Это смахивало на фильм, однако происходило в реальности, и она была ее частью. Она чувствовала вибрацию автомобиля, ледяной холод ветра, трепавшего ей волосы, видела стальные точки звезд над головой и ощущала стоявший в воздухе запах мокрой ночной травы.
Она словно боялась, что сейчас раздастся щелчок и ей придется опускать в щелку очередную монетку, чтобы аттракцион вновь заработал. Она жевала резинку, мятный запах которой уже улетучился, но она все жевала… потому что это ведь он угостил ее… потому что девушка в кинофильме, который они только что смотрели, тоже жевала резинку… потому что…
– Кто с вами в машине?
Женский голос, говоривший с американским акцентом, возник откуда‑то издалека и словно бы из иного времени.
Звук мотора снова изменился, потому что дорога пошла вниз, а затем опять вверх. Мимо проносились деревья, телеграфные столбы, дорожные знаки. Он резко затормозил. Автомобиль завихлял змеей, заскрежетав покрышками, когда они круто свернули влево. Она вцепилась в ручку дверцы, потом машина вновь набрала скорость, и она расслабилась: откинулась назад, утонув в мягком сиденье. Казалось, и ее тело, и автомобиль, и дорога, и ночь слились воедино. Под ложечкой у нее засосало, и она, не сумев сдержать улыбки, в смущении отвернулась, не желая, чтобы он видел это; ей хотелось сохранить свое волнение в тайне. Его рука отпустила руль и стиснула ее бедро. Глубоко внутри себя она почувствовала влагу.
Сегодня ночью. Это случится сегодня ночью.
Его рука поднялась, и послышался скрипучий треск от переключения передачи. Потом рука вернулась обратно, уже более дерзкая, и начала задирать ей юбку, пока она не ощутила на своей обнаженной плоти повыше чулок холодные пальцы.
– Ох, – вздохнула она, прикидываясь ошеломленной, и слегка отодвинулась: не хватало еще, чтобы он счел ее слишком доступной.
Хотя про себя она уже решила, что все произойдет сегодня ночью.
– Вам известно имя вашего спутника? Вы можете назвать его имя? Вы можете назвать мне свое собственное имя?
Тормоза взвизгнули на очередном повороте, после чего дорога превратилась в длинную прямую линию, простиравшуюся далеко вперед и блестевшую, словно темная вода канала. Мотор работал на пределе и, казалось, порой издавал громкое протестующее завывание. А он все скользил пальцами по ее бедру, с неохотой отрываясь, когда ему приходилось класть обе руки на руль. Гул мотора стал мягче. Нервный трепет внутри ее усилился, высвобождая животные инстинкты, но она постаралась принять беззаботный вид.
Его рука снова вернулась, и один палец пробирался все дальше и глубже. Она раздвинула ноги и вжалась в кожаное сиденье. Волосы, упав на глаза, ослепили ее, и она, тряхнув головой, откинула их назад.
– Где вы? Вы знаете, где вы находитесь?
Палец выскользнул, они снова резко повернули, машину подбросило, и она ткнулась носом в грубую материю его твидовой куртки. Покрышки завизжали, как поросята, а потом дорога опять пошла по прямой, и ей захотелось, чтобы его рука снова вернулась. Она была пьяна от внезапно возникшего в ней желания. Они змеей просочились в очередной поворот и теперь почти летели. Внезапно лучи фар выхватили сидящего на дороге кролика, и машина с глухим стуком проехала по нему.
– Остановись, пожалуйста, остановись!
– Что случилось?
– Ты сбил кролика.
– Не будь глупой курицей! – закричал он.
– Пожалуйста. Ему, наверное, больно. – Она представила валяющегося на дороге кролика: голова бьется в судорогах, лапы и спина вдавлены в гудрон шоссе, а шерсть в крови. – Ну, пожалуйста, остановись.
Он нажал на тормоз, и ее качнуло вперед так, что руки, ища опоры, уперлись в приборный щиток. Когда они развернулись в обратную сторону, она уставилась на черную дорогу позади, но ничего не смогла разглядеть.
– Да это наверняка был просто камень, – сказал он. – Всего лишь камень. Не наезжали мы ни на какого кролика, тебе показалось.
– Ну и слава богу, – с облегчением ответила она.
Он повернулся к ней и поцеловал, его рука, скользнув по бедру, проникла внутрь, раздвигая ей ноги. Она ощущала запах паленой резины, кожи, слышала гул выхлопной трубы, чувствовала, как твидовая материя его рукава щекочет ей лицо. Их губы сомкнулись, языки жадно переплелись, и резиновый шарик жевательной резинки стал кататься во рту по кругу. Она отклонила голову и пальцами выдернула резинку изо рта. Когда их губы снова слились, она дотянулась правой рукой до окна и пошарила в поисках ручки. А его палец проник еще глубже, и она тихо застонала. Тем временем рука нашла приборную доску, потом ящичек бардачка, под который она прилепила жевательную резинку.
От двигавшегося вверх‑вниз пальца по телу прокатывалась волна удовольствия. Ее левая рука, покоившаяся на фланелевой ткани его брюк, проскользнула внутрь и стиснула твердый бугорок. Нащупав металлическую петельку молнии на брюках, она потянула за нее, потом дернула, и молния открылась.
Она услышала мягкий хлопок трусов и сперва почувствовала внутри что‑то влажное, а потом ощутила его напрягшуюся плоть, большую, просто огромную, и гораздо более гладкую, чем могла себе представить. Она просунула большой палец через верх трусов, а указательным погладила его член.
Он шумно выдохнул воздух ей в шею и перекатился на нее, одновременно стягивая с нее трусики. Она приподнялась, помогая ему, и услышала, как расстегнулась пряжка ее пояса. Надо снять чулки… Нет, сейчас не до этого.
Его руки скользнули вверх по обнаженной коже, под лифчик, грубовато приласкали грудь, а потом начали с силой проталкивать затвердевший член внутрь ее. Он оказался таким большим, что она даже испугалась, вдруг это разорвет ее пополам, но он входил все глубже и глубже. Ее живот сильно вибрировал.
«Ох. Ох. Ох. – Она тяжело дышала. – Как хорошо. Ну до чего же хорошо».
Она тянула его за плечи, касалась лица, волос, дергала за уши, чувствуя, что он все дальше и дальше проникает внутрь. Внутри ее словно бы работал миллион насосов.
Она закричала. Потом еще раз. Взрыв дикого экстаза огласил ночь. А потом наступила тишина. Она увидела совсем близко смотрящие на нее глаза, улыбающиеся ей губы. Хотя, вообще‑то, это были не его губы. Это оказалась какая‑то женщина, разглядывавшая ее сверху.
– Чарли? С вами все нормально? – Голос с мягким американским акцентом. – Вы в порядке? Здорово отключились, да?
Чарли ничего не ответила. Все ее тело горело от возбуждения, а пот струйками стекал по волосам.
Обрамленное копной рыжих волос лицо американки, крупное, как и вся она, было покрыто густым слоем косметики, а из ушей свешивались гроздья серебристых шариков величиной с хорошую елочную игрушку. Она ободряюще улыбнулась:
– С кем вы были, Чарли? С кем вы были? Что вы делали?
Комментариев нет