– Ну‑ну.
Я взглянул в самодовольное лицо моего братца.
– Теперь, когда мы остались одни, – начал Уилл, – думаю, что можно перестать притворяться, что мы не окончательно потеряны для светской беседы, верно? – Все согласно закивали. Уиллу снова наполнили стакан, и отпил немного скотча. – Также я думаю, что мы все можем согласиться, что Беннетт – важный консультант по этой части.
Макс хихикнул.
– В части конференции? – спросил я в замешательстве.
– В части заурядного затруднительного положения, – сухо добавил Беннетт. – Сногсшибательная девушка‑стажер. Все отрицающий босс. Я могу составить пошаговый план политики сдерживания.
Я моргнул и сглотнул, осознав, на что они намекают.
– Она не мой интерн. Я не имею никакого влияния на ее карьеру. – Я покачал головой, расстраиваясь от того, что это совершеннейшая ложь. – Я не… то есть я ее не интересую. Она меня тоже.
Все четверо мужчин захохотали.
– Найл, – сказал Уилл, упираясь локтями в колени. – Она чуть не уронила свой стакан тебе на колени, когда Джордж спросил, интересует ли ее кто‑то конкретный.
– Я только собирался сказать то же самое, – добавил Беннетт.
– И что‑то мне подсказывает, что она первая бы бросилась ликвидировать катастрофу, – сказал Уилл.
– Ну, может быть, дело в том, что ее интересует кто‑то из сотрудников «Р‑К».
– О да. Ты. – Макс поднял свой стакан и допил янтарную жидкость.
– Ну правда. – Я выдавил улыбку. – Она фантастическая девушка, но явно не для меня.
Склонив голову набок, Беннетт спросил:
– Какого цвета у нее глаза?
Зеленые, хотел было ответить я, но сдержался. Покачал головой, будто не знаю.
– Во что она была одета? – спросил Уилл.
В синее платье чуть выше колена, не сказал я. На шее тонкая золотая цепочка, на правой руке кольцо, из‑за которого мне все время хотелось задать ей вопрос, который в конце концов сформулировал Джордж – насчет бойфренда.
Я закатил глаза, и мой братец снова захохотал, тыкая в меня стаканом.
– Парни замечают эти вещи, когда девушка их интересует.
– Если эти парни – не Джордж, – уточнил Уилл. Джордж ухватил его за затылок и попытался поцеловать в губы.
– Что ж, – заметил я, – похоже, мне больше не надо думать на эту тему. Вы подумали за меня.
– Да, мы такие, – сказал Уилл, поправляя перекосившийся воротник своей рубашки и устраиваясь в кресле поудобнее. – Мы знаем эту болезнь.
– Я думал, у тебя нет органа, который за это отвечает, честно, – сказал Джордж.
– Какое облегчение – узнать, что ты такой же, как мы. Наши дамы будут в восторге. – Макс постучал костяшками пальцев по столу и встал. – Увы, должен вас покинуть. У нас новый ритуал: Сара укладывает ребенка спать, я встаю покормить его ночью.
– Наконец‑то он отобрал у тебя сосок, а? Небось ты сам пахнешь женщиной, – сказал я Максу, напоминая, как он сам вставлял шпильки во мой адрес во время моего последнего приезда.
Макс рассмеялся и похлопал меня по спине. Мы все встали, безмолвно давая понять, что вечер подходит в концу. Я наблюдал, как мой брат собирает свои вещи и прощается, ощущая смесь гордости и тоски по тому, что у него было: жена, дочь. Хороший дом.
– Поцелуй за меня девочек, – попросил я, когда он собрался на выход. Он взмахнул рукой и ушел. Бар отеля показался совершенно покинутым и тихим, теперь когда они все вчетвером ушли.
Я хотел найти более подходящее название тому, что почувствовал, когда он уходил. Не зависть и не горечь из‑за моих собственных обстоятельств. Просто несколько недель назад, навестив Макса и Сару, я понял, чего я хочу: стабильность, жену, семью, – но я так далек от этого. Перемены всегда давались мне с трудом, и мысли о том, что будет с моей жизнью после развода, устрашали.
До теперешнего момента я даже не осознавал, что отгоняю от себя мысли о том, что будет дальше и как получить от жизни то, что я хочу. Я просто нажал на паузу. Семь месяцев я плыл по течению: с головой погрузился в работу, играл в футбол и занимался греблей по выходным, время от времени встречался с друзьями – Арчи и Йеном.
Но чтобы получить то, что мне нужно, придется выйти за эти рамки.
И сейчас из‑за всех этих намеков от Тони, Макса, Уилла, Беннетта и даже Джорджа, а может быть, из‑за общества завораживающе прекрасной, очаровательной женщины я задумался, может ли Руби оказаться той женщиной, которая мне нужна.
Но я не хотел совершать никаких движений в адрес Руби только потому, что остальные считали, что я должен это сделать, или потому что у меня в жизни образовалась пустота. Разумеется, я нахожу ее привлекательной и где‑то глубоко внутри могу представить, как мы встречаемся.
Могут ли у меня вообще быть отношения, основанные на страсти, честности и преданности, не такие, как с Порцией? Я всегда был предан ей, но у нее на первом месте всегда были родители. Тогда это не приходило мне в голову, но сейчас, оглядываясь назад, я понимал, что мы никогда не стали бы по‑настоящему близкими людьми.
За последние год‑два я осознал, что все время уступал Порции, просто потому что мы так долго были вместе. Но, несмотря на то, что я человек неуверенный и сдержанный, я воспитывался в доме, где было много страсти, много детей и происходили самые нелепые приключения. Пусть я никогда не был инициатором ничего спонтанного и безумного, но мне это было нужно, как мы нуждаемся в воздухе и тепле.
Когда я вошел в лифт, перед моим мысленным взором всплыло лукавое лицо Руби.
Такое впечатление, что она появилась в моей жизни в самое подходящее время. Дело не в том, что я мог бы иметь с ней романтические отношения, а в том, что я понял, какими разными бывают женщины и что они необязательно похожи на Порцию.
Разделение нашей общей жизни с Порцией на два разных пути было мучительным и постепенным. Сначала квартира: без особых обсуждений мы решили, что она останется ей. Потом машина: тоже ей. Она оставила себе собаку, мебель и изрядную долю наших сбережений. Я отдал все это, ощутив поразительное облегчение.
Порция – мой первый поцелуй, моя первая любовь, мое первое все. Женившись в девятнадцать лет, я считал, что надо сохранять брак, несмотря на то, что мы были несчастны, пусть даже мои взгляды были старомодными.
Просто однажды наше несчастье стало настолько сильным, что я не видел из него выхода.
Я не чувствовал ее любви, и что касается меня, сексом мы давно занимались на автомате. Речь о детях вообще не заходила, и, по правде говоря, я не мог представить, чтобы Порция любила детей так, как моя мать: со всеми этими полными энтузиазма поцелуями в животики и постоянными физическими проявлениями материнской любви. А теперь, спустя месяцы после развода, я вообще не мог понять, как я представлял себе нашу жизнь с ней: чистую, холодную, где все на своих местах.
Комментариев нет