Дверь открылась, и на пороге появилась Виола Леттерс, крепко державшая терьера за ошейник. Она была в тех же самых прочных туфлях, что и вчера, в твидовой юбке, слишком теплой для такой жары, и в такой же блузке. Она настороженно уставилась на гостью.
– Я зашла, чтобы извиниться, – сказала Чарли.
Старуха смахивала на краба, притаившегося в мокром песке и глазеющего оттуда на мир. Глаза же ее собаки напоминали кусочки черного мрамора, посверкивающие яростными искорками.
– Миссис Леттерс, я ужасно виновата, но, поверьте, я вовсе не желала подшутить над вами. Я не знала, что ваш муж умер.
Женщина потянула дверь на себя:
– Может, зайдете? – Ее голос звучал отрывисто, словно лай.
Едва Чарли вступила в холл, как собака свирепо уставилась на нее в тревожном молчании.
– Закройте дверь. Тогда Перегрин успокоится.
Чарли повиновалась, и терьер сердито затявкал.
– А ну марш в кухню!
Миссис Леттерс за шиворот оттащила пса в соседнее помещение и, слегка шлепнув его, захлопнула дверь.
– Извините. Обычно Перегрин ведет себя с гостями хорошо. К старости вот стал немного сварливым. – Когда она говорила, ее рот открывался и закрывался, словно потайная дверца в складках плоти.
– Он, по всей вероятности, почуял запах нашей собаки.
Старуха посмотрела на Чарли, и выражение ее лица снова стало подозрительным.
– Вы, кажется, говорили, что вас зовут миссис Уитни?
– Да. – Чарли явственно почувствовала запах алкоголя. – Боюсь, что вчера я совершила ужасную ошибку. Сама не знаю, как это получилось. Должно быть, я неправильно расслышала то, что сказал мне тот мужчина.
Помолчав, Виола Леттерс спросила:
– Могу я предложить вам выпить?
Внутри пахло полиролем. По всему было видно, что за домом ухаживали. Выкрашенные в теплые цвета стены холла контрастировали с белыми деревянными рамами окон и дверями. Здесь стояла замечательная старинная мебель, а на стенах висели картины – много картин, в основном морские пейзажи и портреты, было еще несколько явно любительских работ в дешевеньких рамках.
Чарли последовала за хозяйкой в гостиную. На раскладном столике лежал номер «Дейли телеграф» с разгаданным кроссвордом. Виола Леттерс указала ей на небольшой овальной формы диван.
– Джин с тоником? – пролаяла она. – Виски с содовой? Шерри? – Старуха говорила на повышенных тонах, – похоже, она была глуховата.
Пол гостиной устилали персидские ковры. На покрытых кружевными скатертями столах беспорядочно теснились серебряные табакерки и сделанные из слоновой кости фигурки животных, а также фотографии в рамках. На каминной полке стояла старая фотография морского офицера: бородка в духе короля Эдуарда, на груди ордена. На полу, возле медного ведерка для угля, стоял небольшой военный барабан.
– Вообще‑то, я предпочитаю безалкогольные напитки. Мне минеральную воду, если можно.
Чарли вдруг ощутила во рту странный металлический привкус, который замечала и раньше.
– Воду?! – Виола Леттерс произнесла это слово так, как будто речь шла о болезни. – Чепуха какая! Солнце уже почти зашло. Давайте налью скотча?
– Тогда лучше немного шерри, – сказала Чарли, не желая обижать старуху.
Она села на диван.
– Надеюсь, мы сумеем стянуть бутылочку из корабельных припасов, – произнесла Виола Леттерс, направляясь к застекленному шкафчику из красного дерева.
Тут кто‑то потерся о ногу Чарли и мяукнул. Она сперва опустила руку, чтобы пощекотать кошку за ушами, и лишь потом посмотрела вниз. Кошка уставилась на нее пустой глазницей.
– Мы тут живем как на корабле, затерянном в море. Если я могу быть вам чем‑либо полезна, просто позвоните мне или заходите в любое время. Нас тут немного. Я стараюсь за всеми присматривать. Здесь редко появляются посторонние, но теперь, подозреваю, все изменится к худшему: один болван‑журналист расписал наши края в книге, посвященной загородным прогулкам. Там пониже, у пруда, есть общественная тропа. А вы не знали?
– Она выглядит так, будто по ней ходят нечасто.
– Все еще впереди. Боюсь, что скоро здесь повсюду будут сновать орды проклятых туристов.
Чарли почудилось в старухе нечто смутно знакомое, но она никак не могла понять, где именно прежде могла ее видеть. И спросила:
– А вы давно здесь живете?
– С одна тысяча девятьсот пятидесятого года, но меня до сих пор не признают за местную. В этих сельских сообществах такие странные нравы. Их члены не доверяют никому, кто сюда переехал. Здесь, видите ли, надо родиться. Есть тут парочка фермеров, которые даже не кивают мне при встрече, а я ведь последние сорок лет вижу их едва ли не каждый день.
– Одного я, кажется, встретила сегодня, когда шла к вам.
– Ох и странные вещи тут творятся. – Старуха понизила голос. – Ну, да сами увидите. А вы из Лондона?
– Да.
– Полагаю, деревенская жизнь покажется вам немного необычной. Если вам вдруг что‑нибудь понадобится, обращайтесь ко мне в любое время, не стесняйтесь.
Конец ознакомительного фрагмента.
Читать полную версию
Комментариев нет