Остров

– Что горит? – спросил Дженнис.

– Айсберг, – ответил Папаша Дадли.

– Айсберг? – Дженнис сел во вращающееся кресло напротив монитора – «картинка» с электронно-оптического комплекса выводилась прямо на монитор. Там, на мониторе, был виден призрачно-зеленоватый айсберг, объятый еще более неестественным фиолетовым пламенем. Дженнис подумал: видимо, этот гидросамолет врезался в айсберг, а горит разлившийся керосин.

Несколько секунд начальник службы безопасности наблюдал эту фантастическую картинку, потом встал, бросил Папаше Дадли: «Удвойте внимание», – и ушел. Через три минуты с борта «Голиафа» спустили катер. На его борту были Дженнис, рулевой и еще один секьюрити. Взревел восьмидесятисильный «меркюри», катер ринулся к айсбергу.

Иван плыл вслед за Дельфином, ориентировался на пульсацию маячка. Им предстояло проплыть около шести километров. Это примерно три с половиной часа. В ледяной воде. С грузом… Правда, был еще один фактор – попутное течение. Оно почти удваивало скорость и, соответственно, была надежда доплыть за пару часов… Иван плыл, равномерно работая ногами, стараясь не думать ни о чем. Но в голове иногда всплывали слова Микки: у меня дети. Двое. Мальчик и девочка… мальчик… и девочка… мальчик и де…

К айсбергу катер подошел через десять минут. К этому времени весь керосин уже выгорел. Айсберг осветили прожектором. На белом льду была хорошо видна копоть и черные потеки – видимо, следы сгоревшего масла. Вокруг айсберга плавали какие-то мелкие обломки, полетные карты и даже мужская куртка. Все эти обломки, карты и куртку выловили и подняли на борт.

– А как же тела-то искать? – спросил секьюрити. Рулевой махнул рукой:

– Какие тела? В здешних краях тела утопленников исчезают бесследно.

Секьюрити спросил:

– Почему?

– Потому что утопленники здесь не всплывают. Вы знаете, почему всплывает утопленник?

– Нет.

– Потому что в тканях тела начинаются процессы разложения, труп увеличивается в объеме и всплывает. Но в здешних условиях разложение из-за низкой температуры не начинается. Здесь трупы не всплывают никогда. Да и вообще – здесь течение… За сутки их знаешь куда может унести?

Катер обошел айсберг и вернулся на «Голиаф».

Иван не знал, сколько времени они плывут. Дельфин сказал: «На комп не смотри», – он и не смотрел… Он плыл, механически перебирая ногами и видел только мигание маячка на спине Дельфина. Это мигание в кромешной, абсолютной тьме гипнотизировало, гипнотизировало, усыпляло. Он больше не думал, что у убитого ими Микки были дети. Он ни о чем не думал…

Катер вернулся на «Голиаф», Дженнис зашел к Старику. Доложил, что, скорее всего, произошла авиакатастрофа и что он рассчитывает в самое ближайшее время установить, откуда этот гидросамолет. Старик сказал: благодарю вас, мистер Дженнис.

Установить разбившийся самолет не представило труда – Дженнис абсолютно справедливо предположил, что гидросамолет прилетел из Готхоба. Он позвонил в Готхоб, и диспетчер подтвердил, что два часа назад из бухты вылетел гидросамолет, бортовой номер GGY 781. Обязательное уведомление о полете пилот Джон Маккормик подал накануне. Помимо второго пилота Микки Торстена, на борту должны находиться двое туристов. А что случилось, сэр? – Они совершили посадку на воду. Видимо, вынужденную. При взлете врезались в айсберг. Разбились… Диспетчер сказал: «О, Боже!»

Дженнис прервал разговор с диспетчером и связался с дежурным и с Папашей Дадли.

– По поводу самолета, – сказал Дженнис. – Я думаю, что это обычная авария… Они катали туристов.

– Неплохо покатались, – отозвался Дадли.

…он ни о чем не думал, просто работал ластами и смотрел на пульсирующий огонек. И когда пульсация вдруг прекратилась, он в первый момент ничего не понял. А потом рука Дельфина легла на плечо и сильно его стиснула. Это означало: как ты?.. Иван нашел руку Дельфина, стиснул ее в ответ: я в порядке, – и понял: дошли. Дельфин трижды стиснул его плечо, что означало: выходим. Иван ответил троекратным пожатием: понял, выходим. Он вдруг осознал, что уже очень долго находится в этом мире темноты. И ему захотелось наверх, на волю, на воздух. Ему вдруг очень захотелось увидеть небо над головой. И звезды.

Первое, что он увидел, когда вынырнул, оказалось толстой ребристой стальной колонной. Она уходила высоко вверх и поддерживала небо. Это небо тоже было стальным. Его пересекали балки, стяжки. По периметру стального неба был свет. И стелился дымок – выхлоп дизеля… Иван огляделся. Они находились под днищем платформы «Голиаф», у одной из шести его циклопических «ног». Низ «ноги» был покрыт наплывами сизого льда. «Ноги» образовывали своеобразную лагуну. Невысокие, около метра, волны свободно проходили между колоннами, поднимали и опускали вверх-вниз пловцов. Здесь, у самого основания стального острова, становилось понятно, насколько он огромен.

Дельфин похлопал Ивана по плечу. Иван обернулся. Дельфин показал рукой на противоположную колонну. Толкая перед собой контейнеры, поплыли через «лагуну».

Люк – заплатка размером примерно метр на метр – находился на высоте около трех метров над водой. С левой стороны его были петли, с правой – рычаг запора. Люк, петли, рычаг были покрыты слоем ржавчины. Дельфин расстегнул замки и сбросил аппарат. Если им удастся проникнуть внутрь, то аппарат больше не нужен. Если не удастся, то… тоже больше не нужен.

На колонне были приварены скобы, с них свисали сосульки. Дельфин вылез из воды, по скобам поднялся к люку. В ластах это было очень неудобно. Он попробовал нажать на рычаг, но тот не сдвинулся с места ни на миллиметр. Дельфин навалился всем весом. Не помогло – рычаг приржавел насмерть. Тогда Дельфин привязал свой контейнер к скобе и раскрыл его. Извлек баллон со спреем, снимающим коррозию… Щедро облил петли и рычаг люка жидкостью из баллона. Опрыскал по периметру люк. Теперь следовало подождать. Хотя не было никакой гарантии, что этот чудо-спрей будет работать на пятнадцатиградусном морозе.

Четверть часа они висели на скобах, как два больших черных спрута. Потом Дельфин сказал: «Надо пробовать, Ваня. Или – или…» Иван кивнул и добавил: «Дайка я…» Дельфин ответил: «Валяй…» Иван тоже сбросил аппарат, поднялся к люку. Он привязался к скобе выше люка, взялся за рычаг обеими руками, ногами в ластах уперся в скобу. Он потянул скользкий от спрея рычаг. Рычаг стоял мертво. Иван потянул сильнее. Он упирался ногами, тянул, тянул… В глазах потемнело. Через несколько секунд он понял, что не сможет отворить люк, не сможет сдвинуть рычаг. И от этой мысли… от простой этой мысли стало Ивану тошно. Он рванул ржавую железяку из последних сил… и тогда раздался скрип. Скрип был такой, что казалось, его слышно в любом закутке «Голиафа».

После того как повернули рычаг, стало проще. Люк, правда, все равно не хотел открываться, но, работая водолазными ножами, они все-таки отворили чертову железяку.