Не совсем, но, не желая в этом признаваться, я свернула разговор на тему Кираты:
– А почему не видел выхода? И что тебе сказала бабушка?
Повелитель Иристана скрипнул зубами. Явственно.
И все равно был честен:
– Рассказала историю своей жизни. О том, как ее воин пытался противостоять мутации. И о том, что если ты останешься на Иристане, мутация завершится в кратчайшие сроки и ты станешь эйтной. Без вариантов. Без надежды на какое‑либо иное развитие событий. И даже, вероятно, до родов, так как третий этап мутации практически завершен и твоя тень уже отделилась от потока. То есть достаточно малейшего повреждения, боли или… нашего поцелуя, и твои глаза станут черными.
Он говорил кратко. Сухо. Сдержанно. Зло. И в то же время во взгляде Эрана было что‑то такое, чего вот не было, когда я вошла сюда. Мысль, идея, уверенность. Я не стала ни о чем спрашивать, просто повторила про себя сказанное им: «После поцелуя возле квартала развлечений ты бежала, то есть нагрузка, движение и никаких последствий. Это наталкивает на размышления. Как и твой возглас теням: «Это не мутация, это все вы!» Улавливаешь мою мысль?» Все равно не улавливала. Но постаралась понять, хотя бы систематизировать:
– Ты с другой планеты, так? – начала издалека, ага.
Эран улыбнулся, отрицательно покачал головой.
– Твой род с другой планеты?
Теперь мне кивнули.
– А как вы вообще здесь очутились? – Ну не могла же я не спросить, даже если и была в курсе причин освоения космоса.
– Бегство, – ответил Эран.
А я не сдержалась и прошептала, восторженно глядя на него:
– Знаешь, когда я попала на Иристан, у меня было ощущение, что все вокруг лгут. И твоя честность меня восхищает, вот правда.
Повелитель Иристана нежно провел пальцами по щеке и сказал:
– Один раз почти солгал.
– Про последнего воина с конца? – догадалась я.
Улыбнулся.
Значит, да. С другой стороны, улыбнулся, а не ответил, значит – ну замалчивание фактов, это ведь не ложь, так?
– Эран, ты коварный! – возмутилась я.
Улыбка стала грустной.
И я прямо спросила:
– О чем ты не хочешь мне говорить, Эран?
Молчит.
Неужели мама была права? Вот если честно, даже верить не хочется. А еще… еще вот пару несостыковочек обсудить более чем хотелось. Например, одну очень любопытную:
– Эран, а где те женщины, что тут вчера были?
Ухмылка и спокойно‑коварное:
– Во дворце повелителя Иристана.
Если сказал, значит, правда. Вот только что‑то я никого здесь не заметила, а потому елейным голоском поинтересовалась:
– А вот это здание, где мы сейчас, это что?
Не захотел отвечать. Но и взгляда не отвел.
– Так, – прошипела я, – что‑то мне подсказывает, что вот это здание, это не дворец повелителя, так?
Неопределенный кивок. Вот… навигатор бракованный! Сложив руки на груди, хмуро смотрю на воина, судорожно подбирая следующий вопрос. Подобрала.
– Эран, мы у кого‑то в гостях?
Улыбнулся, отрицательно покачал головой.
– Это твой дом! – догадалась я.
Кивнул, глаза искрятся смехом.
– А дворец?!
Взглядом указал на окно. Я спрыгнула с его колен, пробежалась до окна, отдернула белые занавеси и задохнулась от восхищения. Там был дворец! Огромный! Сверкающий золотом! Невероятный! Высокий!
Ну, собственно, макушку его я и рассмотрела, потому что потом шла огораживающая сад и этот дом стена, высоченная, метров пятнадцать высотой, наверху какое‑то энергетическое поле, и то я его заметила, потому что какая‑то птичка попыталась вылететь, а ее обратно отшвырнуло. А я сразу слова тар‑эна вспомнила: «Можешь поразвлечься попыткой очередного побега». Попыткой, значит! И почему я вчера стену не увидела? А ответ прост – пить меньше надо! Бракованный навигатор, не заметить такое! Больше ни капли, никогда, вообще!
– Эран, – резко развернулась к воину, – это вообще как понимать?
Тишина. Молча смотрит на стол и постукивает пальцем по поверхности.
Хотелось, конечно, в грубых выражениях поинтересоваться, какого нестабильного атома, но, учитывая, что кое‑кто успешно играет в молчанку, прямой вопрос мне ничего не даст. И вот тогда я спросила иначе:
– Ты меня у отца просто взял или с какой‑то дурацкой идиото‑иристанской традицией?
Хмуро взглянул. Ну конечно, как же, как же, Иристан оскорблять нельзя, это я помню. И все же ответ прозвучал:
– Я забрал тебя по праву сильнейшего, Кира. Фактически бросил вызов. И так как его никто не принял, ты… моя.
Что?! Подойдя ближе, я наклонилась к Эрану, уперевшись руками в стол, и глухо, потому как голос внезапно отказал мне и вообще сел, переспросила:
– В каком смысле «моя»?!
Отвел взгляд и промолчал. То есть вообще! Внаглую! Точнее, в решимо‑упрямую наглую, но сути не меняет, промолчал.
Медленно опустившись на стул, я глубоко вдохнула, задержала дыхание, посидела так немного, выдохнула и, стараясь говорить спокойно, спросила:
– А если опираться на традиции Иристана, я тебе сейчас кто?
Эран хмуро глянул на меня, но ответ дал:
– Наложница.
Отставим панику, у меня просто шок. И вообще я вот сейчас не поняла – получается, что Эран забрал меня, как в свое время папандр уволок мою маму? Только там вызов приняли Киран и Киара, а тут даже в битву никто не полез, так получается?
– Эран! – Я не кричала, это был потрясенный шепот.
– Ты спросила о традициях, – достаточно жестко ответил тар‑эн. – Я честно обозначил твой статус в соответствии с традициями. По законам Иристана и в силу действия права сильнейшего на данный момент ты моя наложница. Но это с точки зрения традиций. Что касается меня – для меня ты была, есть и будешь единственной. Моим подарком богов. Моим сердцем. Той, за кого я не задумываясь отдам жизнь. И тебе достаточно принять дар моей жизни, чтобы для Иристана твой статус изменился. А для меня он был, есть и остается неизменным. Ты моя.
Я опустила голову, разглядывая поверхность стола несколько секунд. И я бы ответила, вот прямо сейчас ответила, но меня как‑то очень напрягали слова мамочки: «Пантеренок, ну как же ты не понимаешь – это для них Иристан другой, а для тебя он всегда будет дерьмовый, Киреныш». И проблема в том, что я была уверена – мамуля мне не врет, но конкретно недоговаривает. Вот и Эран поступал так же – не врал, но недоговаривал.
И потому я спросила:
– А если я приму дар твоей жизни, для меня что‑то изменится? Я имею в виду стену вокруг этого дома.
И тихое, до безумия честное:
– Нет.
Что‑то сжимается в груди и болит. Сильно болит. Но я все равно тихо уточняю:
– Я смогу гулять по городу одна?
– Нет.
Больно.
– Вернуться на Гаэру? – Сердце болезненно сжимается.
Комментариев нет