Небрежно одетая и свежая, она раскраснелась с дороги и приоткрыла пухлые розовые губы, переводя дух.
Наткнувшись на меня, она замерла, и ее глаза стали размером с чайные блюдца.
– Черт. – Она прикрыла рот рукой и пробормотала: – Вот дерьмо. У нас что, встреча сразу после приземления? – Она начала копаться в телефоне. – Я выучила расписание и готова поклясться…
Я сдвинул брови. Она выучила наше расписание?
– Я… вы слишком официально одеты для самолета. Чувствую себя бомжом рядом с вами.
Я задумался, чувствовать ли себя польщенным или оскорбленным.
– Ты не похожа на бомжа.
Она застонала, закрыв лицо руками.
– Это длинный перелет. Я думала, мы будем спать.
Я вежливо улыбнулся, хотя мысль о том, чтобы спать рядом с ней в самолете, вызвала странное тянущее чувство в животе.
– Мне надо поработать до приземления. Так что я оделся соответственно.
Я сомневался, кто из нас неправильно выбрал одежду для путешествия, но глядя на остальных пассажиров, я начал понимать, что это я.
Бросив последний подозрительный взгляд на мой костюм, она отвернулась и пошла по проходу самолета к нашим местам. Убрала свою сумку на полку. Я изо всех сил старался не глазеть на ее зад… напрасно.
Господи боже мой. Он потрясающий.
Ничего не заметив, она повернулась ко мне, и я как раз вовремя успел поднять взгляд и посмотреть ей в лицо.
– Хотите сидеть у окна или в проходе? – спросила она.
– Все равно.
Я снял пиджак и передал его стюардессе, наблюдая, как Руби проскользнула к окну и убрала айпад и книгу, оставив при себе только маленькую записную книжку.
Мы сели, посадка еще продолжалась, а между нами уже повисло тягостное молчание. Господи. Нам предстоит не только лететь шесть часов, но и провести четыре недели вместе в Нью‑Йорке на саммите.
Четыре недели. Мне поплохело.
Наверное, я мог бы спросить, нравится ли ей в «Ричардсон‑Корбетт» или как долго она живет в Лондоне. Она не в моем подчинении, но она работает у Тони, поэтому я не сомневаюсь… что это нескучно. Я мог бы спросить, где она выросла, хотя Тони мне говорил, что в Калифорнии. По крайней мере, это могло бы растопить лед.
Но тогда нам придется поддерживать разговор, а это ни к чему хорошему не приведет. Лучше оставить все как есть.
– Желаете напитки перед взлетом? – спросила стюардесса, раскладывая салфетку на моем столике.
Я уступил право выбора Руби, и она придвинулась ближе, обращаясь к стюардессе. Ее грудь прижалась к моей руке, и я оцепенел, изо всех сил стараясь не шевелиться.
– Шампанского, пожалуйста, – сказала Руби.
Стюардесса неловко улыбнулась и кивнула. Судя по всему, шампанское – не самый обычный напиток, который они разливают до пяти утра. Затем она повернулась ко мне.
– Я… – я замялся. Тоже заказать шампанское, чтобы она не чувствовала себя так неловко? Или соблюсти рабочие приличия и попросить грейпфрутовый сок, как я собирался изначально? – Что ж, полагаю, если это не очень сложно, я бы тоже…
Руби подняла руку.
– Я пошутила. Простите! Глупая шутка. – Она закрыла глаза и застонала. – Я буду апельсиновый сок.
Я обменялся недоумевающими взглядами со стюардессой и сказал:
– Мне грейпфрутовый, пожалуйста.
Приняв заказ, стюардесса ушла, а Руби повернулась ко мне. Что‑то в ее лице, искренность и беззащитность в глазах… вызвали у меня желание заботиться о ней, совершенно мне несвойственное.
Она моргнула и с таким напряжением уставилась на свой столик, что я испугался, что он сейчас треснет под ее взглядом.
– Все хорошо? – спросил я.
– Просто… извините. И да. Я… – Она помолчала и снова заговорила: – Я не собиралась заказывать шампанское. Вы и правда так подумали?
– Ну… – Она же все‑таки заказала его, хоть и в шутку. – Нет? – Я понадеялся, что это правильный ответ.
– Дурацкая шуточка, – прошептала она, отмахиваясь. – Я вечно веду себя как идиотка рядом с вами.
– Только со мной?
Она поникла, и я понял, как это прозвучало.
– Нет… Я… не понимаю, что ты имеешь в виду. Я никогда не видел, чтобы ты вела себя как идиотка.
– В лифте?
Улыбаясь, я признал:
– Да.
– И прямо сейчас?
Что‑то внутри меня шевельнулось.
– Я могу чем‑нибудь помочь тебе?
Она моргнула в ответ, и в ее взгляде промелькнула едва уловимая нежность. А потом она опять моргнула, встряхнула головой, и все исчезло.
– Все хорошо. Просто нервничаю из‑за командировки с директором по стратегии и все такое.
Желая помочь ей расслабиться, я спросил:
– Где ты проходила дипломную практику?
Она сделала глубокий вдох и повернула лицо ко мне.
– В «ЮС Сан‑Диего».
– Инженерия?
– Да. С Эмилем Санторини.
Я приподнял брови.
– Непростой человек.
Она заулыбалась.
– Он потрясающий.
Мне стало весьма интересно.
– О нем так отзываются только блестящие студенты.
– «Сделай прорыв или вылетишь», – сказала она, пожав плечами и с широкой улыбкой принимая апельсиновый сок из рук стюардессы. – Так он сказал нам в первую же неделю в лаборатории. И оказался прав. В начале нас было трое. К первому же Рождеству я осталась одна.
– Почему ты приехала в Лондон? – спросил я, догадываясь, какой ответ услышу.
– Надеюсь попасть в программу по городской инженерии. Меня уже взяли на общее машиностроение, но я еще не получила вестей от Маргарет Шеффилд и не знаю, попала ли я в ее группу.
– Она принимает решение только в начале семестра. Если мне не изменяет память, студенты от этого с ума сходили.
– Мы, инженеры, любим календари, Эксель и планы. Мы не самые терпеливые ребята.
Я улыбнулся.
– Как я и сказал. С ума сходите.
Она закусила губу, потом улыбнулась.
– Но вы у нее не учились.
– Официально нет, но она была моим руководителем в большей степени, чем мой настоящий наставник.
– Сколько времени прошло после того, как вы получили диплом, и до ухода Петерсена на пенсию?
Я удивился. Что она знает о моем факультете? Обо мне?
– Полагаю, ты уже знаешь ответ на этот вопрос.
Она глотнула сок и тихо произнесла с извиняющимся видом:
– Я знаю, что вы были его последним студентом, но мне просто интересно знать, насколько это было плохо.
– Ужасно, – признался я. – Он был алкоголиком и даже хуже – отвратительным человеком. Но это было почти десять лет назад. Ты была ребенком. Откуда ты все это знаешь?
Она слегка поджала губы, и я почувствовал, как по моей коже распространяется тепло. Господи. Какая она красивая.
– Один ответ заключается в том, – улыбаясь, начала она, – что на втором курсе я узнала о работах Маргарет Шеффилд, когда нам устроили экскурсию в один из домов ее постройки. Я была одержима желанием поучиться у нее, пока она не ушла на пенсию. Когда я спросила Эмиля насчет нее, он кое‑что рассказал и о вашем факультете. – Пожав плечами, она добавила: – И я слышала несколько историй о Петерсене.
Комментариев нет