться, вы можете это сделать. Любой гость имеет право на чашу и на шатию.
Коллеги переглянулись. Конечно, никто из нас ничего не понял. Вот просто ни слова!
– Пожалуй, в следующий раз…
Сверр кивнул и отошел к ильхам.
– А он, похоже, не собирается участвовать в этом их натирании маслом, – хмыкнул Юргас.
Я опустилась на траву, с наслаждением вдыхая густые ароматы земли, воды, цветов и золотистого сока неизвестного мне дерева. Он все еще был на моих пальцах и, кажется, впитался в кровь, потому что пряно и сладко теперь пахла я вся. От солнца слегка кружилась голова и дрожали колени, а может, это все из‑за вида десятка почти обнаженных мужских тел, влажно блестевших капельками масла на бронзовой коже. Коллеги расположились неподалеку, обмахиваясь широкими листьями деревьев. А ведь наши комбинезоны сшиты из специального материала, который сохраняет собственную температуру тела. В них нам просто не может быть жарко! Но я видела раскрасневшиеся лица и капли испарины на лбах. Да и сама ощущала настойчивое желание стянуть с себя черную ткань со светоотражающей полосой и последовать примеру аборигенов, облачившись в какой‑нибудь кусочек свободно развевающейся ткани.
– Вот это жара! – не сдержался Клин. – А у нас скоро снег выпадет…
– Курорт, – хмыкнул Жан. – Радуйся, когда еще посчастливится погреться на солнышке!
Я тихонько потянула собачку молнии, расстегивая комбинезон. Ветерок остудил шею и ложбинку груди, так что дышать стало легче. Вытащила свой диктофон и приготовилась делать записи.
– Мать вашу… – изумился Юргас. – Похоже… они собираются драться!
Я открыла рот, наблюдая за ильхами. Те уже залезли всей толпой в широкую скальную чашу, прямо в эту красную глину, выстроились двумя шеренгами и застыли, уставившись на круглое отверстие в скале.
Мы тоже замерли, подавшись вперед.
Струя воды вырвалась из скалы и ударила в чашу, послужив своеобразным ударом гонга. Ильхи взревели и бросились друг на друга, норовя столкнуть противника в месиво под ногами, что от воды мигом превратилось в красную кашу. Варвары рычали, толкались, скалились, их обмазанные соком тела уворачивались и блестели на солнце, пальцы скользили. Женщины смеялись и что‑то кричали, подбадривая мужчин. Один из варваров, на вид не старше семнадцати лет, упал и перевалился через бортик чаши. С дикими воплями женщины закидали его комьями красной глины, и парень понуро отошел в сторону.
Остальные продолжили битву, хотя назвать происходящее сражением язык не поворачивался. Ударить по‑настоящему мешали теснота и скользкие тела, так что ильхи старались свалить друг друга или вытолкнуть из чаши под «обстрел» женщин.
Надо признать, зрелище захватило настолько, что я очнулась лишь когда подползла почти к самой чаше с мужчинами и обнаружила в своей ладони красный глиняный комок. Мой комбинезон был расстегнут еще глубже, тело горело в огне, щеки пылали. И когда очередной ильх вывалился на землю, мне захотелось тоже заорать и швырнуть в него свой метательный снаряд!
Устыдившись, я тихонько отползла назад, тяжело дыша.
И ощутила на себе внимательный взгляд.
Часть ильхов не участвовала в забаве, среди них был и Сверр. Он сидел, привалившись спиной к шершавому стволу дерева, и в золотых глазах блестела насмешка.
Выпустив из рук комок глины, я смущенно обтерла ладони о траву. И застегнула молнию комбинезона до самого верха. Обернулась на своих коллег. Их тоже захватило представление. Клин что‑то кричал, Жан потрясал кулаками, а наши стражи‑военные, похоже, жаждали броситься в бой! Один профессор смотрел спокойно и даже недовольно.
Но сейчас мне совсем не хотелось вникать в опасения Максимилиана. Я сидела у подножия скалы, на шелковистой изумрудной траве, под лазурным небом и смотрела на великолепных мужчин, обмазанных маслом и борющихся в грязи. Когда еще мне доведется насладиться подобным зрелищем? Что‑то подсказывало, что никогда. Поэтому я решила ненадолго отключить в себе ученого и побыть женщиной. Смотреть ведь не возбраняется?
Комментариев нет